Боб Перельман. Из книги «Шрифт Брайля» (перевод с английского Александра Фролова). Часть I

ПРОТОПЛАЗМА 

Мысли  перемежаются с чистым вожделением и  красота  действует, когда звери пытаются замереть. Шипам позволено существовать. Зеленая фасоль в пылу сама по себе родственница хорошим новостям, о которых она попыталась проговориться.  И чьё тело не дрожит от добрых ночных поцелуев, неровности расслабляются, сталкиваясь с амебовидным календарем.

Снимки, которые мы показываем друг другу – фотографии многих людей, бесполезны. Как будто  мы были недостаточно скрытны. Крайне болезненно, сокращать наши дневники ради наслаждения пустыми страницами. Позволь мне бережно проводить тебя вслед за твоей следующей мыслью.

Сильная скользкость, так как миллионы наших кусочков объединяются, до того как она принесет удовольствие, будем готовы к этому. У нас есть волосы, мы пьём, распадаемся обратно на мелкие глыбы. Но мы уже прожили вечно.

ДУША

Душа достаточно мила, чтобы есть мороженое, смотреть секс по телевизору, болеть за Кливленд Индианс, а также, чтобы пугать себя, интерпретируя фосфорические следы на сетчатке глаза как пальцы своих давних погибших врагов. Душа населяет углерод, не фосфор? Она втиснута в вещество во время зарождения? И потом тело, выросшее, признает нечеловеческое, неорганическое? Кажется ли оно наполненным душами?

Может быть душа  приложена к телу только резким щелчком пальцев отца, которые заставляют возрастающее либидо свернуться кольцом,  засасывать свой змеиный хвост, и производить радуги и другие атрибуты внеземного выживания? Мы найдем ответ достаточно скоро.

Душа  признает фактическое эго земли. Океан – резонаторный ящик. Шкала дисциплины – то, что колеблется: восприятие варьируется от  солнечного ядра до мягкой фиалки до жужжания старых траекторий в словарном указателе.

Давайте определим наши термины. Душа: накопление жестов. Демон: спрессованное накопление сдержанных жестов. Слова: регистрация единства. Аминь.

ГОРОД ЮНОСТИ

Когда я был миром это тяжело лежит на моём зрении  как роса на извилистой бритве травы искривленная человеческая идея о принуждении прилаживающем уступать решительному движению и усложненному если ты сидишь за пианино что звучит без строгости трудного перевода от уха к пальцу палец будет замысловатым наростом куда не заглянет солнце, для высадки являясь метафорическим младенцем  это всё воздушное время.

 Когда я жил в городе юности у меня было пальто которое весило три тысячи фунтов со многими милыми взглядами говорить мне как спрашивать не знать как делать это за один глоток возможно жгучей интуиции плюс потребности рисунок бусинки в моей голове  заголовок прочитать бы отказ от разветвлённого пути пока я не снял то пальто дрожал бросая шесть задач я ты она ты мы они словно отмахнуться от мухи улетающей с твоей столицей тепла старый человек.

Когда к звуку разума я принес эти слова рассеивая их перед собой в точной формулировке бинго! следовательно состояние дрожи и что ещё у тебя есть кроме отношения к свету сказал антропоцентрическое солнце поёшь сказал линия песни говоришь эти вещи и смотришь куда они кладут меня получают меня обнаруженные лживые крики бинго большая задача.

ИНДИА

Сколько стоит для остального мира сохранять буквы названия Индиана склеенными вместе и окрашенными в зелёный. Во-первых, существует и—н—д—и­—а, которая должна быть связана довольно прочно к этому времени, но добавление – н – приводит ко всей совокупности разрушений, непристойностей, и очевидных подсказок, то, что называтели воображали себе не в том полушарии. Потом –а– , которая вторгается в неточное и—н—д—и­—а—н, создавая неточное а—н—а,  родственному ещё более вымученному р—a—м—a, как в слове ф—у—д—o—р—a—м—a.   А—н—а подразумевает выравнивания сознания над широкой территорией. Итак, у тебя есть совершенно неполное изучение и—н—д—и­—а, и до того как некая субстанция была инициируема в уме, она настойчиво и разрушительно распределилась во всём это один оранжевый блеск ховарда джонсона, который называется здесь здоровьем, стальные фабрики и апельсиновый сок из флориды, но в другом месте понимается как насилие, аппетит освободился от тела, написанный с ошибками.

