Чтобы ветер остановился

ХРОНИКА ДИСКОТЕКИ

Все состоит из слов,

Никому не известных,

Никем не написанных.

Вот например:

1.

Ночью по стёклам долго водили пальцами.

Рельсы, привыкшие к блеску и беспокойству,

Таяли в поднебесной под звуки ливня.

В бархатном откровении стен пробегали бабочки,

Лишенные крыльев, они накачали кор

Люрексом и убожеством,

Комья бросали в мух.

Увеличенный август,

Отёкшие спины бабочек,

И посреди всего этого,

Посреди всего этого

Сияешь ты, о король дискотеки –

Увенчанный сонмом лампочек,

Неподвижно танцуешь.

На грозном твоём затылке

Расположена вся ландкарта этих ночных пустынь.

В твоих ладонях

Все утонувшие в музыке сообщения.

Будто не дышишь ты, но их наполняешь дыханием,

А захочешь – снегом осыпешь всех продавщиц цветов,

Или лавой обдашь расстающихся на мосту.

А захочешь – прыгнешь на мутное дно канала,

И достанешь оттуда блестящую рыбку, чтобы она

В руках твоих дергалась и стонала.

В праздничном свете звёзд,

И лун, небрежно раскиданных,

Сияешь ты, о король дискотеки.

Ни отблеска суеты не прильнуло к тени твоей.

Но утром,

Утром тебя, в анемии лампочек,

Приветствует холодеющий знак.

Потом погребение не успевших. Раздаются

Розовые шары. Процессию огибают

Продавщицы цветов, кристальные от жары.

2.

На подушке розовых сухоцветов

Мы лежим, надышавшись пыльцой.

В красной полости леса, сигнальная полоса ручья.

Пчёлы готовят лодки.

Из горла, под видом дыма,

Вылетают слепни, сгустки,

Закат опаляет сосны –

И это невыносимо.

3.

Он появляется в заведении.

Молча бросает на спинку стула

Образ пальто, блестящую пыль снимает

С воротника.

Там в глубине, танцующих и вопящих,

Сколько их, если считать открыто?

Десятки тысяч наверняка.

Там на полу они узнают о смерти,

Избранности своей и рядом упавших,

В теплом дыхании трав от кашля.

Кома. Нависшие плечи девы,

Белая переносица, пальцы.

Облик ее – раздражает, манит к себе.

Не об этот ли профиль разбился поезд,

Принёсший нас в это проклятое место?

На каменном дне стакана

Он оставляет грубый земной напиток,

След дорогой помады,

Белого грима и табака.

Он узнаёт о чём-то,

Видно, ужасном, лицо его изменяется,

В неудержимой резкости очертаний он вскакивает,

Задевает люстру,

Вышибает несколько пар упоротых,

Попадает на холод, где ум обретает жестокость и чистоту,

Слышит внутри тянущий звон сражений.

Ночь продолжается

Движением диска со звуком гонга.

Позвоночник его становится обелиском,

Тень застревает в буре.

На спинке холодного стула

Продолжает висеть пальто.

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ

1.

Человеческое, иное, запутанное.

Вздернутый нос. Вид натуральности, ватные ноги в ножнах.

Кроме дождя и «пожалуйста, не остывай»,

Что остаётся?

Коготь, острее острого,

Быстрый порез, чёрная тень ресницы,

Бережные касания каждой страницы.

Чистое дерево хлопка.

Вечные переливы

Зарева и тумана, зарева и затишья.

Сядем на старый плетень.

Поглядим на холодную кожу с крапинками воды.

Вечера веретено, звуки соцветий.

Глушь разговора.

Крадется ночь в окно.

2.

Тайные знаки зрелости: быстро справляться с дрожью,

Знать расстояние в метрах туда и обратно,

Плавать согласно танцу школьницы у фонтана,

Кричать безответно и горько

воздушной тканью.

Уметь рассказать про это так убедительно,

Словно ты видел себя от имени птицы:

Сверху и со спины.

3.

Помню, как скалы объяли друг друга,

И крики морских животных взывали к миру.

Когда я закончу здесь,

То буду мечтать о тонко-тенистом саде,

Где каждая точка времени – это полёт и падение

Шёлковой пелены.

***

1.

Раковины в коробке, диковинные тряпицы,

Свет выступает каплями на подбородке.

Звуки мотора, утро, желание холода

На запотевшем стекле, во льду покоится поцелуй.

Каждый стежок на выглаженной вуали

Имитирует драгоценные раны,

Сердце-цветы, на бледной ладони статуи

Спит голубок, печально дыша.

В воздухе, стёртом в песок неустанным чтением,

Редкие всплески ночи.

