В объятиях реки (с послесловием Алексея Масалова)
В ОБЪЯТИЯХ РЕКИ
1
нет у нас общего времени
места
только клочки
обрывки
слоги
отовсюду летят
к реке
мусорный ветер
течение вспять
в полночь
и встают
как живые
2
ключи
у кого в руках?
сон
забытьё
во мраке
бродящем
псевдоободряющем
неутолёнными
губами
холодную воду
из горсти
3
спой
просто пой
слов не надо
чистый прах
из которого
смысл
и опять распадается
4
миражи
фата-моргана
нету мне утешенья
5
мне больно
когда
(зачёркнуто)
6
губы красные
там где таилась
дышала
содержалась
теперь
пустота
7
синий свет
утро
этого дня
запомнить
8
чувствовать боль
как кровь
внутри?
стук сердца
войди
ХОРОШО ТЕМПЕРИРОВАННЫЙ КЛАВИР
Остаётся ли что-то,
остаётся ли рябью – вода?
И течение против теченья,
и это беспамятство тоже?
Остаётся ли грустный каштан
в этом сизом, убогом пейзаже?
Губы вымученно:
не тебе.
Больно мне ранней этой
простуженной хлябью.
Всё стирается в пепел,
и наша опасная жизнь
для кого-то становится
светом звезды.
Небосвод будто вышит,
душа задымлённая с ним
дышит тише.
Не заглядывай в жизни чужие,
в чужой палисад,
на фейсбуке,
в неявную щёлку затвора.
Здесь нельзя.
Жизнь скукоженная, сырая
лежит на руках, на ладони.
ЛЮДИ И ВЕЩИ
1
у каждой вещи
своё предназначение
границы воздуха
повисли в темноте
во тьме
во вспышках темноты
разреженный воздух
и наше молчание
и наше к нему недоверье
2
гранёный воздух зимы-весны-лета
и снова зимы
3
чтобы открывались все эти
двери дверки колоды засовы колодцы дырки
все эти заколоченные подвалы провалы в памяти
всё то
чего мы не видим
и даже не чувствуем
чтобы всё непонятное
скрытое
жаждущее света
13
чтобы все жаждущие
просветлились
чтоб хватило времени
на все желания
преходящей
тающей
и танцующей
и вдали исчезающей
жизни
чтобы настал свет
Божьего дня
4
распрямляются двери
лица
перья на птице
время
распрямляется
скособоченный край
рая
я иду
лишнего взгляда
задыхаясь от слов
от их ветра
избегая
5
отделяются семена
от оболочки
рвётся почка
время разворачивается
6
о скажи
что эти слова
никогда не остынут
не превратятся
в стекло мрамор друзу
трешем не станут
мелочью хлама
но останутся лавой из чёрной гортани везувия
но будут плавиться и не прекратятся
и будут шириться вместе со всеми нами
пока разноцветное колесо
катится своими необозримыми берегами
***
Тело говорит: будь проще.
Душа говорит: не доверяй незнакомцам.
Тело говорит: мы превратимся в пепел.
Тело говорит: во мне скрыт огонь.
Тело говорит: войди в меня глубже, душа.
Душа говорит: неужели мы расстанемся?
Когда будет мор, когда будет глад,
мы останемся как есть, бессмертны.
СЕРДЦЕ ЧЕТЫРЕХ: СЕРБИЯ
Бессонный разговор
Заклинание
Talk to me
Like lovers do.
Annie Lennox
поговори со мной
на языке птиц
на языке сна
на языке забвения
на языке забытого языка
на языке пергамента и карфагена
поговори со мной
на языке сверчка
во мраке неразличимого
стань для меня хлебом/вином/водой
чечевицей/порохом/огнём
стань для меня
кожей земной
кожей/кровью/костью
преображения
плотью для пере-
воплощения
поговори со мной
поговори со мной
стань моим
источником света
СЕРДЦЕ ЧЕТЫРЕХ: МАКЕДОНИЯ
Хайде
Хайде – это вскрик.
Хайде – это золото античного мира.
Деревьев больше
жизни человеческой, больше
каждой отдельной жизни.
Хайде!
Это больше, чем вид из окна
на озеро жизни,
озеро вскрика,
озеро Хайде!
РАДИО МОЛЧАНИЕ
Славе Д.
Давай остановимся здесь.
Слишком много не сказано.
Слишком много слов
пролетели, как пули,
прошивая молчанием.
Давай остановимся здесь.
Станем больше, чем всё
взятое вместе,
больше, чем
озеро Хайде.
Вслушиваясь в молчание.
СЕРДЦЕ ЧЕТЫРЕХ: АРМЕНИЯ
Время входит в нас,
как иголка в мочку уха.
Лишая бессмертия.