РАССКАЗЧИК  СЧАСТЬЯ

Ты можешь наслаждаться телом. Ты так же можешь наслаждаться видением частностей, ползущим вовнутрь сквозь твое прищуренное внешнее, как змея в окно дома. Ты можешь получить подсказку, точное движение мышц, и с практикой сможешь желать, чтобы твои кости указывали, как они это делают. С практикой! Это растёт на деревьях, ты не можешь тратить его впустую! Твой расход этого и есть это. Практический!

Существует информация, которая ждёт, когда ты откроешь рот, чтобы успокоить собаку, или когда ты снова проснёшься внутри дома. И когда ты думаешь, под воздействием гравитации, одновременно убывая и прибывая, затем будет большой поцелуй, принимающий форму того, как ты складываешь губы. И так время – это сейчас! Образ жизни! Как значение летает, растёт,  одобряет твой следующий шаг. Какие дикие формы! Поздравления!

ПОЛОЖЕНИЕ

Важные нервы управляют  серьезностью. Голос помогает. Непрерывность существует в нервной системе. Как природа?

Как глаз создаёт комнату? К берегу нервной системы. К лесу.

Где проявляется, сияет алхимия? Свет – полон значения: нету. Та же самая улыбка не означает, что она работает так же легко, ровно, как дух над звуком. В или вне нервной системы. Проговаривать землю, выдергивая, поворачивая,  заставляя стоять. Конец.

МЕХАНИЗМЫ ФАБРИКИ

Небо и земля, и всё? Нет, их мастерство установить связь с веществом  путём скольжения и столкновения. Вопреки столкновению я пачкаю свой культурный нос, я слышу свой нос, я посвящаю себя целиком крушению, дыхание сбилось, поймано в возможности говорить. Ты можешь слышать, не так ли, как мы пойманы рассветом на листе копирки? Как земля выдёргивает вилку, и наши мозги гремят в наших ушах, ощущение важных наблюдений, беспомощно пульсирующих под ногтями наших рук.

Если ты знаешь больше, чем я говорю, тогда можешь слышать, как я иду к тебе, расстилаясь, как ряды сосен на скалах. Я поворачиваюсь к себе, маня свой разум согнутым пальцем. Чихуахуа на заднем сиденье в торговом центре  разгневан снова.

Подключен означает посыпан песком означает сошедший с ума означает связан с аборигеном означает привет. Это всё в том, куда ты смотришь. На линии между небом и землёй, используя их для связи. Я получаю это. Хорошо, друзья, спрячьте немного кожи внутри ваших черепов и пойдёмте в город.  Что за привилегия листа копирки.

А1

дан ум существующий искусной

попыткой как раз начинающей физически

непомеченное и надеющееся

и дана скелетная структура

перекатываясь  и откатываясь от сердцебиения

уносясь от сердцебиения

играя возвращаясь ждать сердцебиения

я думаю Джим пьёт своё сердцебиение

всегда упоминая чьё-нибудь багряное сердцебиение

и  дан спокойный ум пролистывающий

к ясному небесному письму

а так же  дано консервативное

формирование и реформирование букв

«мальчики вы сожжёте листья?»

на эту искусную вещь

нельзя положиться

МЫ ВИДИМ

В университетах, супермаркетах, в языке, где-нибудь в обществе говорится, мы видим людей неспособных соответствовать человеческим пропорциям, мы видим их обманом вовлечённых в каннибализм комплиментами, мы видим их бредущих по пляжу, не замечающих друг друга, ищущих отпечатки пальцев, но в то же самое время они клинически не способны определить своих дураков в серии простых политических снимков преступников для полицейского архива мы видим их раздражённых, ищущих…

ФРАНКЕНШТЕЙН

Во Франкенштейне кровь не знала куда течь,

произвольные приток и всплески энергии к функционально

несоответствующим участкам. Он был отдан нескольким прекрасным стихотворениям блуждающими импульсами лирической науки XIX столетия: я был создан судорогами переполненных жизнью синих тел. Я вижу мою душу венчающуюся чёрным источником электрически заряженных небес.

Моё тело – недоразумение.

ИНСТИНКТ

Был ли инстинкт лицом, которое запускало тысячи кораблей к застенчивой, видимой стороне луны? Или инстинкт – корабль, который пытается оставить тысячу лиц? Ты пытаешься. Развлекаться.

Сминать стены и встречать континент. Сжимать кулак, что означало тысяча  чеков.