Таящий крепкий дым, цепляющий нитки комнаты –

Возьми, если хочешь, одну,

И потеряй в руке. 

2.

Что я должна сказать,

Чтобы ветер остановился?

Чтобы падавшая вода застыла

В разомкнутом клюве птицы?

Чтобы полуночно-желтая линия

Преобразилась в точку? 

Что я должна сказать,

Чтобы ветер пролил

Через все сухожилия камня

Звучание скорби,

Назвал мое имя,

И оставил его на горькой постели хвои

Бережно тлеть.

Что я могу запомнить из этого?

Ржавую правду столов и стульев,

Неостывший язык врага,

Безупречную яркость свободы и пустоты?

Где я найду слова,

В тот день, когда скалы обрушатся нам на головы?

Когда голос песка снизойдёт до моей

Едва освещённой комнаты,

Где, завёрнутый в плащ,

отдыхает путник

В странном сиянии окон.

3.

Имена победителей этой игры

Будут выжжены логосом

На побережье мертвого моря.

Сердца их

Будут вырваны и окованы серебром.

Убийство самих себя

Будет оправдано. В руки им вложат венки.

Волосы заплетут им

Ветвями цветущего апельсина,

Ноги омоют солью.

Лица их

Будут вырезаны в деталях

И надеты на шлемы воинов.

Из глаз их сделают факелы,

Которыми в праздничный день

Украсят дома побеждённых.

ИНСТРУКЦИЯ К ДВЕРИ

Первое. Подойди к раскалённой двери, почувствуй серу,

Это будет страшно, сожми зубами,

Обратную сторону локтя, поднеси к глазам и читай:

Второе. Уровень цвета спадет быстрее,

Чем ты успеешь раскрыть глаза от ужаса,

Чем упадёт на дно звонкоголосая ложка:

Лестница, лебедь, глина, бабочка, сфера,

Плачешь на тёплом полу в острие закатного солнца,

Третье: вживить в себя и надежно спрятать.

Четвёртое и последнее, если...

Дым нарастает и распространяется, если

Беглые строки раскидисто въелись в землю,

Смутные образы временно недоступны,

В чёрной сухой пустыни ищи ладони.

Вспомни следы

Вечного ветра, любимой, легкой воды весенней,

Молча иди.

Внимай.

Нельзя ли

Вновь притвориться ими?

Но только

Если роятся стрелы,

Если стена ослабнет хоть на одну секунду,

Бей неоглядно, верно,

Быстро и сильно, сегодня, локтем,

Коленом, корпусом, хордой,

Лестницей, сферой, сердцем,

Бей и смотри, как ломается дверь, и прохладное пламя

Охватывает ладони, и все исчезает.

ДВЕ КАРТИНЫ ОБ ОДНОМ И ТОМ ЖЕ

1.

Ветки касаются пальцев, когда наступает гроза

Смех застревает в горле, цветы электричества

Падают, гаснут, в безветренной тишине

Зов пролегает медленный, безутешный.

Через хребты неспящих, овраги леса,

Он достигает горла, включает память.

На языке медуз и ожившей пыли

Мы замирали когда-то, снились и говорили.

2.

Вьются орнаменты на воде

Изгородь из огня, от вечера –

Небо, разодранный холст,

Ладонь, под которой ломается кость

Весёлое время года.

Мечтания и затонувший берег,

Дымные запахи звёзд.

Взвиться воздушной змейкою в полный рост,

В место, где берега подчинились камню

И ветер, игравший с прядью моих волос,

Увидел тебя и замер.

ЖЕСТОКОСТЬ

Жестокость – это

Запах спирта

Опасности

Высокий частый лес, и бег.

Ты забываешь, дышишь ты, или уже перестал, или стал дыханием.

Над тобой витает маленькое воспоминание или любовь,

крохотная игла, на которую ты поднимаешь глаза в момент ужаса.

Она сверкает и зовёт тебя, ласкает, ты тянешь к ней пальцы и понимаешь,

что она на высоте тысячи километров над землей.

Тебе ни за что не достать ее.

В этот момент ты оглядываешь разверзающуюся землю под ногами,

кипящую лаву, мертвых животных, миллионы лет вниз, огонь и всю землю насквозь –

ужас, который ты испытываешь в этот момент, невозможно описать.

Ты бледнеешь, ты становишься белым, как бумага.

В этот момент на тебя глядит человек с проспиртованной иглой и холодными пальцами.

Ты понимаешь, что в его руках твоя крохотная любовь, ставшая вдруг огромной и рвущейся.

Все вокруг наполняется опиумом.

Таксидермическое чучело медведя искусно выполненными бусинами-глазами

смотрится в золотую раму зеркала.