Машина-подросток: о дебютной книге Игоря Ванькова

Ваньков Игорь. ЗИЛ – М.: Полифем, 2023

Книга Игоря Ванькова «ЗИЛ» сперва кажется недружелюбной к читателю – тексты не пытаются с нами коммуницировать, они, скорее, разговаривают сами с собой, позволяя наблюдать за появлением каждой мысли. Читая сборник, мы сталкиваемся с ощущением, похожим на чувства в начале RPG-игры, когда игрок (в нашем случае – читатель) случайно пропустил обучение, поэтому механику ему придется понимать интуитивно. Но дело не в пропуске обучения, а в его ненадобности, потому что «ЗИЛ» – отлично коммуницирующая внутри себя среда. 

Плоскость, в которой существуют стихотворения Ванькова, похожа на систему, но у любой системы должен быть свод правил функционирования или хотя бы понятный синтаксис языка, на котором эта система написана. Здесь же правил нет: среда пытается создать видимость аутентичности – будто бы она появилась без помощи автора. Речевая инстанция в текстах Игоря Ванькова больше похожа на лирическую машину, а не на лирического субъекта. Кажется, что мы имеем дело с нейросетью-подростком, которая принципиально сохраняет свою независимость от привычной человеческой речи. В силу своей искусственности она не испытывает никакого кризиса невыразимого, как было бы присуще любой другой речевой инстанции, поэтому и не подражает человеку. Наоборот, уверенная в своей речи, больше интересуется действительностью и собственным существованием.

   это ведь жизнь к нам располагает (с большущей

   заработной платой)

   удивительная и бесконечная

По всем законам, это должно делать лирическую машину стихотворений Ванькова пугающей: среда, обладающая не только автоматической, но и аффективной памятью (да и вообще на себе понимающая, что такое «аффект») и способная к генерации автодискурса – тот искусственный интеллект, которого все боятся. Однако принципиальная бессистемность среды делает её умилительно безобидной, а постоянное оперирование образами, связанными с детством или подростковым периодом наделяет сентиментальностью и хрупкостью. Эта машина просто не хочет взрослеть, руководствуясь принципом «если она научится говорить нормально, то перестанет быть собой». 

   я выжал сок;

   и стал чуть-чуть умней;

   я бегал так, что стало чуть темней;

Машина-подросток в основном пользуется не определениями, а описаниями. Ей уже известны объекты действительности и теперь важно собрать эти объекты в целое. Поэтому вместо определяющих конструкций «<объект> – это…» мир обуславливается схемами «<объекты> взаимодействуют во времени-пространстве <именно так>»: 

Цветной картон, в коробке лежит плюс батарейки. Макаю пальцем в пульт, в кнопку – Мне снег-бездорожье – ясно; Тот же гвоздь-под ногой впивается в почву – из почвы в шину – из шины в ступицу – (летучая мышь пролетает насквозь) из ступицы в камуфляж – с войны. 

Супрасинтаксически заумная речь – одновременно протест против нормы и единственная возможная форма существования. Тексты обычно сами препятствуют чёткому пониманию себя: машина внутри них не проговаривает свои чувства языком «взрослой искренности». Вместо этого читатель получает хаотично переплетающийся поток образов и аффектов – это непосредственное ощупывание реальности и постоянное самостоятельное формулирование её законов автоматически, без обработки сознанием: 

   устань – и говори про всё;

   про то что небо быть не может – может стать;

   и распахни такой седой котёл

В «ЗИЛе» интонация усталости совсем не решающая, поэтому приходится опираться на личный опыт: именно предельное утомление обычно порождает автоматическую речь «про всё» – мы просто перестаём следить за авторством своей речи, генерируем поток из мыслей, образов и сюжетов. Машина текстов Ванькова работает именно по такому принципу, но не от усталости, а потому что изначально и не претендовала на какой-либо контроль за аутентичностью, ей он просто не нужен. Беспрерывное порождение речи, пытающейся охватить «всё», становится основной практикой объяснения мира. 

Если реальность возможно объяснить непосредственно – просто говоря о ней – значит, на неё можно так же непосредственно влиять, просто проговорив что-то. В таком случае «Cheat poems», конечно, легко сравнить с аффирмациями по функционалу, но всё же они, по закону работы любой машины, направлены на конкретные изменения режима действительности. Что характерно: инструкция к вводу чит-кодов появляется только в «дополнениях» от февраля 2023 кода, видимо, ориентируясь на расширение числа игроков.   

После освоения среды в самой себе и обретения команд не просто управления, а читерства, совершенно закономерным будет выход – в книге эта точка буквально обозначена последним текстом «EXIT». Цикл «heart robots heart poems heart therapy» вообще меньше всего похож на сгенерированные тексты. Машина соблюдает принципы своей работы, но говорит почти по-человечески, видимо, достигнув эндгейма: когда внутри этой среды делать уже нечего – все основные и побочные квесты пройдены – она сама побуждает участника выйти из неё во избежание стагнации. Если продолжать метафору с нейросетью-подростком, то она просто вырастает (или мутирует), причём не вследствие внешнего влияния, а «научившись» сама по себе и, осознавая свою трансформацию, просто прекращает работу для установки обновления.