Молодая поэзия Перми: стихотворения восьми автор:ок со вступлением Владимира Бекмеметьева

«Флаги» запустили новую серию материалов: мы публикуем в «Дайджесте» подборки стихотворений молодых автор:ок из регионов России и из-за рубежа, собранные и прокомментированные местными куратор:ками. Серию продолжает материал о молодой пермской поэзии со вступлением Владимира Бекмеметьева. А на YouTube-канале «Флагов» вы можете найти запись онлайн-чтений «Эфир → поиск», в которых приняли участие некоторые из автор:ок, представленных в подборке. 

– Предыдущий материал: молодая поэзия Новосибирска

Дремучий «почему-вопрос». Дремучесть – расхожее определение для наших «палестин». Только бы расходиться, будто всё время учишься ходить заново. Боязнь – прочь, надобно проверить, нет ли партизанских ягнячьих очагов в аномичном волчьем лесу. Морок правит в... в городах, на пермских грядках, в лужицах мёрзлого порядка (спец., мест.). И если о молодой (условно) пермской актуальной (неконвенциональной) поэзии размышлять – без услуги мифологизаторства не обойтись. Казалось бы, какая почва (не чернозём) – «пермский миф».

Но, предположим, что каждый из нас оказался на перепутье и выбрал путик – «охотничью тропу, по которой ставят силки и капканы». Ловушки… но описывать ловушки занимательно. Тем более, что не ставят же ловушка где-попало, нужно чётко поимщику представлять, кого он хочет словить. Всех зайчиков (символ плодовитости или оболочка местного – мансийского – Анщих Сисьва Пялт) на вертикали воспрянувшего сило (вят. перм. – хвостовой конский волос)? Axis mundi?

Итак. От диктатуры УПШ (уральской поэтической школы) мы можем дождаться лишь скорее милости принять большинство представленных поэтов как беспризорную детвору, даже на эту самую школу не заглядывающуюся, нет, не прогульщиков-хулиганов, не середнячков-протестантов – нет, зачем же, если есть танцы под дождём и починка домиков на деревьях, где выскочкам пост-ливневым не видно зубрильного дома.  Ммм, слишком много чести.

Или слэм-капища, «кафейные» кумирни, где текст предлагается как дополнительное блюдо от заведения (на деле же ещё один подвид консумации). Ой, ну и нагорожено, как от новорождённой ворожеи, с комплексами королевы Елизаветы. Не нужно быть столь строгим. Сдвиг по свэгу, сдвиг по фазе, и вот уже новые великие поэты нагибают и поворачивают, как хотят.

Или академии – необходимо сносное филологическое кормление. Необходимы адепты и агенты. Нужно научиться каверзам! Научиться прятаться-выживать в кавернах государственного субсидирования.

Или. Иногда возможен приют от институций современного искусства (от слова «ременный», гарфанг арт-бизнеса лишит вас фаланг пальцев на свирели «в зной полдня златого» – намёк на то, что ты должен работать день и ночь, светло).

Не будем растворяться в мороке ресентимента, приспешниками центристской идеологии. Герой аутсайда, αυτοζωον – неплохая позиция, великий чревовещатель и чудище о тысяче лап... замусоривающий индивидуальный space и удушающий себя… собственными лапками. Но разве ты не желаешь лучиться, друг? С окраин облучать другого и создать коммуникационную сеть.

Хорошо, есть одно (важное!) исключение и об этом нужно поговорить отдельно. «Горизонтальная школа – небольшой образовательный институт, инструмент-гаджет, коллектив ... пространство путешествий, миф-коммутация и независимый в принятии решений и свободный в обсуждении тем конструктор знаний» (из эссе Ильи Гришаева – инициатора «школы»). Именно «горизонтальная школа» объединяет многих представленных в подборке автор_ок, даёт сотерическую и милитантную возможность облучения.

Репьи-гомункулы атакуют оболочку романтизированной литературы. При понимании протестного, душеспасительного, миротворящего, ящеровоскресильного потенциалов.

Копошатся зверушки новой геральдики и КамАЗы в заскорузлых просеках, процветает квир-пинг-понг и настольные дрейфы, протестующие стулья-клошары и школяры, лакомящиеся печеньем в доме-музее «Подпольная типография», сказки о транспортной реформе и глазки Хаги-Ваги. Всё это отражает гибридный характер поэтики представленных авторов. Бу-бу-бу.

По-вальзеровски тонкие миниатюры Наташи Михалевой, агентный childish-перфекционизм Маши Мирошиной, абсурдоперевод на буддистский Марии Клюс, коммунитарная объектно-ориентированная поэтика «стула», бездорожная дерби-топология Игоря Ванькова, гипнотизирующее спасение момента от насилия Наты Хусаиновой, мрачный натуроцентризм Яны Полевич, постфутуристические поломки и фэйки Ильи Гришаева.

Вход в литературу через заднюю калитку, об этом говорят и темы, избранные автор_ками – weird-излом, или «дикопись» (меткий неологизм Е. Шварц), вязкий эксперимент с ноткой дикости, предлагающий свой взгляд на поэтическую актуальность. Приходится ли тут выбирать между «worldliness» и «wilderness»? Ммм?

