Совсем другое дело

НЕ ОТПРАВЛЕНО

Пока ты формулируешь различие между желанием и влечением, я заполнил стейтмент на солидарность и уже сплю.

…

Твоя речь основана на неприемлемом избытке значений, ну а я совсем другое дело первоначального накопления цепких касаний.

…

Ты говоришь (опять!) о продуктивности смыслового смещения, а я думаю, что суставу пора вернутся на место.

2016

ЗЕРКАЛО ДЛЯ ГЕРОЯ

Не справившись с обязательным экзаменом, Пятница 6.5″

отправляется в измышленное-настоящее, о котором С.Зонтаг

в книге «Regarding the Pain of Others», изданной в «Ад Маргинем

Пресс» в 2013 году под названием «Смотрим на чужие страдания»,

пишет не как об исключении, но как о норме (в переводе В. Голышева).

На (известную только по фотографиям) войну. Впереди Пятницы

отправляется копия заявления с тройной печатью, две копии паспорта,

справка от психиатра, СНИЛС. Вместе с Пятницей отправляется паспорт,

подлинник заявления с тройной печатью, мыло, пакет раскрошившегося

                                                                                                                             печенья.

Мобильной связью на высоте Безымянной пользоваться запрещено.

Персональная карточка Пятницы выдаётся уже на месте. Первое, что

он видит, когда поезд пробивает незримую стену на въезде – город

в просветах стен, но без стекол (кто цитату узнал, тому выговор).

Насквозь проржавела лопасть, закрепленная в центре пустого двора,

взбивающая дни недели: сегодня, сегодня, сегодня, сегодня, сегодня.

С другой стороны тащится броневик, в который вставлены неопрятные

будущие мертвецы с тупым камнем в сердце (кто понял о ком здесь,

тому подзатыльник). Дым полностью застилает разлинованный видео-

воздух, об этом Пятница и напишет в мессенджер. Скорей бы завтра,

думает он, пока на другом конце города, упс, кто-то включает пеленг.

Проходит полгода, остановилась планета (кто в курсе, тому пиздец точно).

Издалека доносится отвратительный звук сирены, резонирующий с сигналом

бедствия, исходящим прямо из корковой зоны. «Всю ночь обстреливали»

кричит Пятница. «Всю ночь обстреливали каркас мира» не своим голосом

вопит он, когда его еле живого волочат за шкирку по уцененному льду.

OVERPOWERED

Опрокинутый в рукопожатия, никогда не хотел

неуверенный голос не рождается в животе

быть слишком живым на липкой нелепой наруже

телом рвущейся от сирены или удара, несущей любой позвоночник

с выворачиваемым кредитным плечом.

***

Немедленно выскользнул, выразив многое из того,

что выводит слова из берегов – разят шипящей пеной,

подтачивая десну. Ветер кидается на воздушную стену,

кем-то выведенную из кадастра, между двумя городами: наспех

выбитым локтем и костистым надломом. Вторник

в

пыли, ингалятор в левом кармане. Шелестящий пакет

без логотипа, помнишь простую способность удерживать некое

я в сыреющем воздухе? Там, где это необходимо. Твое кино

прогорает, оставляя напоминание о бликовых техниках,

тепловую оплетку и рецессивный цвет.

***

Растворившись навстречу мусорному туману

проникает в новые цифры, тяжелящие воду

скользкий подросток (не только в смехе сквозь зубы,

но и в сквозных технологиях шага), холод на языке

сносным призраком приобретает весну

подтаявший лёд, оставляет следы после душа

настойчиво предлагает вину.

***

Помнишь, Пятница 0(I) Rh+, курортный дом в хвойной выломке?

Смолистый минус между октябрем и автовокзалом?

Пыльные скачки навигации в тисках перспективы, мускульный строй?

Или пробоину в снежном пламени, неостановимую слабину?

Ганс Касторп не успел досмотреть сводный чарт из-за помех.

А будущей мертвый в памятливом меду «могу говорить» говорит,

сжимая 1999 в подболевающей левой ладони.

***

не знаю          Где ты

и кто твои пальцы

по краю по коммунальному коридору

держит навстречу зацветшему

фильмической ряской старому зеркалу

один за другим гибнут

нейроны         Зачем ты

в простуженный воздух молчишь

в сшившую ветер

и насморк тряпичную складку

каждая

             нить

                     которой сплетена

в 51-м году          Кто ты

и где твое тело было

то опускаясь с потухшим взором

то с пережеванным выдохом

поднимаясь выше и выше

из паноптического

ущелья            Когда ты

и почему

***

Памятливый бросок через голову? автостраду? облачный профиль? Солнце?

Слепое стечение времени в пыльное устье, где, ссохшись, INFANCY,

                                                                                                                VANITY, DESTINY

& DESPERATE NEED из тревожного гула, заполняющего «L' Eau froide» Ассайяса

дремлют, иди к нам? Связки небывших любовей, отголоски сквозят по

                                                                                                               крысиным углам.

Стеклянный зверинец, набитый хламом,

ворсовым и словесным, кредит погашен.