Расщепленные токи (эссе)
РАСЩЕПЛЕННЫЕ ТОКИ
эссе
...if there's no overriding structure,
There is no character-simulacrum for it to reside in...
– Leslie Scalapino; from «New time»
Глоток (воздуха?)... что-то начинается? уверенность
в этом–пульс испуганного. Я бросаю пару
реплик. Они замедляются, загустевают каплями
крови и падают вниз корочками, содранными с воздуха.
Мне ничто не отвечает. Я оставляю попытки
привлечь внимание. Двигаюсь или стою? Или
что-то движется подо мной? Поверхность земли?
Что мне предстояло? Ощущать, как вращается сфера?
Интернет даёт огромные возможности,
но и многое отнимает. Сейчас
Заученные ранее движения не работали.
Едва ли они вообще когда-то были. Мышечная
память отвечала уклончиво: «Может... не помню... хотя да...
два раза налево и... это точно не...». Я не задавал
ей вопросы. В п о с л е д н е е в р е м я
д у м а ю о в р е м е н и , Она отвечала чему-то другому во мне,
толкающему на изучение новых движений – заново
учится ходить, держать ручку, ложку, себя на сцене,
в обществе, в руках, на коротком поводке, марку, пистолет...
У меня в к о т о р о м ж и в ё м хронический
бронхит, сухой кашель, которому я
предпочитаю сухие вина. Но никто не спрашивал.
Хотелось познакомиться с ними, но как-то не довелось.
Это к делу не относится. Но они были
я слышал, как о них говорили, как
о лучших среди лучших, которых я тоже не знаю.
Тик-так, каждый может что-то создать тик-так... Живая бомба во мне...
Они уверены в этом... Тик-так...
А, может, и нет... Если взорвется, то и будет тебе начало...
Мне нужно. и выложить в сеть.
От рекламы до Мне нужно освоить новые движения.
Движения мысли. Тела. Пока всё стихийно.
Потенциал. научных статей – диапазон широк.
Растущее Я не берусь начинать.
Это что-то совсем новое.
Страшно. количество информации обратно
В темноте мигает красный «глаз» –
аварийная сигнализация.
Я не стою о н е с к о н ч а е м о м, н а р а с т а ю щ е м
и не иду. Думаю о ходьбе и паузах
п о т о к е д а н н ы х,
спотыкании на ровном месте, которого никто
никогда не ,
ч т о , у с к о р я я с ь , видел.
Если место кривое, то его
видел каждый. Даже слепой трогал руками.
Я хочуразмятьстопыОни затеклиПораидтиАядосихпортут
Яхочувасвзятьссобойвсвидетелитогочто
яникуданеделсяатолькозабылкакуправлять
телом и мыслью. о б е с ц е н и в а е т в с ё
с о з д а в а е м о е Время течет сквозь меня.
Я – полость, трубка,
через которую летят птицы, года и слова.
Так будет, пока я не научусь новому языку.
Куда я пришёл? Непонятно. Внесение ясности
прямо пропорционально накапливанию опыта действия.
Но для первого движения, мысли нужно
вспомнить, откуда я. Вы скажите – как это
нет мысли, если ты сейчас нам это всё
рассказываешь. л ю д ь м и – м у з ы к у ,
л и т е р а т у р у
Вполне законное замечание.
Но это всё остатки и с к у с с т в о в
ц е л о м от прежнего: места, меня,
местоимения. ,
Та речь,
что вы видите или слышите, – единственное, что осталось от
меня прежнего. И я не уверен, что было что-то ещё.
Готов ли я к диалогу? Не знаю и с а м у ж и з н ь .
Пока новое (не)место – непроходимый туман и я слабо
пропорционально времени на её осознание.
В новостных лентах представляю к кому обратиться с вопросом.
Нужна соцсетей точка всё сложнее опоры за(у)держать
внимание на чём-то. Это что зацепиться.
Без неё, как танцевать на воде.
Используй свою приводит к обесцениванию контента,
К примеру, хорошим старую речь, скажите вы.
Но это, как со своими правилами приходить к кому-то в гости.
Кто меня станет стихам, музыке всё сложнее
выделиться из общего слушать, если я буду
говорить фона – пёстрого, как рекламный проспект.