– Владимир Бекмеметьев

ПЕРВИНКА ВЕСЕННЯЯ

I.

Когда «воюй», над плаксой-ивой властвуют вьюны,

и механические вьюры – натаскивают небо на игру в Вальгаллу.

Маленькие сидят в рытвине – на них надвигается «машина пляжа»,

солнцепоклонники уже обнажили державную кожу, позже –

ржавые языки-костыльки – на наживу, прощупать детей.

Мальчик и девочка по мостику – дудочке кровеносной,

бросаются яблоками на леске, с крючками междометий,

пока не погибли дети – словарь оба нянчить – потом

на измельчённых потрохах «буффон», двигаясь в Дом

Внамес – на предприятие по рассеиванию молодняка.

Две гарпии над мостом удерживают державу и скипетр:

«Играем! Игра на замри, на элегантный припадок пари.

О пьяный журавль. О хлипкая выпь. О прыжок на плеть.

Каждый калека желает знать, где лежит его лекало.»

В походе от крыма до рыма дети встречают Охотников,

Охотники выкапывают кости, декорируя их малышковым мехом –

часть на продажу – чтобы зверинец – перед ликующим счётом «машины зрения» – санкционный цитрус-огонь в глянцевитом костре.

Охотники говорят: «Бог так определил при сотворении мира,

жизни было чуть-чуть, в чулке почивающих бедных,

безжизненные экспонаты».

Охотники находят солдатика не по форме и говорят, что это муляж.

С риском для жизни мальчика с девочкой торопят в Музей:

«Вот это сын prêt-à-porter, а эта дочка pour point

для этого не хватило (и не ловили) пригодной гримасы,

а тут вышла лишь землеройка с потешной фатой».

Лопать почву через собак – проду́вное брюхо –

затерялся и… поисковый отряд – на лоскуты, в закуты.

На фоне запустыривания полей – замастыривание детей.

– Анонимайзер Героики?

– Это чей-то прадед… упал с плеча Христофора, погиб.

На войне, вероятно, он служил перевозчиком вшей, противотанковых.

– Противотанковые шубы-собаки?

–  Привычней – гранаты. Сгодится в Войну, не номерную.

Слышится непомерную, поэтому не номерную.

Нырнул не намеренно – слышится, сопоставляется.

– Не ослышались?

– Привычней.

– Спроси, как вычислить минное брюхо, – дети шёпотом.

Охотники приносят чердак с дезертирами и говорят:

«Это гнездовие осиное – гнездовие для ангелов сенсации.

В скорости будет гнездо адаптации, как раньше, играли

вы в вихревой мяч, плакались и брезентовые заплатки

накладывали на кожаные наволоки,

самоизолировались в амок.

Но сейчас Музей закрывается!»

– А как нам идти обратно?

В перечной пудре,

в онучах из лунных лучей,

в наручниках из коры берёзовой.

– Тогда оставайтесь!

II.

[дармотня «коварвары» беженцы как саженцы в ухе командования

закройте глаза и водой и тёмной клоакой выдры рот гомонными гондонами;

рой законодательства сенсацию со слюной смешает, выплюньте рой, наби,

он спать уляжется на власа «кишой рой», какой нугой блазной на глаза]

когда отвели глаза когда (?) убежали

иконоклазм когда брехающие дети нажали на

сосок матери и убежали оставив у двери мешок

мешок с когтями

когда за шиворот вон это вороньё

галчатня ростом с мизинец рознь

с цезурированными сердцами

насыпали

о кто о лох последний на земле

в ладошках трут

truth be told

талит...

III.

Стационарный авось-звонок, не начиненный пиликаньем,

call отчаянным, напильник, уши, сломанные в пардесе – борьба,

чара ночью, когда обеззубевшие солдаты, крадущие ноту хлеба или

лепень снега, не обращают внимание на труп.

Иногда учения проходят так: их отвозят на свалку и кладут солнышком

вокруг безбилетника. Запрещено разговаривать.

Последняя тренировка была осенью, пылали костры из бабочкиных крыльев,

с неба плакало болотом. Канистра прохудилась, и её заклеивали ушной серой.

Билингвальный звонок – это самая строгая тишина в мире,

в которой всполохи совпадений – птицы и мёртвые.

Когда увидели свежий труп зимой, один из солдатиков постучал три раза

вблизи измерзшего лица, будто по щекам, но просто отряхнул руки от снега,

от мышления дурней и сотеров, как мышка и сурок, он прибрал к рукам

мортальные колоски и крошки.

Его товарищ перенял труп в тачанку и возил: авось, согреется.

Они были ошибкой, а ошибку надо любить.

Возлечь в колею, ашипка, ашипка

альбинос-утро до сломанной кожи,

что под опухолью памяти виделось так:

в чужом саду леплен, (мнимо)лето, с вишнями и высшей поливкой.

Воровали плоды и сеяли мак, только одного озноб прошивал,

будто не обращая внимания на смеющуюся пуговицу солнца в руках.

Внимания обращения, живут по сезону года,

накапливаются и лопаются – гнойники.

Чекайте огнь холодной бляхи-блохи.

