«В сумерках лёгкого сердца»: о поэтической книге Татьяны Грауз «Падающая комната»

Татьяна Грауз. Падающая комната – Чебоксары, CheBOOKsary (Free poetry), 2021. 46 с.

 

Красота никогда не покинет мир, даже если природа ограничится для человека «парковой зоной», а комната станет основным пространством для существования. Поэзия Татьяны Грауз нацелена на преображение современной реальности, когда детали внешнего мира начинают восприниматься как нечто прозрачное (прозрачная проза пространства) и ощущаться в их взаимосвязях с трансцендентным. Незримое и сияющее Иное проникает во все парки, дома, комнаты и тела, и пространство, светлея, оказывается родным как физически, так и духовно. 

 

из смерти мы вынуты в жизнь 

и молчим 

будто в нас плещется [не угасая] сияние мира 

 

В книге, вышедшей в издательстве «Free poetry», представлено два цикла, которые перекликаются и продолжают друг друга – «Падающая комната. 13 взглядов» и «Парковая зона. 21 зона». Стихотворения были написаны весной и летом 2020 года в Москве во время карантина, и отражают опыт переживания мощной всеобщей перемены, когда все мы оказались скованы внешними и внутренними ограничениями.

Каждый из 13 взглядов – попытка заглянуть за пределы комнаты и узреть живое, нерукотворное, цветущее. Каждая парковая зона – своеобразная оптика прозрачности, позволяющая выразить трансцендентальный опыт, дотягиваясь до сияющего Иного. 

Конститутивные поэтические фигуры для Татьяны Грауз – это Геннадий Айги, Елена Гуро, Елизавета Мнацаканова, Владимир Аристов, Андрей Тавров. Поэзию этих авторов объединяет метафизическое «вслушивание» в первозданный источник мира. «Мы читаем не слова, а пространства между словами» [1] – цитатой из дневника Елены Гуро озаглавлена статья Грауз, посвящённая Геннадию Айги и Елене Гуро (Татьяна Грауз не только удивительный поэт, но и блестящий эссеист). Геннадий Айги и Елизавета Мнацаканова – поэты андеграундного периода, и Грауз в своих проникновенных эссе говорит о музыкальном и визуальном в их творчестве (графическая форма стихотворений Айги, «музыкальные партитуры» поэзии Мнацакановой).

В предыдущей книге Татьяны Грауз «Внутри тишины» мы находим не только стихотворения, но и визуальную поэзию в виде абстрактных коллажных листов. В авторской передаче Андрея Таврова «В новом свете» [2] Грауз также говорит о влиянии творчества художников-минималистов – Малевича, Кандинского, Миро – на складывание её поэтического и художественного языка. Благодаря графическим выразительным средствам становится возможным увидеть проявленные «пространства между словами» [1], «силовое поле стихотворений» [2] и уйти от словесной буквальности. 

Визуальная поэзия Татьяны Грауз. Коллаж из книги «Внутри тишины»

О карантинном времени Владимир Аристов написал цикл стихотворений «Пандемос», в котором разворачивается диалог пространства и человека, вынужденно «приговорённого к своей квартире» [3], находящегося в размытых границах прошлого (в виде фотографий-воспоминаний) и будущего (где «и воцаряется временно-вечный мир» [3]). 

Удивительно вглядываться в прошедшие дни самоизоляции как в событийную пустоту, которая, благодаря перекликающимся в общепоэтическом контексте оптикам Грауз и Аристова, переосмысляется как полнота вдумчивого уединения внутри паузы между «до» и «после». 

Визуальная поэзия Татьяны Грауз из книги «Внутри тишины». В коллаже «НеБо» использована музыкальная цитата композитора Ираиды Юсуповой

«То, что я делаю – это своеобразный ленд-арт в поэзии: выйти из человека в пространство и вернуться обратно» – с улыбкой сказала Татьяна Грауз во время выступления на апрельской встрече Клуба поэзии [4], которая проходила в доме-музее Марины Цветаевой.

«Падающая комната» – образ отделения от пространства. Во многом этот образ отсылает к Бибихину, которого Грауз, по её собственным словам, перечитывала во время работы над циклами. Комната, как продолжение тела, оказывается ловушкой для внутреннего сияния: ограничение взаимодействия с внешним миром становится и ограничением взаимосвязей между Я и другими. В ограниченном искусственном пространстве – засохшие цветы, пыльные пледы, сомнамбулическая усталость, пожизненное одиночество: «комнаты наши – гробницы / [по ту и по эту сторону жизни]». В таком отчуждении руинируется и телесность, и речь. «Гниющие кости-слова» – часть этого одинокого и запертого мира. Люди задыхаются из-за утерянных старых связей, и взаимодействие возникает в метафизической тишине. 

