Тим Лукашевский. *гендерная звёздочка пленительной смерти (с комментарием Андрея Войтовского)

«Найти новый язык в этот момент, когда все перестает работать, когда все клише политического дискурса перестают функционировать, очень сложно», — говорит культуролог Михаил Ямпольский в недавнем интервью. Именно в этом контексте — деконструкции и реконструкции языка, обанкроченного властью, — я впервые столкнулся со стихами Тима Лукашевского. 22 февраля 2022 года журнал «Стенограмма» опубликовал его подборку «Междуимение». Помимо оголенных проводов бессилия (заведомо обреченного протеста против насилия) и богатой идейной канвы (Фрейд и Эрнст Канторович соседствовали с персонажем из «Гарри Поттера»), мне показалась интересной полистилистика автора, в частности, не-игривое обращение к словесным играм: анаграммам («знаки согласия — аглоссия казни») и палиндромам («я немее меня»). В дальнейшем поэт опробовал еще множество выразительных средств, заходя на территорию постконцептуализма, документальной и визуальной поэзии (примеры можно найти в его тг-канале «мент родился»).

В новой подборке Лукашевский продолжает языковые и интертекстуальные поиски в условиях политической нестабильности — теперь уже в статусе релоканта. Направление поисков задает вынесенная в заглавие гендерная звездочка. В ходе своего жизненного цикла она претерпевает несколько эффектных трансформаций, среди прочего, заменяя буквы в словах («сме*ть», «п*оизносился») и захватывая цитаты из классики. 
      

открылась бездна
жёлтых гендерных звёздочек пленительной сме*ти
полна
звёздочкам числа нет
бездне
ни дна ни покрышки
       

В конце концов астериск встраивается в местоимение «мы», — «м*» (вот оно, загадочное «междуимение»), — что напоминает обозначение мужского рода. Сокращение корня -муж- «женским» знаком становится поводом для рефлексии, в том числе, о «вйне» — паразитическом симбиозе войны и вины. Центральное место в подборке занимает фраза-рефрен «и кто такие эти м*»: из нее, при желании, можно было бы извлечь целый очерк социально-гендерной дисфории. Я имею в виду трудности, которые испытывают мужчины, занятые в культурном производстве и не согласные с курсом партии, но все-таки пытающиеся совладать со своей маскулинностью. Эти попытки, на мой взгляд, особенно проблематичны на фоне взрывной феминности некоторых современных поэтесс. К одной из них лирический герой обращается прямо изнутри своего распадающегося словаря.

В конце текста нас встречает своеобразный анатомический театр слов, разбитых знаками препинания. Каждое из них можно прочитать по-разному, а всё вместе собрать в гибридные тела, как чудовище Франкенштейна. Не буду пытаться анализировать этот фрагмент: такой разбор увел бы меня слишком глубоко в излюбленную гик-область, связанную с нестабильной типографикой и языковым полураспадом. Оставляю читателям и читательницам возможность самим обследовать все ящики этого «антропоморфного шкафчика».

P. S. Стихи Тима Лукашевского заставили меня вспомнить один монолог из графического романа Джесси Джейкобса «Сафари в медовый месяц». Глядя в камеру, герой говорит: «Несколько лет назад ко мне в рот, пока я спал, забрался паразит. Он крепко засел в гортани. За несколько минут он сожрал мой язык и пристроился на его место, ухватившись за огрызок». Дальше персонаж показывает себе на рот и завершает: «Он все еще ТАМ». В следующем кадре мы видим нечто монструозное, выглядывающее между зубов. Именно он*о проартикулировало предыдущие реплики. Так вот, с лирическим субъектом Лукашевского, как мне кажется, произошло нечто похожее. После 24 февраля он обнаружил, что в своих стихах говорит не совсем «своим языком». При этом паразит во рту не только не притупил языковое чувство автора, но даже обострил, — как и в случае с персонажем комикса: после инцидента с подменой языка тот стал шеф-поваром. 