Злыдни, разрешите мне остаться в этих персонажах,

какое мне дело до жерновов, найденных под слоями вулканической пемзы?

Призовые калеки звонят не зная, что ошибка птичника – на начинить гостевое –

похерена трель – и через дверной глазок ввернётся бушующая отвёртка птицы.

Птицы кружат над солдатами на свалке, особенно чайки.

Ожила одна шея, не сестра, а брат-Тантал. Только терпение.

Когда солдаты перелезали через забор,

птица пролетела над головами, неся жирный жетон.

Один говорил, что когда дезертирует, запустеет для дела, для тока,

будет сутками кататься в метро.

По ресницам и в слезоступах. Ступенная пытка.

Возок зыбки, зыбь подземной колыбки.

Первым делом ему придется запомнить все схемы, все пересадки, годы основания станций, годы осуждения и восхождения вождей, время замены плафонов – годы,

время отлёта самоубийц, BPM межэтнического вайба, семафорную азбуку потеряшек. 

Но его будет отвлекать женщина.

Это превращение внимания: чужая плоть сложна схематическими ужами,

устрашая в покашливающее подобие это виде́ние, перед мышлением.

«Виде́ние [Женщины], которое ты созерцаешь, есть величайший враг моего ви́дения».

– Привет, – сказал мальчик, – однажды я уже сделал беженство тебе.

Мой нагрудный знак – зеркальце с этим действием.

–  Привет, – сказала девочка, – а я прикрепила знак нагрудного молока,

расчирикиваясь в амальгаме суверенной площадки.

Мальчик и девочка по ужам косовским, по артериям рельс,

по SOS-колеям ужимно – скорей, не дай боже, артельщиком

репетативным и Лорелей.

IV.

была ошибка, был снег-реваншист:

разогревали в супе из касок каслинское литьё

били бойкотом в пуп, чтобы блиц выкидыш ура

ребёнок

ашипка храпел чёрный поп-

корн в гудронном котле самостиец,

тиноносец, какое ты животное?

ты мирное?                                                                  

болотное

единица царственная дура

выпрыскивать ласкание щекотать

твои огненные недрёманно пяточки

потом на саночках повесть словесное тело

с нами снег-баловник, но скорее сановник

в удобных каморах залеживается упорно

кремовая эсхатология

пирожное рожок

Игорь Ваньков

ДЖИПИНГ (Автокомментарии)

Офф-роуд (англ. off-road – бездорожье)

Niva Chevrolet: щекочет жигули – дропает-стоповики, кусты; – огребает зеркало заднего вида – вида назад; «подвида-вида-разных-вида-раз»; – заднее рыло на ручнике; R-ромб, R-рыло, Сдулося-шильдик; – «раз» в багажнике; На переднем сиденье хилится Глеб; (Кроме всего прочего – заволокло печь, стоком) припев: лишка масла; молебен Дашкой в-багажнике, где запаска; Ролик про горючее не заслуживает конца, но удостаивает международной премии «Даль» – стелется; Капоты курсируют в сон, замеченный в силе юлить, коброй - юз кобры; в газете, где пишут только о смерти: я вижу Hummer; мать-и-мачеху хостят в бетоне – гладко, хам. Речи и нет о «вашего» сдвига, тучи и нет – решающей либо; В халке-марвел я-вижу роту – зубами процеживаю крик – не этот, наоборот. Рельеф – совокупность неровностей земной поверхности, rather check the thorns; джипинг – ездить, выборкой новых средств / включаю дифференциал, да;           нового доступа – бардачок сухой поступью, обувь-ступает на жёлтые листья; глушитель – иными дымками выпархивает в грунт; иная связь – интегрируется в *бо-ло-то*; чертог лебёдки / глотку ватника подрывает гран(а)та – храм; руины, тромб; bomb has been planted; Бампер осыпается, как осенние листья (Когда на бампер осыпаются осенние листья). Нарезать людей, как шансон – в-шансон. Напраник осла, напарник ослаб – убаюкивает штурман. Вылеплю азимут, компас; ручью хвост беса. – то ка я светошумовая; шрамирую руки наручниками; насадка на рычаге кончилась. – новым завтра ручной коробки. Новым завтра – искусство шить костюм «SpiderMan». Я последнюю Ралли. – Я последую Ралли. Утончаюсь до ралли, потом Off-road – *хруст шиповки* - *мятый шиповник* 

Нива: перевоплощаюсь в дождевики, в 4х4; в воспалённые гланды водителя, как лопасти; запаска в ранце; дверей может быть больше; ВАЗ 2131; множатся-двери; 31, ржавые мосты, течёт бак в болотники – шины это шик! – груда, кровавый шильдик; шалом, инжектор! риск стать первым; руль травмирован в ралли; колодки – зубовный скрежет; резь, этим мартом рухнули в лужах, хуже не было (бык) гавкать и петь, вопить, кузов-полый – возможности; багаж-Даша, мама-машинима. тектоник тачки, ступня передачи. – фаза езды, фаза машины; пиши: «шиповка»; водители грунта омывают кузов в реке, шепчут вдоль: хилого насморка рокер / хилого насморка рокер / перечат объекты – то есть тросы, например. – то есть коса с косой вздымаются. Коса косой проникаются. Тик ток или вектор – топчутся, как колёса.