Взгляд скользит по вертикали, не задерживаясь
ни на чём. Как со всем этим быть? в повелительном
наклонении в чужом доме? Я пока боюсь что-то предпринимать
в новых условиях. На первый взгляд
окружающая,
среда Какой фильтр нужен нейтральна, никак
себя не проявляет. Ждёт чтобы отделить лишнее??
Держится на расстоянии?
На второй взгляд здесь её вовсе нет.
Есть что-то Как не захлебнуться, остаться
на поверхности и увидеть островки суши другое, которое
не поддаётся моему словарю. Тяжелый,
плотный, Этот глобальный процесс заставляет
серый цвет соединил небо и
туман, поглотив горизонт, к которому могла бы
двигаться моя мысль, вынужденная сейчас петлять
вокруг моего задуматься о месте субъекта,
о его форме вопроса «Где я?», готовая
атаковать, укусить, стоит мне лишь на
секунду перестать сомневаться, как кобра,
удерживаемая в постоянно меняющемся мире.
Отдельные гипнотическим движением
флейты своего укротителя.
Я боялся отпускать голоса всё менее различимы –
напоминают от себя
вопрос дальше расстояния вытянутой руки –
зоны максимальной видимости, – потому что
изображения, тела, человеческие отношения
потерял бы над ним минимальный контроль.
В глубине мерцающие пиксели, невидимые
неопределенности нельзя удаляться
от своих центров, потому что есть большая
вероятность не вспомнить дороги назад. Я пытаюсь
коснуться своего лица, тела, но рука свободно
проникает там, где должен начинаться я. И рука ли это?
Или только невооружённым глазом – молекулы
фокус внимания, перемещаемый усилием воли?
Границы стёрты, только чем неизвестно. Возможно,
эти изменения
внесены мной, желающим забыть что-то или
имитировать виртуальной реальности, где буквы, звуки,
внешнее, отвергая себя, не
нашедшего с чего начать, решив самому стать началом.
Становление источником сопровождается отказом от я.
Оно никуда не девается, а рекомбинируется в «место»,
излучающее новое содержание. Стать замыслом – вот
к чему состоят из одного ДНК – ноликов и единичек:
я пришёл – зерном, в котором обнаружат свой
рост варианты интерпретации одного и того же события.
Мысль, посаженная в землю мир, где всё есть всё – пространство
безразличия., вырастет головой осьминога,
выбрасывая щупальца, как корни концепций,
её поясняющие. – Теперь ты – среда, – говорит мне
голос, – тебя нет, но твоё «нет» – твоё и внешнее,
что стало Оно постепенно перекодирует восприятие,
внутренним. В каждом из нас заложено
«нет», стирающее рамку собственного – предел,
до которого я могу говорить я – это я, моё собственное
или потенциал для этого. заставляя видеть мир
своим подобием – плоскостью с иллюзией «Нет» стирает тебя,
наполняя внешним. Ты глубины.
Что можно этому противопоставить?
есть, но другой, а точнее другие – поле,
полифония. П о с т м о д е р н и з м з а л о ж и л
в искал с чего начать, и в итоге пришёл к себе,
выталкивая собственное из н е г о б о м б у и
в з о р в а л , и м ы д р е й ф у е м себя, как пламя воздух,
живя за счёт него. Но в э п и ц е н т р е
к а т а с т р о ф ы . Д а л ь ш е чтобы впустить новое, нужно
р а з р у ш е н и е н е в о з м о ж н о . В э т о м
отказаться от старого. Но не полностью, а всегда
соприкасаясь по линии отказа. То, что было моим,
теперь должно стать внешним, чужим, но через
нить родства оставаться д о с т и г н у т п р е д е л .
Т у т д в а п у т и – л и б о собственным.
Она – длинный
поводок, длина которого – степень отказа от
самого себя – углубление в безличность источника.
Я забываю себя, чтобы о к о н ч а т е л ь н о е
с т и р а н и е , открыть возможность
новому. Но тут есть опасность: полное забвение.
п о с т р о е н и е н о в о г о т и п а с у б ъ е к т а .
Если я не буду помнить, кем я был, ту черту,
за которую я вытолкнул себя, чтобы стать началом
(началом чего? М н е б л и ж е с о з и д а н и е .
