В предельной концентрации взгляда: о книге Чарльза Симика «Открыто допоздна»
Чарльз Симик. Открыто допоздна: сборник стихотворений / составитель Кирилл Азёрный; под редакцией Дмитрия Кузьмина; послесловие Линор Горалик. – Екатеринбург: Полифем, 2021. – 523, [1] с.
Весь путь на свет книги избранных переводных произведений Чарльза Симика – удивительный подвиг коллективности, покоящийся между двумя чудесами: внушительным корпусом оригинальных текстов, предоставленным самим автором в безвозмездное пользование, и триумфальной краудфандинг-кампанией, завершённой пожертвованием на крупную сумму.
«Открыто допоздна» начинается подборкой ранних стихотворений Симика, состоящей из пристального препарирования предметов окружающего мира. Каждый текст открывается стремительно – как стремителен взгляд, обращённый на свою цель. Вещи тут же взрываются потоком ассоциаций – мётлы навевают раскидистую образность авраамических религий («Что до летательных дел, / Тут уместней всего умолчанье: / Ибо нет Бога, кроме Бога, / И пророк его – Мухаммед»), а старый набор шахмат напоминает о личной трагедии прошлого («мне потом сказали, но я так и не верю, / что тем летом при мне / вешали людей на телефонных столбах»). По-новому рассматриваются вилка, нож, пальцы на руке, ботинки («И книги мне ни к чему, / Ведь и в вас несложно прочесть / Псалом моего земного пути / И всего, что грядёт за ним»). От мира ничего не остаётся, «кроме стола и стула» – в предельной концентрации взгляда. Нерв этой поэзии – её надорванная элементарность, иначе – внимание к простейшему (вплоть до абстрактных «тишины» и «холода»), но доведение его до последнего издыхания, до последнего эпитета – Симик отчаянно пытается творить из-ничего, «уйти в камень, внутрь» и заговорить со свинцом («Зачем позволил ты себя / Отлить по форме пули?»).
Дальше – бесчисленные творения разных лет, скользя по которым внимание каждую секунду балансирует на грани с потерей. Но что заставляет его удерживаться от падения? Кажется, тот самый подвиг коллективности – переводческий подвиг, пристраивающий к голосу Симика пласт других голосов, а к простому опыту чтения – ворох иных (подчас – неожиданных) взаимодействий с текстом. Как было у Воденникова – «вот приходит Антон Очиров, вот стрекочет Кирилл Медведев» – так и здесь: светлые поэты-переводчики начинают свой причудливый танец – под одной обложкой. Вот Дмитрий Кузьмин с Андреем Сен-Сеньковым перебрасываются плотными прозаическими отрывками из сборника «Мир не кончается». Вот Шаши Мартынова и Максим Немцов – веселые, перешептываются – то и дело. Вот Станислав Львовский – редко, но метко! – врывается стихотворением «Капуста» в «Книгу богов и чертей» – и окончательно её спасает. Вот Григорий Кружков мастерски – и на высокой ноте – заканчивает сборник «Прогулки с чёрным котом». Вот Михаил Бордуновский, Софья Суркова, Елизавета Жимкова и Владимир Кошелев – смелые – приправляют «избранное» Симика лексикой юности. И так далее, и так далее…
Иное взаимодействие с текстом – в наблюдении за возникающей химией между [часто] полярно разными голосами, за микро-сюжетами [часто – драматичными] между ними, в попытках угадать по интонации грядущее имя (в неизменной строке «перевёл»/«перевела»/«перевели»).
Как читать? – такой вопрос возникает при встрече с любой толстой книгой. Составители «Открыто допоздна» отвечают на него почти стихийно: создавая своеобразный эпический свод переводческих случайностей, удач и неудач (что наглядно просвечивает в билингвальности издания). Они, задумав издать избранное Чарльза Симика, заодно случайно (или нет?) создают энциклопедию новой русской поэзии, книгу-литургию – мощное совместное действие, совершённое в порыве дружеско-жертвенно-сострадательной любви – гремучей смеси греческих ага́пэ и фили́и.