Припев: Ропщет стена в пенал, на пенале наклеена гроздь стена, наклеек Hot Wheels стенания (оберег-освежитель видим на горизонте вблизи, рычаги хилятся, Глеб хилится)

Припев: Вторит стена-пенал, на пенале наклеена гроздь стена / наклеек Hot Wheels стенания. лебёдка-якорь. курган-невролог / невпроворот-невропатолог / рок стар; Об-лоб дуется штурман. О-лоб дуется штурман, Соломинка и лапоть. Соломинка и лапоть – джипят. В грязи подёргивания совести, обломки первой ракеты. – обломки крыльев летящей Нивы. / – сквозь ветер, сквозь ветер = капоты обветрились, просто вращаются

УАЗ: Выделяюсь в среде подружек / думаю, что стану не-последним, цвета-лета; слишком давится газ ступнёй / мерно не рулит руль (грустно…) Большие литры, маленькие приборы. Щемит обочину папоротник, шитый (кем-то). Выволочь – лето. Носится с этой идеей – ветер/озари. Форсунки; в сумке ЛАЗ. Иконы; Думаю, что все будет с этой шкалой так, как ей необходимо – среди прочего мимо иконостас. Раненые водители собирают грибы / пока двери открыты во мне, двери открыты в лес. Телятся обратной дорогой – но идут вперёд, как робот. Тонкие-горемыки – мои макеты, мишени не на ходу. Дима перестает быть страшным-классиком, остается дома. Выворачиваю бардачки, как тренажёры, обретаю мозоль. Сила не будет охать – слабый поедет. Тонкие ноги у кузнечиков переносят цвет кузнечика на кузов. Макаю в бензин сушки, думаю, что послушать. Дребезжание при заходе в зону турбулентности – лес вибрирует. Грязь застревает под крылом напрочь – последствия грязевых ванн необратимы; в стёклах слезы – спасают дворники, кается радиатор. Radiator Springs; Мало ли в багажнике дождевиков – узнаем. Дворники распадаются на ветки – ветки уносит купол. Езда в храме – сына божьего прихоть. Лика святого – взгляд, как водителя. Невролог запретит получить права – тварь. Синоптик обещает 4x4 – прогноз – это дар; и литера сохнет, и литера вяжет черёмухой – развязывают автоботы данные хоботы. В замочную скважину едет ЗИЛ – чтобы откусить, как пассатижами ногти-гордый зажим – отволок-склеп. Тонет в болоте черника, то есть растёт. И хвалится ежечасно «чёртово колесо» УАЗ выходит на крыльцо и расправляет тело-халат, чтобы сказать о войне, длящейся со времен (прямохождения машин). Рока. Робкая позолота аэрозольной краски – цвет достаётся соседу. Мат поршневых колец – и ходит здесь сила возле видимых и невидимых обаяний; Малый комбинезон – стих. Прыгает горизонт – мимо; – в салоне играет клауд. Я рискну собираться в кабину – три мальчика. Жить – в чём вопрос. Бес нарастил мускулы

HUMMER-воинской славы: хлопаю игрушечной дверью – слышен хлопок как таковой; тент бурит летучая мышь, вздымаясь над тентом летучая мышь – бурит в небо (летучая мышь пролетает насквозь) при помощи которой инерцией-ветром обносит антенну,               тент; Толстая ветка дерева срубает данную антенну; – сбитый переключатель свидетельствует о сбое координат, слабостях военной техники, сила воинской славы; Куплет: скованный мальчик нашел руль… пока миллиардер скупает все игрушечные машины с пультами дистанционного управления: в детстве был «уркой» наоборот мальчиком от которого вкусно пахнет.

Припев: ученик плохой, но парень хороший. – хочешь Brutality? Линолеум виден всем – особенно нижней части машины – дну. Пока ты один – гибнешь, но хилишься, Глеб. В коробке находится запах пластмассы. Цветной картон, в коробке лежит плюс батарейки. Макаю пальцем в пульт, в кнопку – Мне снег-бездорожье – ясно; Тот же гвоздь-под ногой впивается в почву – из почвы в шину – из шины в ступицу – (летучая мышь пролетает насквозь) из ступицы в камуфляж – с войны. Вычитаемые джипы-шипы. джипы шины крепыши, с моторчиком. – радуюсь. Лампочки – рады, что есть честь стоять на крыше кабины. Есть грязь месить на снеге-бег. Есть мазь для смазки ржавых болтов –Есть кузов на выбор – а выбор – хам, хаммер, сведущий и молящийся: о почёте. – ревнитель

Нива (еще всё-таки): Разрубая ветки на плаву – я иду к тебе бегу, окружность-куб; И озеленяя степью кузов семеню к двери. Кто владеет ступицей, –заступник; Телевизор громко не включать – В салоне шум и вялая малина не достаёт до потолка серёдка Между сиденьями: водителя (и пассажира) И штурман, как душа сливается с землёй, Водитель сам сливается с землёй – буквально... телом и чёлкой; – плохо сберегая ранец; Ксенон – в лесу, как Ксения – на силе; Листва выстреливает кучей по грязи; Я вспоминаю ЗИЛ – Как бак, как мясорубкой батю уронили; день тащит Катю, И забивает колышек палаткиДля вероятности – вобью ЗИЛы (и Нивы) Зимы твердеет пазуха

послушай, Глеб

Илья Гришаев

***

ты видел как она попала первый

знаете фосфор да

кассет согнулся скось течёт ис ря́дам

оленивка

увидеть ( ... на счёт эн вэ ви рэ хм хм хм ... )

увидеть

увидеть

...