началом мысли, что должна стать
рассказом о самой себе, пустить корни в пустоте,
а потом вырастить грунт для них; беспочвенная,
выросшая на пустом месте мысль), то я не смогу
различить, где я, а где отказ от себя. Нужно
лёгкое помутнение рассудка, позволяющее слышать
какие-то шумы, Постмодернизм был ответом
на ужас и травму не переходящие в голоса, чью
природу происхождения сложно понять, так как
звучание своего голоса ещё слишком сильно́,
артикулирующее разрозненные ощущения присутствия в
«я здесь», «я думаю», «я говорю». Голос говорит:
«Вы, летающие пятна, куски взорванной земли,
рассеянная бесформенность вокруг меня – я».
Сбитый с толку разум не сдерживает всю силу
внешнего, пропуская в виде хаотично гула,
разного рода звуки, , причиненную двумя мировыми войнами,
порой слышимые мною как плеск.
Не пробуждение или это источника?
Для чего я так усердно ищу его, отказываясь от себя,
теряя частично попыткой жить после Освенцима.
Мог ли субъект память? Потому что не знаю с чего начать
рассказывать, что со мной произошло той ночью,
когда я был один оставаться целым после этой
мясорубки? среди многих, человеком Х,
без личной истории и планов, максимально живущим
в настоящем. Передо Кто говорит в мире без лиц?
Говорят осколки, фрагменты мной изо дня в день
пролетали
клубы красной в свете заката пыли; чёрный был
перспективой для всех остальных цветов, потому
что каждый предмет старого мира, предметы, потому
что людские голоса молчат попадающий в поле моего зрения,
старался уходить Художники-дадаисты (Курт Швиттерс)
создают коллажи из мусора, размещая его элементы
в непривычных для них контекстах
от светового потока, как и те люди,
что окружали меня всё более плотным кольцом,
предпочитая оставаться в тени.
Но я видел облака красной пыли, купался в них,
обагренных лучами засыпающего солнца.
Чем ближе они . . . в л и т е р а т у р е е с т ь
п р и м е р ы , подходили, тем отчётливее становился
вопрос – в какой момент я потерял связь со
своим прошлым? к а к м о ж н о н е
з а х л е б н у т ь с я в э т о м п о т о к е
Их усиливающееся присутствие
обнажало во мне места с незаживающими ранами,
где ранее были
присоединены нити, связывающие меня с
прошлым. Возможно, была война, и нас
окружали враги. Я лежал ниже уровня земли,
в углублении – воронке, окопе, вершине
отрицательного конуса, по краям
которого стояли люди, одетые в серую
униформу – мужчины и женщины, смотревшие,
что странно, не на меня, а куда-то вверх, на то,
что происходило надо мной.Там было
нечто, висящее в двух-трёх метрах над ямой,
зашитое в каменную скорлупу.
Вдалеке были горы
не отпускающие мысль, взгляд, язык.
а с п р а в и т ь с я с н и м
Птицы летели
за своим криком, огибая острые углы
ветра. Событие, в котором я и я-ма совпали,
не реагировало на внутренние изменения во мне.
Они заключались в том, что я стал видеть его время.
Оно застыло каменным сердцем надо мной.
с о п о с т а в л я я в е щ и ,Заставить себя не
смотреть я не мог, потому что с
закрытыми глазами присутствие этого фрагмента каменной
плоти было еще более правдоподобным.
Чего нельзя сказать обо мне,
не удосто́ившемуся даже взгляда окруживших меня.
Горы были синими. На горизонте несколько точек
назывались птицами, догнавшими свой крик. ж и в о е и н е ж и в о е ,
р а с к р ы в а я и х д р у г ч е р е з д р у г а ,
т щ а т е л ь н о в с м а т р и в а я с ь Люди
стояли, я лежал в центре их невнимания под каменным
орехом. Для них он – есть, а я – ничто. Не по причине ли
стирания моих следов? У меня есть только настоящее,
с которым я не знаю что делать. Оно мне
не принадлежит. Что в э т и с б о р к и
( з а к о т о р ы м и м о ж н о у в и д е т ь
я могу называть собой? –
вкрапление в мгновении, крупица в его зернистости.