Это не мой забор,  почему охотиться за белкой? Нет кожи моих зубов. Нет доктора философии  убить свой инстинкт.

Ты не мог бы сказать тринадцатилетнему попытаться? Пожалуйста сделай всё возможное. Оденься и сделай всё возможное.

ГРЯЗЬ

нужно чтобы у тебя были те

сладкие корни вяза подпоясанные

и единорог отдыхал

чтобы вести себя как море

весёлый род я пьян

от музыки чужой земли

если только все гномы

выросли в меру

и встали «вольно» в армии смысла

ЭТО

Повторяй эти слова: ЛА ШЬЕН [1] ЛЕ ШЬЕН ЧИНГА ЧИНГА ЛА ШЬЕН ЛЕ ШЬЕН УРОБОРОС АУФ

Теперь проживай свою жизнь как собака. Теперь проживай свою жизнь как кардинал. Теперь проживай свою жизнь как гремучник. Теперь проживай свою жизнь как кусок коралла.

НОВЫЙ ТАЛИСМАН

почему некоторые слова встают на защиту чистого пространства

от придури общения с ничтожествами

ПЕСНЯ

колыбельная  моя прекрасная, моя дорогая, моя сладкая, проснись,

ты более чем способна к точной речи воз- и пере-

рождённой. И грязные углы можно подмести только

так чисто, даже раздраженными фотонами зрения.

                                                                           Это

уже не переходный период, твои пророчества

загнаны глубоко в жаргон, никакого стандарта,

поэтому, очищая мир, ты говоришь весь день,

часы воздуха, падает больше вещей.

Земные на земном, жала молнии спокойно

достают до другой земли. В экстремальной

музыке, скучный сон пробуждение, зверь

говорит прикосновение.

P G [2]

Образ, едва переживающий жизнь, приветствует воздух, приветствует себя, растущего на скале, вынужден свешивать голову под восемью сиськами. Торг безрезультатно атакует фон поцелуя Любви и похоти. Это не та история, в которой ты принимал участие на коленях у матери.

Великолепные одиночные голоса, мать, отец, без утонченной  серьезности и всего этого сомнения, вы собираетесь бесцельно, обнуляетесь и не успеваете двигаться в каком-то направлении.

ДЕТСКАЯ

Лучший миф, который у нас есть, – это безымянный пульс. Когда я говорю, я теряю себя. Тот корабль никогда не приспособиться к этому океану. Это и То, приберитесь. Я говорю о пределе усилия. Теперь мы оставляем его колокольчику, сорванному  и растущему из плодородного пятна памяти.

О, это интересно. Вплоть до седьмого из семи поколений это направляет солнце по дням недели, всегда склонное нырнуть в море. Деревья растут в рощах, и люди снимают перчатки, чтобы почувствовать свою мысль, обнажённую и прозрачную.

Полдень так скоро. Эти божественные пелёнки придётся передать дальше.

ЛИЧНОСТЬ

Сеньор, я показываю вам коварную ночь. Юнг. Раздутая социология. Мне нравятся ваши идеи, месье, но не ваш вареный хвост, впихнутый в капусту. Бледный буйвол тащит свой глагол за собой.

Свободный от нафаршировывания, заткнись. Это дерьмо – «важное» намерение. Я могу нести холм, что потрошит мою приятную ночь. Нам нравится приятный травянистый вид.

ФРЕЙД

Там была земля. Лес, животные. Мы жили с ними. Медведь, кролик, ласка, выдра, бобер, лиса, лягушка, барсук. Мы дали им имена. Они приносили нам еду и письма, коричневые, «приходите… сюда». Никто не дочитывал до конца. Это было явно невозможно. Мы все ложились, по парам. Немного спали. Ссоры, обычно. Один из нас не сомкнул глаза, доказывая. Но не папа. Все испугались. Больше никаких имён животных. Нисходящий зеленый свет. Арьергард. Мы пошли дальше, оставив их там.

Сердечный привет кузнеца никого не удивил, особенно Дженни, когда она слезла со своего мула и осторожно пробирались через засаду. Она не могла понять, как они могли припадать к земле в таких положениях. Однако, кузнец Джордж был невыносим. Ей сразу же надоело. Болели соски; она хотела, чтобы все перестали их воображать. На нее наткнулся старик, от него воняло. Она ударила его ногой.