за сахар смайл

стирильекружник

свидетель речи что речьи свид

отрезок искр

неп мни

мы допустим нет мы стоим в руинах

укрытье р с еч и вот сдесь вот вот сдесь

откнут письма осколкомсьма просия

мы допустим мы пишем трезанное знизанное тело иродованное тело иглойштыком тело едствием лучением тело

продаю малышей мускусных

тревожно

розово крылья

золотистый цвет

оранжевые крылья

гнускоро́ весла клюсенного чённого крылья

я напишу каждому в личку.

но мы вучим крылья

неожиданно у нас

230 рублей или 400 рублей апа́ру

откасывается голос

вдох чернее ... тере́сно

не шумят не пахнут

освет

мар...

лов

сметанка

***

озёрная дева болотная ряска.

скриптогм скриптогм лучастые нимо-колеса тонут в грязи глин раскровений.

предстоя на острых коленях бог языкам сказывает усидящему богу черную затмения речь.

вот смотри студент. ветвит. протянет.

милосердия длань уставших стен услышь меня.

вкликнул.

вскинул кисти кончиками пальцев рябую кладку скользящее косание гладь.

стенауголстенауголстенауголстенауг...

в ответ темноты с колен мокрых разбитых волн.

в ответ темноты желанный

вответ темноты древесина о соль слез.

вответ темноты по ту сторону зов.

озерная дева болотная ряска.

чернь крон укрыли ты проверь в сполохах цветов этих платьев, на-нэ...

завтрашний полдень спой трисвет.

хруст сильнее, хруст выше ...

луковица дат памятных дать идолами сырым ямам хлеб. 

озерная дева болотная ряска.

***

не всё будет хорошо кашка. мой крашш сморчок на брюках. я огляделся... сегодня увижу Ксю – Шуона слепа, ... дозорная лодочка. иду шаг. дом-дымное облако стучух сжимая рукоять, говоря-э-абра не веник чере скучнозвучный день. 3 трёкот. дар тростью, дар тростью мой утс - у - ухслухо к горячей чашке мне дершат локоть, я трость, мои синие говорят мне говорят, я говорю...

я жаден уку, яленому ... ей.

я искренне укус.

здесь ступень... вы осторожнее... куда вы, вы, себя вы видели! ВОС, Ахил...

са́то́я́ са́па́х сна́ю́! смерны

***

сгрясь. руки в жемле. поднялся, рас, спину рассагнул. снимаю перстень, собираюсь сьехать. пахну схлеб.

вот повясал к жуку нить. ижбавился от прошлого и всё – северо - всё сапад. тот смотрит, створки спинка.

тянет, идёт, на юг, в юг.

игрушкой на морос, в север клуб.

шумит в слух чаша, а в нагрудном кармане авиа, да ещё и билет греет против ртуть тюрьма.

халват навозник уронил навозный танк навозный, опрокинул коробочкой. бррр...

встал, но уснул. по направлению к сотрясъему сглас сбросить.

снится ворчсливый. снимаю перстень.

переехать! кричит – переехать!

нет сбросить! нет.

споткнулся на границе. ель лёжа. пролежал пожелал донос мимо.

набирал игл, по сапад рукопись на месте в гнезде центре.

а вижу на облаке перстень, восток квадратный.

стал самоходная нитка, а ранен я.

пать кантри.

уждение.

ляпа.

сбросить сбросил юг, но опять упал на границе.

стою проглядывать.

слух росой.

помойно кивая сыплюсь, это чуть раньше эхо донесело меня.

свалился и колготки стянул в ответах пьяный.

кувырок и чере ...

слух менсвон.

расбираем. на восток. отложить и расширить.

раскидало.

бочком у вони жу́желица жужелица́ –

ультра-нига дужа́-коса́.

острый свон. ранки.

слухом полниться донос ко всем липнет.

читать почитать-через перстень скрип.

упал.

ниг. походно самоходная нит. далеко игрушка после поклона глаза подняла, ревёт, зерно отложила к отложенному, одно к одному, сыплются танецем – помойный слух – прислушайся а.

слух вдоль, серая шейка, терто не потянуть не может.

кислит.

по отложенным уставился напротив.

в зубы глядит.

бросай.

и вышел.

унес хоровод, танцует опять.

Мария Клюс

всем заземления!

сейчас пытаюсь сделать домашнее задание по предмету, который ненавижу.

верю в то что справлюсь!

на улице слон (солнце), я заварила пуэр, чувствую любовь и силу созидательного!

эмпатия – важно.

крючками оплетая стебли вверх по волне из видимого тепла – чтобы обволокнуть всю вселенную. вспышка-мигание. маленький гигантский котенок вылакает остатки на дне – лизнет искристое новое. он – добро.