Казалось, что от их пристального взгляда каменный
кокон становился живее – поверхность детализировалась:
трещины, углубления и выпуклости – рельеф,
представляющий развитие взаимодействия, рисовал
глубокий орнамент на поверхности спазма времени.
Я чувствовал что-то слабое внутри себя, неспособное
как-то проявиться, дремлющее, почти мёртвое,
неизвестно чем удерживаемое по эту сторону – силу
противоречия. Вероятно, м н о г о е ) , ч т о б ы
к а ж д ы й э л е м е н т б ы л з в е н о м
любое опровержение
их действия уничтожило бы меня.
Попробовать ли мне пошевелить пальцами?
Как это будет ими воспринято – силуэтами,
слившимися со сгущающейся ночью, чернее чёрного,
едва ли знавшими свет? с т а н о в и л с я
о т к р ы т ы м д л я п о л и л о г а ,
Я сгибаю указательный палец
на правой руке, затем средний, и делаю паузу,
чтобы оглядеться по сторонам. Вокруг – ночь,
ни сидела, ни лежала – стояла – надо мной, ними,
каменным сердцем времени. В какое-то мгновение
я стал остро ощущать тяжесть своего обездвиженного тела,
глубину ямы, в которой я лежал, крутой наклон стенок,
по которым с трудом поднималась моя мысль. Я пытался
позвать на помощь, , а н е з а г л у ш к о й,
но в горло, будто кто-то всадил нож.
От боли вспышкой образов кричала мысль, не находящих
подтверждения.
Эхо, не знающее своего источника – я,
пытающийся с чего-то начать, чтобы сдвинуться с места
в этой непроходимой ночи, неодолимой яме.
2.
< ... >
лицетворение приятно себе в не? – нерв будущего парит в текущем по внутреннему контуру истока объёме – израстание середины – танец нити в домолекулярном ветре.
подвешен на своём весе вымысел равен тому,
что свет оставляет за своим отражением,
вымыслен
…силуэт откликаясь на тень женским: плавность.
паруса вещества до земли корнесловно
дымясь (формирование, узел «я») ложением
из
– земля, дай свой холод моим пальцам,
приводящий в движение всё, к чему ты им
прикасаешься.
Я хочу отделить ночь от ночи, чтобы в этом
просвете увидеть кольцо людей вокруг своей ямы, сдавившее её, как горло,
Эти среды – поиск новых сочетаний или
хватание за соломинку, ностальгия?
обручившее меня с тобой, земля, глубиной
скрепив нас, как клятвой верности,
дно которой (впавшая плоть) – наше свадебное
ложе, где я – незнающий с чего начать,
что сказать перед алтарём, – лежу, умоляя о холоде.
Кажется, что это монтаж нового типа субъекта,
что позволит осознать масштабы катастрофы,
изобрести язык для её описания.
< … >
ветвясь, краем пребывая
потолком жидкости
представляя вес существования вращением
монеты.
зачеркнуть руку: газовая змея – тени часов
проносятся над ветром,
замедляя его
повторением.
продиктованное свету: смерть.
игла ломается об песок.
– это – наша первая брачная ночь,
как ты можешь просить меня о холоде?
Я приютила тебя под сердцем, ждала, пока
ты привыкнешь к темноте, приблизила к тебе
своё самое глубокое тепло, а ты просишь меня
отдалиться, понизить градус.
Новый тип субъекта становится неуловим.
Чего ты боишься? Я принимаю тебя вопреки твоему отказу, прогибаясь под тобой. Твоя неуверенность или незнание утверждается каменным шаром над нами.
Литература пересобралась и предоставила
бесконечное количество коридоров, нор, катакомб, для ускользания.
когда «я» переполняет себя тело становится.
стеклом.
пятна акварели на стекле. бензин. моль.
всё пребывающее между
ответственностью и противоречием – доза немыслимого в «я»
противоречие – против речи или реки: размагничивание – весть изогнута моралью
растрёпанные поля напряжения.
воск плохо имитирует время.
соль. щепоть. зло.
магнетар расцветает внутри бумажного листа, освобождая кровь.
костёр воздуха – треск внутри вдоха: больные словари.