Стулья созданы, чтобы выдержать давление в 1700 фунтов в течение фильмов корчащегося попкорна, высококачественная гибридная смазка, опал со специальным вольфрамовым сплавом, созданный, чтобы Выдержать все известные средства безопасности наказания позвоночника, включая размещение их на черном цвете, поэтому Максимизация прибыли уравнений лёгкости маневрирования, доступ к перевозке по морю, так, чтобы пришли враги, мы думаем у этого есть наилучшее, работающее на мыле через раз, и ты забираешь прекрасный фильм, поэтому на коридорах качественное Наказание.

ХТОНИКА

Спустившийся, пойми, одно неверное движение и ты спишь, сфокусируйся чётко на стоге сена. Спустившийся с небес, ты называешь это небом, почему бы не назвать это так, как оно само себя называет, прекрасным местом для поднятия семьи реактивных самолетов.

Всё ночь, пылают холокосты на земле, колышется дым, тьма, там люди сидят, пытаясь разобраться, изгнав демонов из своей нервной системы. Думая, что дерево имеет к этому какое-то отношение. Линолеум тут ни при чем, хотя, может быть, дерево, деревянные панели, природа, экология, жуки всё же.

Гигантская змея в гигантском небе! Что за система!

ОДИН СРЕДИ МНОГИХ

Мне снилось, что солнце зашло, и красота перепрыгивала между телами. То крылышко насекомого, то меховой бок, то целое отношение камня к дереву. Все это в темноте, со мной – единственным источником энергии. Вне моего тела, твоего тела.

Полей ту крысу жиром. Я никак не отдышусь от того прекрасного сна. От камней вода превратилась в пар. Детёныши буйвола пущены в расход лишними пулями. Я решил подумать как следует, но не смог.

Мои собственные мысли приняли меня, как призрака. Иметь биологию – больший трепет, чем иметь проблемы? Он был настолько слаб, что делал все, что угодно.

ОГАЙО

Ешь свою приготовленную войну, оставленную каким-то французским поваром. Потрогай мой палец на ноге, оставь его в покое. Октябрьский лист / выброшенная молочная бутылка 1955 Шервуда Андерсона [3]: тот образ, любящий только себя. Почему они одёргивают тебя сразу после утробы? Я ничего не помню из этого, я слышу преувеличения, Странные Военные Истории, 98 летнего старого солдата. Создай атмосферу очень высоко и откажись дышать. Распад – естественный процесс, топор опустился на цементную подъездную дорожку. Я капитан моих туалетной тренировки, я летаю очень высоко.

ВАРИАЦИЯ

нас может не быть в живых когда они починят это

мы починим их

мы можем жить чтобы видеть это

Мастер на все починки

нас бы кто починил

так что мы должны починить его

Мастера-починок

«Это тысяча девятьсот пятьдесят второй / начать всё с нового листа»

(Джон Ли Хукер) [4]

СЕВЕРНАЯ АМЕРИКА

Палитра листается любым рогозом.

Это происходит так быстро, что все мысли пере-пере-

записываются. И как полагается, кости опускаются,

чтобы слегка коснуться основы, осветить большой факт,

что мы лижем. Находясь более дома в темно-звёздном алембике,

где чахнет демон. Более дома,

но лучше растить из земли.

Поостерегись, синехвостый летун,

прокладывающий свою этику в пустой высоте.

Полезное ранит, случай лишает намерения,

это – старомодно, скалы станут новыми людьми.

АТЛАНТИДА

Сотри. Ух ты. Какое-то небо. Ух ты. Песок. Еда. Заканчивается. Солнце тяжёлое. Давит беда. Светоносная. Всегда вершина. Волны. Куда они ушли. Туда же, куда и мы идём. Это произвело впечатление. Ощущение. Со дна моря. И назад. Океан. Тусклое рассветное море. Корабли. Груженые древними людьми. Личность. Какой это век? Потопление. Разбухание. Это стоит много. Тонет все равно. Я бужу себя. Вещи делают это. Плывёт. Всё равно тонет. Песок кожи. Вдруг спокойная скорость. Спокойная солёная скорость. Ух ты. Иссякла.

КАК ЭТО СДЕЛАНО

В ответ на сообщения о том что американские бомбы

попали в лагеря для военнопленных пентагон заявил

что если это правда то северный вьетнам нарушил

соглашения женевской конвенции

разместив такие лагеря в опасных районах

обычно приходит мысль о девочке из ночлежки

запутавшейся в пружинах кровати

БРАТЬЯ ГРИММ

Слишком глубоко в траве. Бесполезно притворяться в идеальной эпопее, что привлечёт визжащего десятимесячного ребёнка. Почему мы все не подождали.

