Бежит в горы вол, вырвавшись за гард

Ошибка в подсчёте голосов

хотелось сосчитать птиц по голосам

(например, гагар)

но я стала сочетать их

с вином, и различными дистиллятами из зёрен

с ягодным муссом, с кисленьким вкуусом

«перебои с продовольствием» – ты

занёс на страницы гроссбуха, а в скобках,

слева казалось число с точкой над каждой цифрой

Комментарий автор_ки:

Здесь попытка счёта птиц по голосам в итоге превращается в бухучёт некоего предприятия по их переработке для потребления. Горькая ирония неясной сцены, в которой женщина-натуралистка сбилась со счёта по голосам, не сумев различить и разделить их на отдельных особей, прерывается точным учётом её мужа: то ли охотника, то ли предпринимателя. Соответствие голосов и особей становится соответствием съеденных блюд в ресторане, где обычно приносят счёт. И там, где счёт голосов становится невозможен, остаётся только изысканный ужин.

Когда мы, наконец, возвращаемся к названию – а я настаиваю, что к названию мы возвращаемся всегда в конце (тавтол.), это не прямая отсылка к проблеме коррупции на избирательных участках (которые есть важный институт политической системы), но всё же это вопрос о возможности политики вообще. Такой политики, в которой животные являются активными и учитываемыми на уровне принятий решений при всех аргументах о несопоставимости их интеллекта с человеческим и невозможностью осознанно участвовать в политической жизни общества. Это фактически вопрос о видовых границах социума. Представить, что мы дадим возможность гагарам выбирать президента – они попросту не прилетят на выборы – будет смешной ошибкой. Но в этом всё и дело: животные исключены из сферы защиты их собственных интересов и для человекоцентриста являются своеобразными «ошибками природы на письме» (Ж. Деррида).

«когда следопыты, чтобы не говорить лишних слов, указывали друг другу кровь былинками»

вода в этой реке текла под песком

торн

живая изгородь

как описать эту лунную бледность и коричневое пятно

между строк свистят пули

выделил чуть пониже лопатки

реакт

вставкой сюжета

он уходит подранком

как свистит леска в надводной выське

разле́тистый рог

запоздалой крови дурнеющий вкус во рту куду

так благоухает дыхание телят и тимьян после дождя

и так же свисти этот разговор с тобой

которого больше нет.

«и как телёнок, который был призом, никому из нас не достался»

Комментарий автор_ки:

Это какая-то неясная история, где есть ненадёжный рассказчик, не могущий высказаться последовательно. Повествование рассеянно между выстрелами и чувствами, между убийством, и является крайней реакцией на журналистское, мемуарное, натуралистическое повествование Хемингуэя и его «Записок охотника», по мотивам которого и был написан этот стих.

ох

картины века иного пробегают мимо

стыдным инстинктом с быками

волами буйволами бизонами

и воспоминаниями солнца и его света

полесье за городскими стенами

и далее в пригород с красными от земли руками полевых рабочих

бадание саваны с пыльками растений

как они падают в световой столб

крики рёв фырк и топот

пересменка на му

караула каких-нибудь шотландских миссионеров

осевших с дорожками на кефирном стакане

винтовками в деревянном ящике

дублёными кожаными куртками

охотничьими шапками их козырьками острее церковных пикушек

рог неразличимых и вьючных ох какие мягкие

после заколки

становятся аксессуаром в стиле ретро

в волосах молодой японской женщины

и теперь

её деревянные сандалии в форме скамеечки

одинаковые для обеих ног

болтаются с высоких малайских балконов

стоят у бассейна на крыше отеля

стучат по кафелю торгово-финансовых центров куалу-лумпур

копом сади ряд ком или ход перевода животных

с маисовыми дикими полями зарослями на пастбища

подом дуй над ними долгих мыслями ям

огораживающих камней их насыпки

ох как же мы безраличны в панаме смотрящие в даль горизонта

Комментарий автор_ки:

Ещё один визионерский взгляд в прошлое, во времена какого-нибудь дикого запада, ещё не Дикого Запада Голливуда – когда бизоны носились тысячными стадами.

Текст, возникший в двучтении английского существительного «ox» и русского междометия «ох». Цифровая версия текста интересна тем, что благодаря кодировке можно увидеть скрытую разницу этих языков, скопировав текст в переводчик или редактор с включённым режимом распознавания орфографии. Русское «ох» – горе и сожаление, удивление мягкости заколки для волос / мягкости тела, обмякшего после заколки-убоя. И важна богатая семантика перевода английского слова, где «ox» – это и бык, и вол, и буйвол, и бизон, и баффало – разные животные.

Все еду

Поедание от езда – на санках ракете метро лошадях ли

Так поедают само расстояние, стараясь приблизиться к

Где еда, где нев едение, на тарелках ну знаешь

Куропатки лаваш суп рассольник и сахарный сок

Ста песков, двух клыков для едок

Я же хищник как волк

Щас поем напишу и поеду как заяц

Дом виднелся в едали

Через стену метели,

едь извозом сказали мне будет удобно по спасской

Мнеб брусчатки поесть, жëлтых отблесков, эти соскальзывают с гладких камней.

