Когда вылетит птичка
***
генетика ночных бесед
сплетается в ивовые леса на берегах
их зеленые от снега ре́ки звук
то скрещивается со
звуком то находит развилку со
звуком родство
дешевой свечи и голоса
бесплодно только спирали
кислот и острот остаются на языке ковра
выглядывающего из-под кровати не хватит
накрыть больное спокойствие
разговора беременного тишиной
тяжелого сна
***
когда вылетит птичка загляни ей
в глазки что видишь?
цветную картонку
стоим приобнявшись за нами
лабиринты коры микросхемы
листьев опрокидываются в пруд
испуганные воробьи вскрикивают
разлетаясь чьи они? чьи они? лучи
сквозь переплет зеленый тебе щекочут
зрачки смеешься голову запрокинув
цветную картонку в темноте альбома
видишь как младенец в гробу в газету
завернута ручками за лист календарный
хватался на зубок попробовать
где молоко там – но сушь
смотри словно в зеркало лицо
сморщиваются как яблоки
на ветру глаза вытекают будущей
мукой руки крутит в узлы в уши
слова лезут ничьи! ничьи! и ствол
в огне и мы в пепел и
вспышка улыбнись смотри сейчас
птичка вылетит
***
пока железная десна машины
не выгрызла их шелудивой глины
– Арсений Тарковский
шершавая яблоневая чешуя растопыривает
пальцы в пространство ищет
того что она не находит
мягкие ветви груши обнимают ее корнями
наступает на ноги ей послушай
говорит плачешь чего говорит молча
кажется мне
раздвинув руки слепые стволы шарят
тех кто их рос но ни души из них и дома
снесены и дети уже не дети и сады
не сады
В парке расчертенном вдоль метро
спокойно от съеденных сёл земли
не осталось только холодные
яблоки зреют раньше
обычного и горчат
ТАРТУ
Даше
серый карандаш зависает над
окраиной листа петляя между
волнами затупляется но не рвет бугристую
землей бумагу зазеленевшие
тела склоняются над водой
корысть нажима уступает гладким
островкам суглинка на берегах
травы и камень и
земля и вода и камень
стереть немыслимо но как
представить эти улицы холмистое
спокойствие кирпича дерева полосу
накрытыми снегом
***
тянется поезд
аккуратно тянется текст через пропасть
между верхними полками достать
погладить пощупать слепят
спать мешают соседу снизу экраны
смартфонов тихой морзянкой мигают
прием есть
прием есть
прием есть
прием есть
провись антенн радуясь
умиляясь еще не знает
что после резкого давления на рычаг тормоза
будет стоп
тряханет
и в пропасть рухнем
***
посмотри:
вода снизу и сверху окружает
нас и мы следов
не оставим
город, нанизанный на тонкую
иголочку власти конечно
очень красив но из этого
наверное ничего не выйдет
выйдем из под зонта и
подышим скоро будет уже
не до того когда душная
влага осени теплое спокойствие
зимы будет нас обнимать
и надо говорить пока и прочее
говорить надо и завтра тоже
прощаться и после и
из этого тоже, конечно,
ничего не выйдет
НАТЮРМОРТ
глаза окон мигают хребты
полок скрипят заворачивают
кишечные длинноты книжных
рядов икает лампочка тихо
пыль
кровь
ступни потолка упираются
в заверть розеток суставов
венозная клетка перетекает урча
вдоль костных стен огибая
рифленый желудок уязвленная
кипятком батарея и падает
на спину кровати
где мы.
Где мы?
насмерть обнаженные
вырезываем впадины на щек
ах ягодиц
ах бедр
ах губ
ах стон мрамора под резцом
гранитных пальцев трение
одиночество волоса набежавшего
на минеральную завязь в поверхность
выдавленного из глубины камня тяжело
примыкают друг к другу вытесанные
тела не унять
и слезный желоб
***
неснесенный забор
сам собой покрывается зеленой
краской и стекает
она под дождем прошедшим
над половиной двора перекрещенного
дорожками детский
поворот руля колесного
велосипеда между
неспиленными березами задевая
нижние ветви сзади
толкает брат
солнечный удар по шарику над
несломанным столом ракетка
прыгает то вправо то
влево и нацелившись через координатную
сетку улетает
вверх
эти (именно такие) фигуры
через окно еще ветхого дома
вдруг отражаются в белом зеркале
***
хоронили деда
в конце ноября
выпал первый снег
присыпал венки фотографию горку земли
через год с небольшим
хоронили бабку
в начале марта
шел мокрый снег
таял на венках фотографии горке земли
и могиле деда рядом
так они и лежали
слева дед
справа бабка
между ними зима
