Женя Липовецкая. Цветы в упадке веры (с комментарием Владимира Кошелева)
Женя Липовецкая продолжает непопулярную сейчас, но в своём роде оригинальную линию в русской поэзии, интонационно восходящую к поколению шестидесятников. Почти во всех её текстах можно обнаружить музыкальные модели, знакомые нам по стихам предшественников. Неудивительно, что во время чтения в голову приходят разнообразные сравнения:
Ты стал читать плохое, друг.
И на волне фривольной прозы
Ты так протягиваешь розу,
Как будто кошку кормишь с рук...
Вспоминается из Геннадия Шпаликова:
Я к вам травою прорасту,
Попробую к вам дотянуться,
Как почка тянется к листу
Вся в ожидании проснуться...
Или:
а прочих я не выношу
ни букв ни слов ни ударений
они же для стихотворений
нужны, а я их не пишу...
Из Андрея Вознесенского:
Я деградирую в любви.
Дружу с оторвою трактирною.
Не деградируете вы –
я деградирую...
Осваивая ходы, к которым многие молодые коллеги Липовецкой относятся скептически, она находит ту неприличную поэтическую свободу, что позволяет ей не только переработать условную банальность в нечто особенное, но и размыть, можно сказать, состоявшийся образ современного поэта, обращающего внимание на совсем другие вещи:
но я была, и всё что было
со мной – такое, как со всеми:
увидел почву и засеял
до половины, как хватило.
а чья земля? а что за семя?
– Владимир Кошелев
КРЕСТЫ И КРЕСТИКИ
внутри в уме и даже в голове
не наскрести ни наледи ни пыли
меня не знали да ещё забыли
(по времени неделя или две)
и вверх ногами бедный гобелен
повешен, и обратной стороною:
«стена такая-то, любуйся мною,
я для тебя на уровне колен»
а для звезды на уровне звезды
а для того о ком я говорила
на уровне последнего мерила
(но для воды – на уровне воды)
имеется в виду я верю им
намного больше там такая память
что я не знаю как себе представить
и я тогда воображаю нимб
на голове, конечно, не своей,
но не чужой настолько же – на общей,
и шею ниже представляю тощей
и все кресты и крестики на ней
***
я повторяю: а-б-в,
не помня ни одной молитвы,
и в голове затихли битвы
и буквы были в голове
я так и так верчу строку
и так и эдак вспоминаю
слова, которые я знаю,
люблю, а вспомнить не могу
я помню смысл буквы я:
мне – обо мне, другим – о них же.
она понятнее и ниже
других, и более моя
а прочих я не выношу
ни букв ни слов ни ударений
они же для стихотворений
нужны, а я их не пишу
ИНОСТРАНКА
Ты стал читать плохое, друг.
И на волне фривольной прозы
Ты так протягиваешь розу,
Как будто кошку кормишь с рук.
Прочти по-русски: «К-н-у-т и Б-о-г»
И протяни в святом смятеньи
Не розу, даже не цветок,
Но всю концепцию растений
И всю идею языка:
«Любовь», чтоб не звучало голо,
Сменяется любым глаголом.
А при таланте остряка
Предлогом. В том и колдовство –
Любое слово душу греет,
Любви значением владеет
И с ней имеет тождество.
А если выйдет, что Она
Не рада твоему подарку,
Она, должно быть, иностранка.
И это не её вина.
СУЕТА
ураган закрутит в облаке
всё моё и драгоценное
змей горыныч в мирном облике
отобрать тебя нацелится
разорвётся путеводная
да моя слепая звёздочка
и заходят хороводами
подо мной гнилые досточки
всё повалится-повалится
и рассыплется на бусины,
бог на сыновей оскалится,
бес поникнет, и раскается,
и в себе признает русского.
***
кто бился головой, стучался
в полузакрытые ворота
полуоткрытые ворота?
он бился-бился и скончался.
а кто он был? а был ли кто-то?
но я была, и всё что было
со мной – такое, как со всеми:
увидел почву и засеял
до половины, как хватило.
а чья земля? а что за семя?
то не взошло, взошло другое,
никто и в это не поверит
пока не сверит, не измерит
и не пошлёпает ногою
и не найдёт где зад где перед.
а этот – тот, который бился,
который вмятину оставил,
глазок дыханием расплавил –
он растворился, превратился
а лучше – перевоплотился
в дурной пример и список правил.
***
в день дождя и молока
в ночь слезающей коры
укрываясь от жары
залетали комары
и чижи за облака
залезали муравьи
в муравейник ночевать
лепота и благодать
муравьиная кровать
муравьи и соловьи
я люблю тебя люблю
и придумаю ещё
что-нибудь про облака
только слушай только спи
шёл по небу муравей
***
трава в грехе цветы в упадке веры
роса и стихотворные размеры
всё это мне уже не оправдать
не вылепить из глины благодать
не выпилить иисуса из фанеры
не вылить и не выпить синих слёз
мне как-то математик по секрету
сказал и никому просил об этом
так вот сказал: измучены слова,
остались цифры вроде пять и два,
хотя ещё на слово нет запрета
но эти он едва ли перенёс
давайте же товарищи
сдавайтесь!
мы больше не используем слова здесь.
вы спросите а как писать стишки
никак
нельзя
ни буквы
ни строки