моль резюмирует нить нарратива.
тетива снимает напряжение в живое.
мелом пойманная чернота.
трансцендентный рельеф видит «я»
расщепленным,
гулом.
Текст становится гипертекстом (Джойс, Павич, Кортасар),
лирический герой постоянно преломляется,
погружая в туман кривых зеркал. Лес цитат.
неартикулируемое тёмных песков нарезается предметами.
эхо материи бесконечно тут.
наше представление одного и того же – полярно.
ты собран из стёкол.
линейность, как ответ устойчивому.
во мне постоянны только снег и уравнение.
белый Х на том месте, где раньше – «я»,
произнесись
цапля, алебастр, кристалл.
вещи смотрят в беспамятство.
– это судьба, её каменный глаз. Эти люди пришли рассказать мне о её правилах игры. Я их не звал, они воплощённое ничто,
книги, прибитые к полу, она,
охваченная геометрией,
охваченная ей
фигуроизнесение.
огонь лижет поверхность знака: стирание, мертвая икра.
формирование растекается на формы и прошлое.
время без шеи.
тот, кто назвал мысль мыслью, создал машину времени.
от этого сворачивается воздух.
И эти люди – зачем они здесь? Зачем так много свидетелей нашему неустойчивому союзу, в который они не верят?
<...>
преодоление собственного выворачиванием границы – колесо радиации по изнанке век гуляет – прижигание красной амальгамы.
она снимает кожу в перерождение – мягкое – отказ от собственности – экспроприация – нейтральное опускает в живое поток выравнивания – расширение границ – плеск тождеств
точкой – лишь – оболочка
ограничение – частное?
«своё» без никого – опрозрачненная пластина существования.
мы в промежутке – сложное проистекает.
что до мы?
структуры движутся в безличном сквозь личное.
эхо разломами сквозит ничейного – оползая звукоподобием меры себя – каждое тут – если: шёпот.
где центр в этом том? – натяжение как нарастание ждать в нашем чьего-то здесь среднего
– ты так уверенно о них говоришь, но не говоришь с ними, почему?
– в данном случае я могу полагаться лишь на веру в то, чего не могу доказать.
пятно обращаясь к себе собой растекается в себя по краю собственного имени, вымысел неся как произношение тёмным внутреннего
сложное наполнение измерениями – шов «мы»
произношение – вторжение в ничто:
прочерчивание шва,
проживание прожигания
на что способность истока? – геометрия?
на оставить запуск на отпуск рук
чему равен «взвесь отпуск рук»?
себе?
императиву? исходящему от?..
расщепленного?
равен паузе между «взвесь...»
и дыханием ему навстречу,
что знаком будущего
переноса
переизбыток геометрии – город, сжатый в точку.
точка, невмещающаяся в «я».
воспалённая линия.
на кульминации рвётся сюжет под тяжестью характера.
изобретись насекомым в толще
зноя
вода не равна своей поверхности
– ты веришь, что я – искомое тобой начало? Я не могу тебе дать инструментарий, позволяющий это доказать.
. . . т а к ж е м н е б л и з о к с п о с о б ,
к о т о р ы й п р е д л а г а е т Е в г е н и я
С у с л о в а , е с л и я п р а в и л ь н о
е ё п о н я л , п р о с м а т р и в а я
и н т е р в ь ю , – с н а ч а л а
н у ж н о с о з д а т ь с у б ъ е к т а ,
н е к у ю т о ч к у , и з к о т о р о й п о с л е
п и с а т ь , и н а ч е м ы б у д е м л и ш ь
п е р е к о н ф и г у р и р о в а т ь т е
к у л ь т у р н ы е п л а с т ы , к о т о р ы е
у ж е н а р а б о т а н ы д р у г и м и .
– ты пытаешься отвлечь меня тайным,
но я никогда не стал бы с тебя начинать.
– я – твердость для потенциального шага.
Я не могу не быть началом. Ты висишь в пустоте
внутри каменного кокона, но вбросил своё тело в меня,
пытаясь им закрыться от моего голоса. Ещё раз
повторяю, что я тебя принимаю как есть, но только
при условии, что ты примешь меня, как таблетку от
веры в судьбу. Ты просишь о холоде, но лучше ослабь
связи между людей, окруживших факт моего гостеприимства
для тебя, точнее твоего неуправляемого тела, пока твой
разум пытается посмотреть на всё глазами судьбы.