***

совкоммунизм и медитация.

каждый мой день начинается с хриплых голосов друзей. от рож это злость. слишком много увидено во снах. украдите меня! усталость от невидимого-неувиденного.

прейскурант ценен сам по себе:

посмотрите на мои руки, они же кроооошечные – сказал спящий котеночек – будильник есть два целых круга-матери кузнеца на 2х.

люди, миленькие, кто видел либидо? потерялось! маленькое такое, серенькое, светится-искрится не то золотым, не то серебряным... подруга на днях заходила, таращилась на него, облюбовала не иначе! не уж она стащила!? оохохооооооох...!

вращения – символ поворота в лучшую сторону. вот и возвращите из семечка хотя бы. только не связывайте со мной, пожалуйста. совсем запутаюсь.

купили и порвали его в тот же вечер, и юбку сломали. прото-стимуляция в понедельник их мама родила. хочется врать и метать, но не можется. ждется, когда крошки накопятся. желаю из них муравейник построить, не торт этот варено-сгущеночный, а живой, настоящий мозг. шпионить страсть как люблю, а так телекинезом раз – и мысли заполонителей-работяг в кучке. по полочкам их потом разложу, и готово! по-химически еще нет навыка коммунизировать...

loud low voices and whisper: старый добрый вкус разложения и double гнили во рту. не до труб.

ясли.

ВНИМАНИЕ! ПОДРАБОТКА ДЛЯ СТУДЕНТОВ!

обскурантист-мегатрон 3000

+5 дзинь.

официант, всем зачет по прикладной физической культуре за мой счет.

***

░██╗░░░░░░░██╗░█████╗░██╗░░██╗░█████╗░██╗░░██╗░█████╗░███████╗

░██║░░██╗░░██║██╔══██╗██║░░██║██╔══██╗██║░██╔╝██╔══██╗██╔════╝

░╚██╗████╗██╔╝██║░░██║███████║██║░░╚═╝█████═╝░██║░░██║█████╗░░

░░████╔═████║░██║░░██║██╔══██║██║░░██╗██╔═██╗░██║░░██║██╔══╝░░

░░╚██╔╝░╚██╔╝░╚█████╔╝██║░░██║╚█████╔╝██║░╚██╗╚█████╔╝███████╗

░░░╚═╝░░░╚═╝░░░╚════╝░╚═╝░░╚═╝░╚════╝░╚═╝░░╚═╝░╚════╝░╚══════╝

░█████╗░███████╗██╗░░██╗░█████╗░██████╗░░█████╗░

██╔══██╗██╔════╝██║░░██║██╔══██╗██╔══██╗██╔══██╗

███████║█████╗░░███████║██║░░╚═╝██████╦╝██║░░██║

██╔══██║██╔══╝░░██╔══██║██║░░██╗██╔══██╗██║░░██║

██║░░██║███████╗██║░░██║╚█████╔╝██████╦╝╚█████╔╝

╚═╝░░╚═╝╚══════╝╚═╝░░╚═╝░╚════╝░╚═════╝░░╚════╝░

██╗██╗██╗░░░██╗██╗░░██╗░█████╗░██╗██╗

╚█║╚█║╚██╗░██╔╝╚██╗██╔╝██╔══██╗╚█║╚█║

░╚╝░╚╝░╚████╔╝░░╚███╔╝░██║░░██║░╚╝░╚╝

░░░░░░░░╚██╔╝░░░██╔██╗░██║░░██║░░░░░░

░░░░░░░░░██║░░░██╔╝╚██╗╚█████╔╝░░░░░░

░░░░░░░░░╚═╝░░░╚═╝░░╚═╝░╚════╝░░░░░░░

человечки в голове тушуются выстраиваются в очередь на место (путо). в глазах темнеет. барабанная дробь...

как после сеанса гипноза из трубы-втулки вниз – хлоп! посреди сцены в обруче софита. свифта.

желудок вывернула и повесила на ремень вместо сумки теперь там будут лежать деньги но пока что их нет. надеюсь не осудят за это: мой деловой стиль теперь не шишка, максимум чешуя.

это все мысли а вот слова. грамматика и стилистика. стилистика пропустила. дефиниция там, примеры...

русская разговорная речь специалиста по абсурдопереводу:

– рас-рас. извините, я жую слишком много жвачки, рот склеивается, как у мумии. итак, тема славянской документации «немыслимые подробности тела»...

заткнитесь!

***

с хрустом ломаю свежесть новой чистой постели.

проваливаюсь в отодвигающиеся глубины кровати.

мысли увязли в слоях свежих воспоминаний.

все хорошо.

для меня прошлое – сон.

для меня настоящее –

разглядывание мира через кальку сна.

Маша Мирошина

ДРАНДУЛЕТ

– да-да, оно наместе!

вдрр дрррр.. вчхрр.. хррр

не пугайтесь! я всего-навсего завожу свой дран-ду-лет. это вам всё это слушать в новиночку, а я-то знаю каждый «вдррр вчхрр» назубок.

