Александр Клямкин. ладони (с комментарием Стаса Мокина)

С Сашей Клямкиным мы говорили о слабости буквально несколько дней назад. О слабости, которая слабая, и о слабости, которая сильная. Эти стихи, эти стихи — какие они?

Ладони — хорошо назвать так и подборку, и книжку, и кино (и сразу можно вспомнить фильм Артура Аристакисяна).

О чем ты хочешь сказать, Саша? А нужно ли о чем-то говорить? О чем-то. Саша говорит поверх, для Саши, кажется, важен сам процесс говорения, как бы глупо и банально ни звучало это в 2025 году.

Думается, что стихи Саши все-таки уязвимо-нежные, их нельзя вскрыть как вены или как консервную банку. И мы смотрим на них издалека. И, наверное, в этом есть сила слабости.

— Стас Мокин

ладони

ладонями раскинулся морщинистый город, одна — к солнцу, другая — в тени.

Мое большое пустое могильное сердце

чем ты тянешься? чем ты рвешься?

над тобою клубиться дым —

         туманы просторны,

с окраин доносятся крики собак,

глупые слезливые крики.

они лают на свет проезжих машин

и от радости и от злобы.

сердце-сердце

под тобою изрыты могильники,

в клапанах-переходах,

белая гвардия готовится к бою,

размечая спрятавшееся небо

залпами артиллерийских орудий.

.

той собаке вдали видится,

зрачок моей папироски,

той собаке вдалеке страшно,

что ее бросят,

изобьют, сломают, выставят вон,

но не это на самом деле страшно,

страшно,

когда огонек сигареты,

поджигает ночную темень

и вдруг

константа

мрака

становится

приходящей

видимостью.

Втиснутый между пальцами

угольный напев старого города

С похмельной ясностью

напевы неосуществленных разговоров

продевая нить в ушко

палец укалывается и разбивается

палец укалывается и разбивается

проступает кровь

нежной поступью

И во вшивых ладонях

протекает река

разделяя на правую руку

на левую руку

В ваших вшивых ладонях

свет из окна

переколется звоном порогов

крик

давно покинувшего

со дна утерянного моря

поднявшегося

ослушившись закона

развеянного моря

с высохшим соляным свечением

его дыханье еще щекочет шею

Разделенная

Половина

Все равно что ноги в могиле

Все равно что старые раны

Под загривком рука без суставов

Все кричат и кричат человечки

Подсадивши друг друга на плечики

Заплетая друг на друге косы

Витиеватом узором в колесе

Невидимкою тень и луна

Закружили бетон и асфальт

Ночью вороны

Черный на черном

Днем светла

Безлика луна

Восторг испуг

Виденья слова

И перепутан ультразвук

И звон взбешённой колокольни

Как перевернут солнца круг

На заходящем небосклоне

Лай собак —

          те же молитвословы,

с каждого угла —

     по последнему крику.

Эхом звонятся закоулки

     и неведомые тропы,

Морем разливается темнота,

      а ты возьми (ладонь)

      и перейди.

Глаза видны из-под век,

           сквозь снег,

прорываются подземные сады —

так матери зовут детей,

и дети идут —

      мать убить.

У подаренного дома ног нет

Врозь судороги гуляют по полу

Внутрь принимать —

у каждого своя история

Крепленое

Скобами задетое

Подновленное

Раздетое

Ты своих уведи

много слов между стен

Красной яшмой зари

Облачилась Мария

Отворачивать

по капельке,

греть друг дружкой

золотое покрывало кровати

как у Папы Римского

в его Ватикане

Накрытый стол

закрытого на засов

чужого воспоминания.