Анна Лебедева. Витгенштейну (с комментарием Александра Фролова)

Поэма посвящена Людвигу Витгенштейну. Событие поэмы разворачивается в декартовой системе координат: начинается с нуля, затем развитие происходит по оси Y в сторону минуса. Названия частей поэмы тому подтверждение – «II Минус один Y,  III Минус два Y <…> VIII Минус семь Y…».

Ось Y выступает, как некая стена, на которой расположились семь  координатных точек и  плюс, уходящий в бесконечность. Причём каждая часть поэмы – это будто погружение под землю, которая есть отметка «ноль». Чему подтверждением служат слова «нас разделяли камень, глина, чернозём». Это движение через слои вниз, Умирание.

В части «Пролог номер ноль. Начало координат» говорится о семерых, которые стояли за стеной. Лирический герой ставит их к стене  «плача, берлинской, несущей, сущей, великой китайской, аврелиана».  Одна и та же стена или их несколько? Возможно, это одна стена, которая выступает в разных ипостасях. Она мерцает между реальным и трансцендентным. Скорее всего, важен  порядок, в каком эта стена раскрывается читателю – стена плача, берлинская, несущая <…> аврелиана. Стена Аврелиана построена вокруг семи холмов Рима. Не связано ли это с количеством человек, поставленных к стене? Эти семеро, вероятно, стоят лёжа, и их разделяют пласты – «камень, глина, чернозём», их сердца горят, едва опущены веки, косы, распущены, чьё  прежнее тугое сплетение передалось их голосам – «тугие голоса».

В части  «Минус один Y»  речь идет о том, что «есть жизнь, свобода / равные права, / но было кое-что ещё», и это «ещё» – «свет из-под тёмно-зелёной воды» – к Богу, любовь к которому больше, чем любовь в обыденном понимании, и что в этом любви-свете – всё одно.

В части  «Минус один Y» мы читаем: «за каждым поворотом – три венка». Не о жизни, свободе и  равных правах ли идёт речь? Они приравниваются к декларации о независимости США, которая является их гарантом. Но в стихотворении говорится, что это – три венка, то есть нечто смертное, и «этот серпантин будет тянуться, / пока / не высохнет тоска, / не кончится кисель и тесто для блинов» – возможно, пока не придёт понимание, что нужно искать и другое – счастье – «свет из-под тёмно-зелёной воды.»

В тексте присутствуют мотивы народных поверий и гаданий: «если долго смотреть на зеркало, / держа в / руках наклонённую свечу, / можно увидеть мужа, / жену, / но / посмотреть на пол, / там / будет очертание – / обличье в воске». На этом уровне перестают работать законы логики, что само по себе является вызовом Витгенштейну, его «Логико-философскому трактату». Не является ли нарушение логики в чередовании координат по оси Y ещё одним подтверждением того, что этот текст – вызов австрийскому философу? Ведь движение идёт от нуля до минус семи, и потом появляется неожиданно «плюс, уходящий в бесконечность»?

Часть «Минус пять Y»  напоминает детскую считалку «раз, два, три, и я живу. / во сне идём мы за руку в лесу». Мир преображён какой-то силой: предметы обретают неестественные признаки («голубые шишки»), можно «разговаривать без слов». Названия нот – «ре», «фа» – обозначают этапы движения, развития («и снова застряли на ноте "ре"»),  «нужно одно решение» и на ноте «фа» «мы будем скреплены лентой из наших волос, / завязаны красными канатами». Это движение от разрозненности к «целостности, единой душе». Некой соборности? Богу?

Пустота, отсутствие становится выражением красоты: «олень, принёсший на рогах отсутствие одежды и мыслей. / то е́сть красота.». Немаловажны мотивы войны и огня: «пики, сабли, кресты. / посмотрите налево. / на горе вы увидите красного петуха».

В части «Минус семь Y», возможно, выражается момент смерти и выхода души из тела – «раскаляющийся ладан давит на горло, / перекрывает артерию. / осциллограф зазвучал по-другому, / теперь дышать стало легче / среди лесных тропинок, гор и пальм». Душа стала частью природы, ей от этого легче. Осциллограф больше не чувствителен к импульсам, которые рождает телесное. Может быть, движение от нуля к минус семи – это этапы умирания, погружения в землю, а появление плюса, уходящего в бесконечность, есть выход души из мёртвого тела. Само наличие души, кажется, может быть ещё одним вызовом Витгенштейну.