– стари-ик, по привычке ворчат твои металлические суставы, булькает содержимое!:

стали похлопывать стали

– вхпррр дрргггй дррг ншшш... дддррга заканчивается

– ОЙ!.. а вот это, я бы сказал, зуб на зуб не не попал...

ещё чуть-чуть и совсем продрогну, ей-богу!

застываю на месте:

верёвка красного горизонта опоясывает стискивает блеск ржавчины. дорогой мой, вы же совсем исхудали! то ли я. что это за странный такой закат со всех сторон, не скажешь?

вот и я не знаю... и я не знаю.

редкость воздуха в ухе духа

ловкость рук двух зовкость

пальцы механизма ломит

оталело. совсем темно тесно.

но ждёт ведь всё равно! ждёт!

–> вшшш прррххп

трение трение терние тёрнship

вддррж ххрхпхх - последний выдох перед

ррррррррррррррррррррррр

[...]

ррррядочком кнопки панели. и я всегда знаю, что нажать. я абсолютно уверен в исправности моей машины, моих деталек. я здесь каждом вррррррычажке.

в друг вдвоем врасплох

вереница вяха веха вранье радарчиков черно в стае ворон веток вето впрок враз врос вручную врубил врылся в разброс... не ругайся! –

– времени в обрез

[...]

вдоволь

вдовствующий ли вдохновенный:

вд – о-ох

– ха-ха!!

ты здесь? мы? это я?

так во-от оно что! глаза зажмуриваются от погружения уединения пробуждения убеждения перевозбуждения. удовольствия, в конце концов! жмурятся, жмурятся... жмурятся! светало раны-ы-ым рано! движение вя-я-язкое!

мы... т.е я... да разве в этом есть сейчас хоть капелюшечка смысла? м.. я (в горле только совсем пересохло) то ли там, то ли таль видели л такое!.. ах! ха-ха-ха! мы двое видели! то есть талон-то один. о но...

– ваш(и) талон(ы) на грандулёт, пожалуйста!

***

КАТАНИЕ ПО МУКАМ, РЕЗЬБА ПО ДЕРЕВУ или записка об узнике заброшенного профессионального училища на улице Революции

движение в подошвах помню как сейчас. я пришел сюда один, был скам да сухарь. хотел отточить свое мастерство. техника/ум.

а потом все в тумане полуталого грязного снега коридоров конструктивистского здания.

я знаю. иначе быть не могло. все окна на первом этаже туго глухо заколочены забиты. можно было выйти со второго, выйти из невысокого окна. я поступил иначе.

казалось

вся жизнь разбилась об коленочку

декада за декадой

вечный дэнс

под песню фристайл желтые розы

где розы это я в оденочестве воображенного пула/я

внеконтестная моя судьбинушка

щелчок за щелчком оттачивать прыжок

вместо этого

все ради

вся жизнь короткий флип, где момент полета длится ровно десять лет от щелчка до щелчка. работа над собой, колесики подо мной, я на них.

***

проходили и его десять лет. он питался отсыревшей штукатуркой, остатками разложения клейстера; тем, что находил в колбах; тем, что когда-то осталось в пробирках – десять из десяти на кончиках пальцев. он не убил ни одной живой души, тем самым родил себя. уборка с рампы – его единственное кровопролитие. музыка улицы революции – хипхоп его ссадин. хипхоп его ссадин – музыка его работы. высокостенное отверстие – фильтр контента, микс о дня ночи.

щелк по носу, дощечка исхудилась, билдингвир – лохмотье, ему к лицу. а ведь она, дощечка, она тоже дощечка, как и дощечки на окнах, дверях. почему он выбрал именно эту, он не видел лиц целого мира, скрывавшегося за забитыми дверями-окнами, но мир открылся ему за ними в каждой дощечке.

скейтбординг становится внутренним билдинг строительством. шалаш за шалашом, комната внутри комнаты за комнатой внутри комнаты. разбить лагерь > разбить империю. империя подпотолочных полок полос перил колес, где можно проехать или проехать затруднительно в виду обрушенности захламленности соединяющих комнаты-города коридоров-магистралей. щелчок за щелчком.

если это не результат ремесла, это не результат ремесла: уже можно было бы высунуть голову подышать зимним проморженным воздухом высунуть руку дотронуться до крепкой зеленой не побелевшей от недостатка света зеленой травы можно выйти в появившийся (полу)проем откуда то и дело промозглый пасмурный ветер задувает сухую листву.

вот доска кончилась. а он больше не был одинок в своем училище, где был обретенный он, получающий образование скейтплотника. эскейтизм не выход.

выход в свет ослепителен. остается продолжить соревнование по дереву. он мастер-скейтер он плотник-мастер. и все хорошо. он добился желаемого и приобрел много такого, о чем не мог раньше и предположить. они встретились вовремя. вовсю заканчивается ещё не начавшееся соревнование, начинает начинаться.

***

вокруг цвела земля. он провожал себя, не сдерживая слез. но это не приветственное прощание, как вы могли подумать, это привет всему тому, с чем он уже успел/ещё не успел проститься:

привет, олимпиада 2032!!!