<...>
кровь ≠ не, красному, убыванию
нити, ведущей на способность истока
в ничто.
шов расходиться городом.
– я пришёл к самоотречению через эгоцентризм.
Земля, ты обладаешь моим телом, а судьба разумом.
– ты называешь судьбой вот этот каменный мешок надо мной,
думая, что разговариваешь из него? Но твоё тело и разум уже во мне.
быть при... частным к общ.
: припой, омела,
жила ртути,
сквозь матовое зерно видеть
бутоны швов,
метаморфизм облачных долин.
в этом сейсмическом «с»
схождение холодных молний
от истока наизусть
штатив речи.
состояние: многоугольник дыма.
взлётная кожа от змеящихся частот
укусами эрогенных лампочек
вшитый в слово «моё» костный день чешуёй на зеркалах
кипит
им помещённый в неё
безграничен
предел
внутренним цитирование внутреннего.
Судьба – это сон, в который ты погрузил свой разум,
чтобы имитировать холод, который я тебе никогда не дам.
Я не могу отвернуться от того, кого люблю.
Иногда меня трясёт от озноба, так как твой сон претендует стать вещим.
Другие называют это землетрясением.
Бывает, что я тебя подбрасываю выше твоего знания о себе.
«я» помещает «я» в я
я помещаю в тебя неизвестность
я помещаю в тебя живой Х
точку объёма
зерно помещения
ветвь голоса почку
звука
я помещаю в тебя ядовитое жало,
ядом витую мысль: рост общего места – мы – консервант «поля»: двучлен
дичает в ртутном маринаде
молодое от криков окно
сворачивается в крепление ума
под высоким градусом мысли: червь, эпоха, монада.
растраченная нездешность посевом Х
переходящая в агрессию – раскаленный контур периферии: мы пришли к этому через пустые названия,
гадания на останках значений,
выдувание: Х, теряющий погоду
представление скоропостижно скоро
скорость понимания четырёхядерность
оперативное вмешательство
слово разворачивается в образ
разворачивается в слово разворачивается в звук разворачивается в плацебо
на какой частоте происходит чревовещание внутрь?
кукла отвечает своему внутреннему оппоненту
миграции бабочек в животе,
пластичность сказуемого,
предметы с горящими лицами
лицетворение: диктант гуляй-рукам.
четырехпалое пространство – свет кричит виском у медитирующей оси
в явь неустойчивого спектра
самосохраняйся – лес, кровь, быть, мысль – распадаются на пиксели.
Весь твой эгоцентризм был способом удержать
фокус внимания на постоянно распадающемся
«я» вместо того, чтобы поместить его в меня, как зерно.
Ты отрёкся от себя, отделавшись от меня телом,
от которого замерзает моя поверхность, бросив горсть
ускользающего разума в воздух, как семена, удобряя
их перпендикулярными взглядами тех, кого я не могу
представить. Они невозможны для меня, как взгляд на то,
что за моей спиной, когда я смотрю вперёд.
выгорающие на шаровых гранях мухи.
поле в кляксах.
палитра земли, кисточки тел,
редеющие на глубине со скоростью времени
математическая жара запечатывает спрятанное в другом
освобождает ясновидящее стекло
червивый фосфор,
бог восьмёркой в семи,
взорванные равенства
кровь ≠ не, диким рукам, анабиозу семантики.
кукла внутреннему ничто пеной
безличного.
море волнуется я
море волнуется ты
море качается окончаниями
антропоморфного
личным в квадрате
музей памяти децентрализован – центробежны события.
я помещение в ты
я комнаты ты
ты носящее комнату
ты оранжерея
ты марсианские саженцы
плодоношение.
монета танцует на ребре на живородящем ребре.
зигзаг рождает зигзаг рождает зиг заг.
разделённое представляет опасность.
представлять опасность для себя себе собой
параллельные действия ÷ Х
город высушивает время автопотоками.