(Описанный организм реально существует. Это ракообразное вида Cymothoa exigua, известное как «мокрица, пожирающая  язык», или просто «языковая мокрица». Паразит, обитающий у берегов Калифорнии, проникает в организм рыбы люциана через жабры, прикрепляется к основанию языка, высасывает из него кровь и подменяет его. После этого люциан использует мокрицу как нормальный язык, а за услуги расплачивается кровью и слизью. Единственное отличие комикса от жизни: человеческий язык паразит подменить не может. Во всяком случае, пока.)

— Андрей Войтовский

0. 

половина поэтических текстов на русском
начинаются с трёх — гендерных — звёздочек
    

1.

если б я был Александр Скидан
то написал бы такое стихотворение
    

                        * * *

там где русский нарратор судил свой народ
стоят автозаки и мускулами играет взвод
    

среди гражданских бурь бездействует тиран
испуганный и первый, как некогда Адам
    

застигнут ночью, я тревожно
говорил во сне, а потом осторожно
     

изучал свои чудовищные рёбра
и поэтому всё проспал и поздно встал
     

наутро христианства мощь кроваво
прощалась с звёздами Кремля
     

2. 

гендерная звёздочка
гендерно-звёздочковые войны
гендерная звёздочка смерти
гендерная звёздочка пленительной смерти
жёлтая гендерная звёздочка пленительной смерти
приветная

и жёлтая гендерная звёздочка пленительной смерти
с жёлтою гендерною звёздочкою пленительной смерти
говорит
   

и лишь                      понятно говорит
сме*ть
    

и один лишь мальчик
молодой
скажет жалко
смотрите две жёлтые гендерные звёздочки пленительной сме*ти
упали на его погон
на его погост
     

открылась бездна
жёлтых гендерных звёздочек пленительной сме*ти
полна
звёздочкам числа нет
бездне
ни дна ни покрышки
    

3.

мы жжём покрышки и смеёмся
пока х*й с жёлтой гендерной звёздочкой пленительной сме*ти
поднимается на литейном
     

мы жжём покрышки и смеёмся
пока мириады карет валятся с мостов
и пишущих машин
      

мы жжём покрышки и смеёмся
пока фсбшники кричат и прыгают
на х*ях с жёлтой гендерной звёздочкой пленительной сме*ти
     

4.

мы жжём покрышки и смеёмся

и кто такие эти мы
которые жгут покрышки и смеются на литейном
если вас там не стояло

если
х*й там плавал
под литейным
с жёлтой гендерной звёздочкой пленительной сме*ти
     

если м* в плену у фсб
если м* — война
если м* — в*йна
если м* в плену у вйны
    

и кто такие эти м*
если жёлтые гендерные звёздочки пленительной сме*ти
не зажигаются над кремлём
     

если мир бьётся
в апокалиптическом припадке
городка в табакерке
в висок
     

5.

если л…бовь — крылата и многоточита
если б_ть — нецензурная брань
если ве . . . . . . . . ность — отточена до предела
если суицuд — через гендерную u
если cуицид — через гендерную c
    

и что если смерть — сме*ть
только потому
что я не произношу [р]
что [й’а] — [р]
что я — *
    

не п*оизношу
и вот п*оизносился
и вот п*оизношу:

не        пощади
а          площади
    

6.

и кто такие эти м*
если
    

пока м* жжём покрышки и смеёмся на литейном
мне тринадцать
и я на даче играю во вторую готику
     

ввожу чит-код
B MARVIN B O
и вселяюсь в тело женщины-npc

я захожу в инвентарь
(I)
и
снимаю доспехи лёгкая одежда горожанки
(защита от оружия 10, от стрел 10, от огня 0, от магии 0,
от меня 0)
    

и вот она уже стоит голая посреди рыночной
п*ощади
    

, —
мутное желание
случайно направленное на себя
     

7. 

гендерная звёздочка
гендерная звёздочка
гендерная запятая
вот и речь прямая
    

оказывает нам знаки препинания
     

8.

s*nake^(d)_case
     

т_ы меня:ешь
сло,варь род*иной
     

(-я) мол_чу!
     

голо*сам стыд/оба
     

гов(-ор-)енью
(го-)рта(-ни)
ц_ыц