Кусочки мусора плавают в воде. Смотри вдаль, думай вблизи. Кости, карбюратор, лист, слог; но время может, обязано, должно.

И красную скалу откопанное жало естественное кораблекрушение невозможно понять в автобусе на пятой авеню. Каждый знает как школьная доска закрепила его рождение. Простой переход к беловато-жёлтому.

ФИЗИКА

На барабане из досок, жест и персонаж резонировали, и толпа растягивалась этими относительно медленными волнами, вовне сквозь друг друга, вверх к более удовлетворяющему виду, и вниз под шесть или около того футов органической материи. Если вибрации реверберировали, чтобы охватить эмоционально заряженных актёров, и если вертикальная составляющая волн концентрировалась возле пупка, то представление было расширением  бытия и восприятия одновременно. Слова использовались для надежной фиксации частоты.

Тогда единственное, чего ты не хочешь  –  блокировать вибрации от возвращения, чтобы охватывали тебя, когда ты действуешь. Ты не хочешь облекать подозрения в семь цветов риторики. Ты хочешь, чтобы аудитория следила внимательно за непрерывностью только в особые моменты своей жизни? Ну, конечно, ты хочешь, чтобы они присутствовали на непрерывном собрании своей жизни.

ДЛЯ ФРЭНСИ

что за ум возлегает на

этой целой вещице не издающей шума

мозг полон любви, череп – ненависти

ну и погодка кожа курсирует между

пчёл сортом поля, я отсортирован, ты отсортирован

мы отсортированы воедино, ты, я

я говорил об уме, сдвиге

что за ободранный флаг чтобы под ним маршировать в город

давай оставим его с этим

с этим смыслом в котором я

ну давай и поделились одним из этих смыслов

ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ

Бодрящий грохот на кухонном полу в течение притворного объятия. Притворного насколько?

ФИЛОСОФСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Язык через дверь. Я пробую то, что думаю, и тогда это становится доступным. Скорость автомобиля вопит, но это крайне сбалансировано, большая шаткая стойка всегда возле тебя, это существование в голосе. Жизнь существует и в других местах. Пульс возвращается, по горячим следам.

Затем – изящный вид поля, на которое смотрят. Муравьи заняты, небо под наклоном. Или трёхдневный дождь, лови наживку. На борту коленей, покидая тишину. В другом месте другой человек объявляет о своём другом в обдолбанных категориях, зов вселенной.

ОТКАЗ ОТ ОПРЕДЕЛЕННЫХ УСЛУГ

теперь мы начинаем входить в азарт от травы деревьев облаков

переплетаются нейроны

кто и к какому окостенению

безвременная кость

авиадиспетчер слаб в свой момент

кому он нужен

воздух вполне готов сказать

что тебе нравится

ТАНЕЦ

тишина польки свёклы

хныканье от власти голода

следуй за зубчатой литературой

изогнутость сладких губ

осадочная паста              Лось

таращится судьба

гребни из-за этого       звон от звона

постановка стопы                 ссылка

на событие – призрак

ПРИГОВОРЫ

Могу ли я просто спрыгнуть с этого стула и больше никогда не услышать, как дрожу? Разве я не могу собрать все свои прежние взгляды и посмотреть на тебя? Хотелось бы, чтобы здание не было таким медленным, таким шелковым. Мой прошлый разум говорит, что он готов к новой жизни. Эй, я знаю, что это значит. У какой моей племянницы, хочешь сказать, нет мифов? Соль в море. Моя шея холодна, моя голова может быть где угодно. Подумать только, в какие сети, по их мнению, загнан мир. Тьма поездов, и один улыбается. Человек хочет спрятаться в нору и прикончить своего беспечного сохатого сводного брата. Тогда нация – это человек весом в шесть тысяч фунтов, сидящий на троне, на прекрасном песчаном пляже. Слабоухая мышь ничего не засвидетельствует. Хорошо, хорошо. Я здесь, чтобы остаться, вжух.

ВРЕМЕНА ГЛАГОЛА

Прицелься в грамматику сломай грамматику позволь будучи разбуженным сломать смысл сдвинуть вбок следующий. Точка слома. Сохранять свежесть как долго ты думаешь. Сохранённая грамматика. Стремительный бег, зафиксированный в звуке, когда разум слишком мало готов, как бусинка в кошельке, кусающаяся беспомощно. Указанное сломано.

