н вы язи
ПОСЕЩЕНИЕ КЛИНИКИ
Я чувствую, как органы касаются органов с лёгким звоном,
будто чокающиеся старики в коммуналке из «Хрусталёв, машину!»
Видимо, празднуют (не)объявление новой войны
в дыму освобождающих CO2 деревьев. Интересно,
насколько жарким станет наш мир, когда
политзаключённые будут свободны?
Семантика органов кипит и сгорает одновременно;
жизнь и репрессивные структуры немы.
Где эта новая речь, которой
возможно совместить обгоревшие трупы и дивный вечер,
как солнечные лучи и кафель –
траекторией взгляда в больничной койке?
ПЯТЬ МАЛЕНЬКИХ СТИХОТВОРЕНИЙ
...причудливо соотносятся…
*
означить пространство
разрывы и
*
цве-
ты
цве-
тут
*
поищем вещи в саду
пропитанные героизмом словно
учебники истории
и национальный миф
*
учишься видеть другую россию
где люди не хоронят кошек
потому что их мягкие грязные трупы
неразличимы в мусоре двора
*
у пугала есть семья но она боится.
ATTENSION IN JUNE
В.Г., А.П.
где из окна во внутренности улицы
был брошен взгляд, теперь растут
объекты интерьера улицы: коты, деревья;
прохожие в глазах смотрящего произойдут
из языка смотрящего, когда пойдут.
машины движутся на тяге воздуха –
они не в счёт, их время не пришло.
их время трудится в саду и истончается:
цветы цветут – они умрут
на паутине милости воды расколотой.
из губ невинности звучит вопрос:
какими грубыми глазами собраны твои плоды
и экстерьером улицы фонарный столб
за что сожжён; за что мы все горим, палящая
душа смотрящего.
***
вечер был наблюдателем так долго,
что нет речи о чистоте эксперимента:
по-настоящему плоть христова растворена –
утекает сквозь пальцы становясь миром.
ЗАБВЕНИЕ.
Слово порывами ветра относит назад –
это голубь летит, но его направляет обратно;
входят в оставленный, богом покинутый сад,
видят: в саду исчезая лежат наши братья.
Помнить о них только то, что возможно запомнить,
прочее станет песком и теплом от объятий –
каждой могильной плите разориться на камни;
каждому телу сменить содержание и форму.
Всё покрывается ржавчиной, воздух наполнит
