КОЛЫБЕЛЬНЫЕ ШВЫ
где тот свет, что страницы всегда освещал,
где тот ветер, что их шевелил?
– Г.Д
но если меня невзначай эти ночи разрушат,
то кто, моя радость, сумеет тебя говорить?
– В.Г
…И опять засыпаю
– Г.Д
***
ночь приходит опять, как
вдох
– долгий-долгий –
пространства, в котором
тепло
незаметно своё – ты обнаружишь
и что
делать с ним
– шёпотом сами
губы выходят на разговор:
кто ты ты кто
где
живое не может
быть без ответа
***
а покой – только краешек
маленький
ты его
приголубь – шёпотом ли или
ладонями
их сокрушённым молчанием, – сам ещё
успокой
завернув в сна бедную простыню
или куртки край, хлопающей на ветру, – «ты
со мной, а я, а – я
тебя
найду найду» – так ему, на ходу
на бегу
в перебивах дыхания приговаривай
***
жизнь моя
посмотри на меня расскажи
где же я что вообще
здесь такое – ведь
кажется всё это нити – из
слёз, исчезающих так же
быстро, как они падают с щёк
в темноту
в тишину, которой
не слышно
не слышно, а что-
то греет глаза –
нам – и ладони теплы
и дыханье тихо шуршит
посреди островка немоты
что здесь скажи
никогда ты
не исчезаешь
***
хочется только спать
пожалуйста будто шепчет
воздуху что ли усталая голова а он
склоняется к ней у плафонов вечерних в метро
у прожилок серого мрамора
и принимает мягко её
приезжает поезд – но ос-
-секается – и опять
просыпаешься
***
как закроешь глаза –
рая изнанка
или речи влюблённой
говорящей – поверь
говорящей – ничего я и не знаю но
говорящей – только одна я и есть у себя
у тебя а может быть может
замереть лучше
послушать как люди шуршат
вагон громыхает
в свитере нитка держится одна за другую
а может быть может –
и в сон ускользает, не досказав
– и опять комнат
вечерняя тишина
в ней слеза затаилась
и спит на губах
простой воздух
***
только другого нежнее
рука
только своя голова – в свою
пасть
только прочь бегут
далеко – голоса – и
до
и до нас – ветерка
долетает мягкий рукав
***
что мы можем сказать такое
отчего станет просто
и хорошо
снова ночь наступает, снова
только маленький краешек
островок
дыхания
тает
– и
тает – и новым
приходит клочком без единой строки
голос, затаённый в гортани
навстречу молчанью ночному –
не выйдет – и
тишина
замирает в доме
за окном голые ветви тьму
качают – и опять
мы
засыпаем
и покой бежит рядом с нами
***
потерпи, моя радость: просто кто-то из нас
ещё не родился навстречу
и не поднял ещё свой бедный взгляд
в одиноких ночах затемнившихся глаз –
в милосердный воздух повсюду
***
а когда ты придёшь и нас согреешь
– и нет этих ответов
только двор опустевший ночью
подышать выходить, поносить лодочку вдоха
с непрестанной его, безымянной надеждой
под языком затаённой
угол с оледенелым сугробом
дом с одним окном озарённым – в ночь кто эту
выйдет, хорошо это опишет – так, что станет легко
как прочитаешь в стихе где-то об этом
и рядом побродит
подышит тепло
– никто
никто
всё равно только кажется сказкой это
блистание снега в сугробах, тишина во дворе
в колких ветвях трепет пакета
***
и себя к себе приручать
идя вечером поздним домой
вдыхая воздух морозный – звенящ он
просторен
и колок – как прерванный вдруг разговор
и опять – только
вдох –
в невесомость его
бездомно впадает
и идя, и идя, и – коснуться – рукой
темноты – как крыла
птицы
или собственных губ – как чужих
провести возле них
по краям тишины
и тебя приручать
несказанное ты
– можно руку тянуть
обвивать
дни
недели
дни–и–дни
колкий хворост минут
или просто смотреть
или только – смотреть
и снега, здесь снега, вот
снега
во дворе фонари – и опять
ночь наступает
это доброе – отмирать
как прочерк оставить, когда
не знаешь как написать
– отмирать – к жизни – и
и до утра тепло от сна беспокойным глазам
– всё бегут, замирают
***
жизнь
может быть тебя надо
доставать тёплой ладонью
ранкой – зачёрпывать сколько
ты уместишься в ней легонько
и опять – посреди глухоты, ночью
вызволять
– как монетку из недр колодца
золотой проглянешь каёмкой
трещинкой нитью (только только
снова ты не теряйся
оставайся рядом – как можно)
как слово – которое – вот здесь
любое
вызреет, выдохнешь – или
придёт само и тогда только
запишешь его
ты заснёшь
и утром проснёшься
и везде ходишь со мною
как ветер – или дыхание, или – робость
губ на морозе, поэтому надобен ворот
чтоб встретить: что у губ затаено
а на утро хрупко печенье
чай чёрный горячий и наскоро выпит
затаённое болью зарастает тоненькой кожей
и идти – и – идти как ведомый
счастливо и слепо
***
эти слёзы твои – это тайны твои, твоё дикое, терпкое, трудное чудо
и ночами вниз как склонялся к ручьям, шёпотом в тишине, голову опускал
припадал к тонким ветвям воды, в них укрыться искал – никто
не знает; после – снова день выпадал, и к глазам – ветер – и свет –
и дрожащий у губ скомканный трепет
а потом, ночью – как ты писал, высоко от листа, и неровно
и ломко, и вдаль – уходил, прозревал – вдох в пространстве воздушном, свободном
и потом, как читал – эти строки – твои, эти ягоды, вмёрзшие в ночи, как кровь
застывает у нёба – по ним
лепетал, как ростки, выкорчеванные из земли – находил – и вязал, сердце ими
сшивал, и до утра окончанье строки – уносило, носило тебя – как в колыбели
***
будет всё у нас хорошо
выходи, подыши
подыши ещё – ночь большая
улица совсем пуста
я пока не знаю, выпрямляю плечи
сколько горести, а радости
широко шагать и эту тьму
и дыханье лечит
на ветвях пакет как флажок
и бесстрашен –
трепетает своей речью
***
и когда
закрыты глаза – кто их тебе
греет
и греет – тихо, и в такт
внутри кровяного прилива
а когда
вдруг приходят
приходят – слова – в комнате кто
на твоём куцем листе, в тишине – их
– читает, читает