 

*** 

 

ты входишь в комнату 

и остаёшься там [может быть] навсегда 

 

Молчание становится способом самопознания и познания Другого, и внутри созерцательной тишины приоткрывается дверь в таинственные истоки божественного. Раненое «слово с ножом в спине» обгладывает до голых костей, погружает в обезумевшую темноту: 

 

? что там внутри тебя ¿ 

? а т и п и ч н о е слово ¿ 

руки его его ноги живот 

нож безобразный в спине 

 

И только в пении возможен этот трансцендентальный скачок к Другому, божественному и живому: «хор ангелов взрывает тишину», «жаркая песня / блаженного лета». Ведь в самих гласных звуках «а» или «и» больше «божественного живого», что позволяет в сложной звуковой оркестровке стиха создать онтологическую взаимосвязь элементов мира и субъекта, когда «и деревья полны с и л ы неба земли от начала и до / завершения тайны б л а ж е н н о г о тела»

Поэзия Грауз становится союзом-проводником между известным и неизвестным: известное вдруг предстаёт в ореоле неземной загадки, а неизвестное начинает осознаваться как изначальная, родная, совершенная часть мира. В этом синтезе деталей мироздания идёт поиск живого как вечного, животворящего, надмирного, утешающего. Ощутима тоска по детству мира, о котором напоминает природа: «чертополох цветущий», «блаженная яблоня», «спина голубого малька», «прозрачные голоса родника», «прохлада ивовых веток», «и птицы желторотое дыханье», «и кошка усами воздух трогает / ступает как зверь какой-то первобытный». 

 

и помнит не помнит трава безымянная

благоухающий жаром жизни шиповник

как мы ходили дышали молчали

 

В скованном городском пространстве, среди людей-заложников, претерпевая опыт временной, но гнетущей изоляции, душа – «вещественное н е в е щ е с т в о» – ограничена и в способности к диалогу:

 

ты плачешь душа-оленёнок

проходишь сквозь стену

лампочки глаз светятся в темноте

и одинокое дерево поёт на просторе

 

Это одинокое дерево находится как бы на краю мира по отношению к смотрящему. И то, что дерево «поёт», делает дерево образом, длящимся через звук, который выражает этот синтез материального и нематериального, онтологию общности вещей и идей. Стихотворение позволяет нам «услышать» безвременное и транслирует нечеловеческий опыт в родственности всех объектов.

В книге есть несколько обращений-диалогов сквозь воздух времени к важным и дорогим для Татьяны Грауз авторам: стихотворение под названием «Осипу Мандельштаму»; упоминание Чехова – одного из любимых с детства: «и сонный Антон / Павлович говорит в ы г о в а р и в а е т с я на ветру / гладит ветер прозрачной лёгкой ладонью», и отсылка «а рамы утром даже не скрипят / разбуженный сияет сад» к стихотворению Ольги Седаковой.

В гетероморфных стихах этой книги речь возникает в синтезе с природным простором. Голос многомерного субъекта связывает два пространства – внутри «комнаты-мира» и снаружи «комнаты-мира». Поэтический голос находится как бы на стыке области духа и дольней реальности. Татьяне Грауз удается сгладить чувство длительности: время в её стихах размывается; память становится чем-то одновременно большим, спутанным и мгновенным; прошлое – пред-жизненным, а настоящее предстаёт как непрочная томительная действительность запертого человека, стремящегося из четырёх стен городской комнаты, комнаты-тела, комнаты-мира в безвременное будущее.

 

и мне не вырваться и не узнать

как там в покинутых надолго травах

в необжитых неведомых пространствах

где ночь прозрачно яблоком хрустит

и звёзды молодильные с кислинкой

 

И в этом стремлении сияние-внутри-души возникает в непрерывном диалоге с другими: друзьями, учителями, голосами прошлого. И сияющие блики вокруг жизненной оси позволяют достичь чувства родства, где исчезает всяческая пропасть между сиянием-в-оболочке и сиянием свободным, беспространственным, вневременным. «Внутри себя» – всё равно, что «снаружи мира».

 

кружение света растущее будущее в у м е ветер гуляет

в поле далёком свет васильковый запах травы молодой

и деревья полны с и л ы неба земли от начала и до

завершения тайны б л а ж е н н о г о тела

 

В синтезе материального и духовного проявляется свечение. Даже «во тьме неосвещённого мира» – «лава священная разбуженных звёзд». И поэзия Татьяны Грауз позволяет к этому свечению прикоснуться. 

Визуальная поэзия Татьяны Грауз. Коллаж из книги «Внутри тишины»

[1] Грауз Т. «Мы читаем не слова, а пространства между словами»: Елена Гуро – Геннадий Айги. Опыт сопоставления / «Дискурс», 12 марта 2019 

[2] «В новом свете». Авторский проект Андрея Таврова на канале «Теос Медиа». Поэзия Татьяны Грауз: созидательная сила неопределённости / 1 января 2016, №13. Все выпуски передачи «В новом свете»

[3] Аристов В. Цикл стихотворений «Пандемос»: 1) Журнал «Знамя» / №7, 2020; 2) Журнал «Флаги» / №5, 30 июля 2020 

[4] Диалоги Клуба поэзии. Тимур Семёнов и Татьяна Грауз. Дом-музей Марины Цветаевой, 26 апреля 2021 

15.05.2021