ПЕЩЕРНЫЕ ЛЮДИ

раз два три четыре пять шесть семь

что происходит когда ты мёртв

когда слияние этоса эфира и интерьера шикарно

боже голубое небо лжет и говорит правду

ха-ха аминь тик-так

что

вжух

ЛИМИТ

Вот это – вещь

Что-то – сестра вещи

Мы готовим рыбу

Превосходную рыбу

Бесконечное солнце рвётся на части

Порви его – макрель

Порви его      макрель          пожалуй         бедняга

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ ЗВОНОК

пугающие долги логика напряжённая нагрузка

дороги между городами гудок рассеивается

насмешка побережья только говорящие тела

что за безмолвная дурь колпачка

тот красный чулок пропитан тридцатилетним джином

и должен быть должным вдоху ковра

короткая квадратная свекла почему не продолжить как лизание

                                                           экстрасенсорных

штанов без отворотов в консервирующем времени загустевания

                                                                        с работой

положи другой галстук большой мультяшный двигатель

экстраполируй облака чтобы дать слово неутомимым образованным

                                                           ртам

чтобы произносить это

с чувством

ДЕЙСТВИЕ

                        жёлтые

скалистые стены ума

решают

покинуть его просто

возьми сытую собаку

и выкинь её на улицу

ЭСТЕТИКА

                  Роберту Гренье

Принстонские мужчины, женщины Индианы, это пройдет мимо вас. Не злитесь, вслед за вами. Потемневшие зрительные нервы, выглядят солнечно. Сиг, оговорка, нет врождённой неприятности, от которой можно было бы зависеть. Инстинкт – не что иное, как закон случайности, полностью истощенный. Уголь моих глаз, переводя медленно взгляд, молва моря достигает пирамид. Форма раннего стиха, ериери, приводит в действие элегантную бесшумную установку, что работает только за счёт очертания. Слова: скульптура ветра. Рот: мокрый красный резиновый мешок. Слово – форма, и так много, что нет никакой разницы. Не согласен ли, боб.

Языковая гигантская очистная машина. Лёгкая тренировка, из бутылки. Я встаю, писаю и смотрю на причины, мёртвых белых санта-клаусов, идущих вверх. Позвольте  всем начать. Нам. Мне. Наговорить те огромные курганы. Мона, глянь – это сон и факт, стекающие по одному и тому же мелованному тротуару. Убедись сама.

ИЗ ОКНА

бурундюк дрожит в моих жалюзи. древний бриз вертит реснички. шлифовка пола, представление того, сколько времени это занимает. соски́. чтобы войти через дверь моей природы. вода зажата, макушка облаков отражает солнце. заботу следует ограничить; или нет. вёдра моих утренних автографов. я написал это себе.  ветки шевелятся, тупая монотонность и искрящееся остроумие формы в движении. муха в каждом окне. не разговор. тяжёлый воздух перед дождём. этот яркий танец, что я люблю.

ВИДЕНИЕ

сине-красные вольты

            орехи старого кобеля

ВОЗДУХ

Свет – еда. До отвала. Ночи, желудок перемалывает звёздные линии вплоть до солнечных. Тело – шарнир. Если есть люди, должны ли здесь быть шарниры? Здесь. Будто корова здесь. Пока глаз видит в сыром ночном тумане, одно далёкое укрытие, волнообразное, природное.

Амеба в темноте? То, как я еду, не имеет значения, а  как я расставляю знаки препинания, имеет, где я выбираю существовать. Как глупо говорить только с другими страницами.

Как тихо снаружи. Это – контрабанда. Восход, гул, пусто.

ИСТОРИЯ ИСКУССТВА

Этот вкрадчивый луч, невидимый для живых оленьих рогов,

съедает стандартные суффиксы и префиксы, выгрызая

взлохмаченные отростки в таких прекрасных произведениях что

роскошно начищенная туфля фиксирует сиропы внимания

и больше

ничего не делает. И раскрывается цветок, мысли

о природе красочны. В ужасе, здесь, овцы овцы,

сахар в моей ладони. Только моя ладонь.

Рисуй. Танцуй. Да ладно.

ГЛУБИННАЯ СТРУКТУРА

                        кости зоны поклялись Марлоу

осмотреться вокруг для прямого способа высказывать вещи

                                   вещи

                                     таинственные люди не появились