Недоеденное прошагаю в ботинках, которые есть просят

Подорожник в кармане сучит о ключи внедорожника 4х4 шоколадного лота с ярмарки мастеров за 6000 рублей

Комментарий автор_ки:

Думаю, здесь всё же важно обратить внимание на название, которое можно прочитать с мнимой «ё» и ударением на первый слог, и тогда речь идёт о телефонном разговоре и поездке, и с явной «е» и ударением на второй слог – и тогда речь идёт уже о пищевом поведении.

***

река огибала наш тихий городок, точно мол

точно молл

мол

мол, точно

и быстро пропавшая улыбка тонкого помолчи

вместе со словом, мол

её вспышка во время грозы озорила было

или стало невовремя разговаривать

Комментарий автор_ки:

Про реку, молл, грозу и то, что там случилось – не могу сказать.

земельные реформы

Доллхаус. Ирренхаус. Ирренанстальт.

Лунатик Хаус. Сент-Льюк.

Пансионы снов, лечебницы без лекарей.

Возведение Нарртурнера.

Паноптикумы Бриссо, исправляющие порчерк иглы.

Пирамиды Мюскине в экономической гонке.

Позорные столбы, элеваторы в лурь.

Бровадное небо Мартеля в изумрудной крошке.

Хрупкая поверхность, каверза причала.

В сатурналиях разума отливают зеркала будущих лаканианцев.

Тартюф сходит к Дидро.

Пенель затягивает галстук перед встречей с пляшущей смертью, плачет, смеётся, пишет донесения Людовику XV, сквозь года. Всё в отделении своем досадно.

Корабль кашляет дымным порохом, в спазмах трещат пушковые отверстия.

В одинокой темнице умирает Маркиз Француа Донасьён Альфонс...

Скрип уключины. Сена, Темза? Похотливый побой воды из темницы по мрачным каналам.

Бежит в горы вол, вырвавшись за гард.

Общинные земли разделяют на кусочки. Слепок ладони человеческой.

Напиток поска на пол.

Вот и память наша исчезает – подобно лицу, начерченному на прибрежном песке.

Комментарий автор_ки:

Текст «земельные реформы» начинался как заимствования из «История безумия в классическую эпоху» Мишеля Фуко – уж очень красивые слова для лечебниц мы (и французы!) когда-то выбрали – и продолжился уже образами из книги и фантазиями на тему прочитанного. Это провидчество, обращённое в прошлое, заканчивается знаменитой фразой Мишеля Фуко из его первой книги «Слова и вещи» (1969-1977 гг.), где, рассуждая о смене диспозиции современного мышления, Фуко пишет, что «человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке».

Здесь также есть место животному. Нетипичное поведение для селекционированных животных считается чем-то вроде отклонения. И поэтому поведение вола, вырвавшегося за «гард» (ограждение), – это то же.

Мирабо пишет: «Какова цена человеку, такова и земле, гласит весьма мудрая пословица. <…> Создать человека из земли подвластно одному лишь Богу, но сплошь и рядом мы видим, как, имея людей, можно стать обладателем земли либо по крайней мере ее продуктов, что одно и то же. Из этого следует, что первейшее из благ есть обладание людьми, а второе – обладание землей». Земельные реформы XVI века в Англии стали одним из важных отправных пунктов в огораживании земельных наделов, создав условия для первоначального накопления капитала. Что, в последствии, более жёстко ограничило перемещения как «людей земли», так и животных. Огораживание земель и индивидуализация, кажется, удачно перекликаются с огораживанием одного разумия от другого, одного безумия от другого.

евооборот

развязать зелки на стебе́лях чере́д,

их пришёл – трехраздельных

тухшие коймы стихов

жёлтых пестков, мотри падаль оснулась

крылья стригут изнутри

уратно тящих секомых на гречневом жате

ле с сссссс гой-еси

буквы слёту паслёновым оком руятся

оклёвывает синие цинком обводкой

че́рты лица

ука-водянца в очерете тросничной осанки

вислом па

ервые квы, оранже́вые как

тыквы на оле здесь ноябрём фанатеют

калятся, ллеют, дарками ставятся

рочь с выми розками гут догоняй ахаха не догонишь

Комментарий автор_ки:

Текст устроен, на мой взгляд, проще остального. Работа с формой, усечение букв. Подобно жанру mambl rap, где слова искажаются, зажёвываются, чаще всего произносятся с быстрой атакой (см. time attack – муз. софт.), яркими, заполняющими гласными и съеденными, оборванными окончаниями, – так вот, подобно этому репчику здесь были проглочены начала слов. И это интересно тем, что оборванные окончания слов нам достроить легче, чем начала. Слова появляются из ниоткуда, но непонятное содержание можно извлечь как выгоду. А можно достроить. Ирония текста в том, что можно обрести некий «правильный смысл» – и это будет даже не издёвкой на всякую там изначальность. И получится такой пасторальный пейзаж: пастуха в нём не видно, но он подразумевается, учитывая моё отношение к животным. В нём осунувшаяся падаль проснётся, а «уратно тящие секомые» снова станут «аккуратно летящими насекомыми», где животные ещё не разрезаны, не секомы на столе студента биофака, где мы ещё сами не рассекли слово для нового видения жестокой реальности – этих животных рассекают ножами.