– моя спина – то, за чем ты прячешься от
своего эгоцентризма, это – черта, за которой
твой разум, не знающий истока, то есть меня –
ретерриторизируется планетой, при этом являясь
моим спутником. Он – косточка плода, которым
насыщаются лёгкие.- ты думаешь, что ты – это
лишь проживающее себя событие внутри кокона
по канону судьбы. Твой разум превратился в шар,
веря, что повторяет мою форму, исходя из узкого
представления обо мне, лишь как о планете.
Я не покоюсь на китах или слонах, я – толща.
В глубине себя я вижу твоё будущее, но это
не предсказание судьбы, а узел измерений,
из которых сплетается наш разговор.
– мы с тобой говорим в будущем?
– да – этот разговор ещё не состоялся.
– но мы говорим!
<...>
агрегат платонического: инкогнито – шифр, которым дождь «мы».
ответ прост: запечатан в облако.
мы не можем быть открытыми в этих помещениях, где стенки – луковые мембраны.
миллиметровка: мельтешение семантических муравьёв.
мы вшиты в повседневность.
– а где твоя спина?
ртутные мячи, птица вяжет шерстяные шары, луна обволакивает фольгой.
возьми «моё», чтобы не заблудиться в собственном.
лабиринты, рассказанные рождением.
начинание – обрыв тёмного в предельном – обрыв тёмного в предельном. птичье боля в трансцендентном почкой а белок выполнятся.
«Композиция клетки» – слушать биение
осколков дыма, не-тень трактата
свитком расклёвывается из точки –
движение по спирали по памяти
скачкообразно,
вылущивание данных ростом,
вылупление дат
– ты прав. Ты говоришь сам с собой через
меня, ища с чего начать, и я отзываюсь.
Я прихожу к тебе, не приходя, через зазор между
тобой и тем, от чего ты в себе отрёкся.
разуглубляясь во вне
чтение пространства
движение ветвится трещинами
личное прорастает в личное
рождение: расширение историй
в общем объёме
дрейф ячеек
Ты чувствуешь, что я даю тебе посмотреть
за мою спину и смотришь, приводя с собой толпу
свидетелей. Начало, которое ты ищешь, всегда
за тобой. Это твёрдая плоскость под твоими
неуверенными шагами.
структура развивается расширяется
внутрь себя точка-город
сотых сот
шахматное поле с разорванной стороной
половодье стратегии
клеточный водопад
когда игра переполняет желание играть
разрывая контур
Ты отдаёшь инициативу
судьбе, опуская руки в смолу ночи.
Они тебя не видят. Они будут здесь, пока
ты продолжаешь верить в предопределённость.
Их связь тем сильнее, чем сильнее твоя слепая вера.
желание структуры движимое чем-то
внешним
гравитацией
Разделив себя, ты ушёл от ответственности, взвалив
её на пустое слово «судьба». Я – толща ответственности – начало,
заложенное в тебе.
гравитацией желания двух создать
третьего
вырастить крик
концентрат боли
зрачки обложенные лучом первого света
фарфоровые диски каплей лавы
Ты говоришь, что не знаешь
с чего начать – начни с себя, возьми ответственность
в свои руки и прими её как дар свободы. Ложись в
меня и усни, чтобы дотянуться до разговора.
оно погодой предсказывает каждого.
предсказуемость безличным. внешним.
игральная кость бросает нас в случай.
сюжетами мусорных свалок гуляет
мел синтеза.
– я большое не могу с тобой говорить,
потому что на поверхности моего кокона
оживают трещины, но начинаю,
и эта раскалывающаяся скорлупа – то,
что показывает время, когда ты мне отказываешь в холоде.
море местоимений.
деформация внутреннего падежными вопросами.
рваный контур личного.
очертание облака.
– пойми, что тебе придется начать
с себя, чтобы понять, что основание
на это начало заложено мной внутрь тебя.
Я – земля, и если я говорю, то не бросаю слов на ветер,
а в него, размечая невидимый плод, которым ты
окружил свой угасающий разум, чтобы отделиться.
Он встал и посмотрел по сторонам.
Стороны не отреагировали. Яма была ему по грудь.
Кто-то танцевал невдалеке. – Какие горы, – подумал он,
– Такая и музыка, – сливаясь с фоном земли.