***
мне мешает солнце
обнимать тебя
занавески шторы
и до полной темноты
я и ты превращаемся
в целую величину
твёрдую скорлупу
в твердь обетованную
я и ты
***
В глубине обморока
Отоспись, отлежись.
дней.
Пусть порукой твоей
станет прозрачный свет.
Мы идём напролом
через эту прямую метель.
Отоспись, отлежись.
Пусть приснятся тебе
сны.
В глубине дня,
в непонятной чаще его
мы, не понятые никем,
ждём.
А вдали: льётся и льётся свет
Только руку подставь.
пограничной твоей земли.
Пусть душа прикорнёт.
И водою наполнится день.
Пусть откроются окна везде
и запахнет летним дождём.
Наполняется смыслом река,
а водою – живая речь.
Наполняется жизнью смерть.
И жизни не видно конца.
Из книги «В объятиях реки» (Воймега, 2019)
КОННОТАТИВНОЕ ПИСЬМО ТАТЬЯНЫ ДАНИЛЬЯНЦ
Стиль письма Татьяны Данильянц напрямую связан с трансформацией эмоционального опыта в экзистенциальный, что определяет специфику и субъективности, и лексики, и семантики, и композиции в ее стихах, строящихся на потоке эмоциональных коннотаций больших концептов.
В публикуемых в этой подборке текстах видна еще одна особенность лирики Татьяны Данильянц – их трансперсональность, преодолевающая отчуждение между субъектами, когда «нет у нас общего времени / места». Именно в собирании эмоциональных оттенков значений из «обрывков» и «клочков», как в заглавном тексте, возникает и «боль», и пение, и распад, и «утро / этого дня», и «стук сердца». Река, вода, люди, вещи – все эти концепты организовывают не только горизонталь и вертикаль семантического пространства стихов, но и межсубъектную, трансперсональную логику, «чтобы открывались все эти / двери дверки колоды засовы колодцы дырки» и чтобы личные слова и эмоции остались «лавой из чёрной гортани везувия».
Трансперсональная психология часто связывает опыт субъекта не только с измененными состояниями индивидуального сознания, но и с различными способами расширения пределов привычного «Я» в область «Другого» (субъекта, времени, пространства). Так и в этих стихах абстрактный адресат, собирание опыта по кускам и диалог души и тела оборачиваются стоическим оптимизмом («Когда будет мор, когда будет глад, / мы останемся как есть, бессмертны») и голосом сердца, как в текстах из цикла «Сердца Четырех: Сербия, Македония, Армения, Венеция», в которых 4 пространства транслируют опыт взаимодействия субъекта и места, речи и «озера жизни».
В стихотворении «Бессонный разговор» этот опыт возникает при лирическом камлании, анафорическом заклятии «на языке птиц / на языке сна / на языке забвения / на языке забытого языка». В данном случае концепт «язык» – это не тотальная референция инструментальности общения, а экспрессия в трансперсональном семантическом пространстве, когда мотив «преображения» в Другом и в Другого позволяет стать ему «источником света».
Страны в «Сердцах Четырех» – это пространства опыта и памяти, в них выражается «больше, чем вид из окна», т.к. с их помощью создается концептуальное единство звучащей речи поэта и «несказанных слов», что делает возможным вслушивание «в молчание». Так и Армения, важное для поэта пространство, терзаемое в прошлом и в настоящем, становится поводом для разговора о концептах времени, которое «входит в нас, / как иголка в мочку уха» и бессмертия, которого оно нас «лишает».
Именно поэтому наиболее интимный, наиболее острый опыт Татьяна Данильянц передает «в глубине обморока», в тексте, форма записи которого воссоздает полифоничность этого опыта через эмотивную антитезу концептов «сон» и «метель», где трансперсональное «Мы» – это способ преодоления, способ изживания наперекор всему, «напролом». В этом тексте, как и в многих других, ведущую роль играют императивы (глаголы повелительного наклонения), но не столько формы «приказного» порядка, сколько формы совместного действия или экспрессивного побуждения. Это важно для образования семантики текста и его трансперсональной субъектности, когда императивная частица «пусть» за счет анафорического повтора обретает заклинательную коннотацию и стоический оптимизм: «Пусть откроются окна везде / и запахнет летним дождём. / <…> / Наполняется жизнью смерть. / И жизни не видно конца».
Практика использования эмоционального потенциала больших концептов в поэтической речи Татьяны Данильянц («время», «место», «язык», «сон», «жизнь», «смерть», «бессмертие») оказывается важна для той субъективности, при которой возникает трансперсональный диалог, организуется сложная архитектоника анафорических текстов-заклинаний, посредством которых выражается индивидуальный опыт, так или иначе стремящийся к преодолению отчуждения между людьми.
– Алексей Масалов