А далее поставлен вопрос – «как описать тебе море?» – и он будто бы адресован самому философу. Предпринимается попытка определить душу посредством чего-то «из этого мира» – и это «море». Тут же: «море – это влажная глина, / растекающаяся, / принимающая форму, / жаждущая рук». Если заменить слово «море» на «душа», то может получится библейский сюжет о сотворении человека из глины. Она, душа, принимает форму рук Творца.

В части «Плюс, уходящий в бесконечность» идёт речь о мире, где «каждый каждому – сон, / каждый каждому – явь, / каждый каждому – буква к», где стёрты границы между сном и явью, и каждый есть буква каждому: возможно, буква того Слова, с которого всё началось. В конце этой части лирический герой умирает вместе со всеми – «я вижу их сквозь щель в стене, в оси. / они повешены, / а значит и я / задыхаюсь»

– Александр Фролов

ВИТГЕНШТЕЙНУ

I. ПРОЛОГ. НОЛЬ. НАЧАЛО КООРДИНАТ

от точки вверх,

как в букве «Т»,

перегородкой (между),

как за стеной,

стояло семеро.

нас разделяли камень, глина, чернозём,

но не было одежды:

едва

холщовые мешки,

и лица их,

как прежде, –

сердца брошенной яблони.

пересчитав все камни наугад,

в декартовой системе координат,

я вспомню их, не забывая,

расставлю точки на оси,

приставив каждого к стене

плача, берлинской, несущей, сущей, великой китайской, аврелиана.

II. МИНУС ОДИН Y

исходя из очевидной истины

тчк

как в декларации о независимости

сша:

есть жизнь, свобода,

равные права,

но было кое-что ещё.

я вижу свет из-под тёмно-зелёной воды.

он поднимается и улетает в угол циркуля, к Творцу.

туда, где любить – большее, чем любовь,

туда, где всё – одно,

однако

общность – это не общинность.

а четвёртое было стремлением к счастью.

III. МИНУС ДВА Y

за каждым поворотом – три венка.

и этот серпантин будет тянуться,

пока

не высохнет тоска,

не кончится кисель и тесто для блинов.

в зоопарке много одиноких животных.

они все хотят жить,

но превращаются в венки, пни и вечную мерзлоту.

IV. МИНУС ТРИ Y 

посади в угол стола:

на размен,

на разлив,

под прицел,

за скамью.

если долго смотреть на зеркало,

держа в руках наклонённую свечу,

можно увидеть мужа,

жену,

но

посмотреть на пол,

там будет очертание –

обличье в воске.

V. МИНУС ЧЕТЫРЕ Y

когда обои пахли розмарином, нет,

сейчас всё по-другому.

теперь, сквозь шторы льется жёлтый свет,

сквозь ветви сосны́

следы от крыльев с другой стороны спины.

мы дети одной материи,

матери –

памяти памяти.

VI. МИНУС ПЯТЬ Y

раз, два, три, и я живу.

во сне идём мы за руку в лесу,

где

есть белый платок и голубые шишки, мелисса.

мы разговариваем без слов

и снова застряли на ноте «ре».

одно решение,

и мы будем скреплены лентой из наших волос,

завязаны красными канатами,

двигаться медленно, раскачиваясь.

сейчас мы на ноте «фа».

скрежет в полу, темнота…

хлопо́к.

целостность. единая душа.

к нам подходит олень, принёсший на рогах отсутствие одежды и мыслей.

то е́сть красота.

VII. МИНУС ШЕСТЬ Y

как по клеточкам, по линеечке,

по бордюрчику, вдоль полосочки

посередине воды.

посмотрите направо.

вы увидите

пики, сабли, кресты.

посмотрите налево.

на горе вы увидите красного петуха с сидящей на нём русалкой.

придите к ней в день пятидесятницы.

она споёт вам на всех языках одновременно.

VIII. МИНУС СЕМЬ Y

раскаляющийся ладан давит на горло,

перекрывает артерию.

осциллограф зазвучал по-другому,

теперь дышать стало легче

среди лесных тропинок, гор и пальм.

как описать тебе море?

море – это влажная глина,

растекающаяся,

принимающая форму,

жаждущая рук.

IX. ПЛЮС, УХОДЯЩИЙ В БЕСКОНЕЧНОСТЬ

мы подарим, отдадим друг другу слово на букву м,

форму на букву в,

придадим значение букве п большой,

где

каждый каждому – сон,

каждый каждому – явь,

каждый каждому – буква к.

я вижу их сквозь щель в стене, в оси.

они повешены,

а значит и я

задыхаюсь.