проект «стул»

«стул» – незамкнутый художественно-поэтический проект по нахождению конкретности объекта и его контекстности, сопряжению текста слов и текста объекта. участницы – маша мирошина, нюра гусева, мария клюс

ИНСТРУКЦИЯ ПО КОНСТРУИРОВАНИЮ СТУЛА

1 увидьте стул*/ встретьтесь со стулом.

на помойке в подъезде в мансарде в морозе в слезах радости на полу в стене где угодно

вне его привычной жизни, вне его привычного контекста.

2 дематериализуйте стул, не прибегая к устранению его формы.

сделайте фотографию, на которой будет виден СТУЛ.

3 придумайте подпись к вашему стулу.

пишите о чувствах или нечувствах, цветочках, косточках, глазочках картошки, в стихах или цифрах, квадратами гласных, цитатами красных белых and so ooooooooo

n.

в а ж н о: администрация в лице в лице в лице может не опубликовать ваш пост, если он покажется оскорбительным недопустимым или будет содержать триггерную информацию.

в а ж н о: просим использовать ЗАГЛАВНЫЕ буквы только в художественных целях. дежурные ЗАГЛАВНЫЕ буквы в начале предложения будут !беспощадно! исправляться

4 коснитесь наших кнопочек. нажмите «предлоЖить запись», вставьте поДпись И добавьТЕ фотографию

5 нажмите галочку, отправьте его нам, в наши руки

5 проверьте интернет связь электричество, чтобы все пошло по плану

7

8 бонус-пункт: похвастайтесь покичитесь пошихаритесь порисуйтесь пофанфароньтесь в общем блесните (ваш пост в стуле!) перед:

мамой

товарищем

случайным прохожим

человеком сидящим на стуле

*стул это не табуретка стул это не кресло стул это не человек (ну чаще всего). мы не будем давать четкого определения стула во имя размытости границ вещи и понятия.

«ПРОТИВОТАНКОВЫЙ СТУЛ»

инсталляция, авиамузей, 12.06.21

0.

мы долго думали, как говорить.

п(е)ре слов утые а о сборке 

ну типа

сперва мне казалось, что речь теперь должна звучать так:

«пртиткоы стул»

истлляция, предсталея в имузее (г. пермь) на деь рждеия к×. дую рбту длг хтелсь здкуметирть, придумть текст к кции и кким-то брзм ыделить среди других пст сбщесте. мы е ашли сл/е хтели их искть.

чтобы оправдать себя, выгнать « » у из своего тела текста.

потом я подумала, что так:

«потвотанковый стул»

нсталляця, педставленная в аваузее (г. перь) на день рожденя к×. данную аботу долго хотелось задокуентовать, пдуать текст к акц как-то обазо выделть сед дугх постов в сообществе. ы не нашл слов/не хотел х скать.

чтобы понять, что « »а нет, а « ы» его часть.

система была хороша в ее умозрительности. слова «стул» и «текст» не были подвержены изменениям.

теперь я думаю, что и это не так.

и я/мы? не знаю/ем? точно, как теперь писать, читать, говорить, воспринимать(ся).

особенно здесь.

но

если думать об этом слишком долго, разговор прекращается совсем.

1.

дырки металла, жёлтая щётка, жёлтая изолента, перевязанные верёвкой перчатки-руки говорят, а я только подбираю их в полках кладовках помещения.

я хочу, чтобы слова щетинились и были крепкой конструкцией.

инструкцией по их сборке будут только ограничения:

1). вот эти вот дырочки в балке,

2). клейкие возможности скотча,

3). наличие верёвки и стула,

4). всегда помнить, что о жёлтую ленту можно споткнуться.

т.е

вынимать буквы, склеивать их воедино, чтобы два слова явились другим понятным сходным по значению; третьим пунктом лучше не пользоваться.

всегда помнить, что о жёлтую ленту можно споткнуться. быть хоть немного готовым_ой к этому. хотя бы в своей минимальной готовности проявить свою минимальную смелость.

2.

12 .авиамузей.

06 .противотанковый стул.

21 .инсталляция.

вне стула нет ничего, как и внутри него.

(а вы что-то видите?)

«быть бабочкой поэтично» – взмахнув крыльями, вылетела проч.

бить по бабочке пошло, их экосистема – поясничное отделение надштанного р-на. села,

однако,

на липкую ленту.

метаморфозы бытия: теперь ее крылья прозрачны, как правда, рисунок со спины сбежал на голову, пытаясь утаить в себе сокровенно-драгоценное, – муха.

кто ее призвал?

она здесь появилась.

ясно. вокруг или сладкое, или мертвое.

с ленты она не слетит. лапки в клею увязли.

крест сзади, прокалывая пузырь кажемого, становится явью в речушке, вытекающей из трубы.

что внутри, что снаружи отсутствие.

тьма.

снова не нажал на клавишу с бемолем или диезом.

какая

гармония без черного –

нарушена? зо ло та – я!

взгляд со стороны ошарашивает, нисколько не пытаясь отрезвить:

внутри хоровода старых самолётов, свинцового неба, торта и смерти.

муха та не титановая, из человечьей плоти сделана.

из крови, костей.

пооо-пааа-лась, миленькая.

попалась да подохла со временем

вместе

ставим точку

крест.

вне стула нет ничего, как и внутри него.

(кстати этот рукотворный)

12 .авиамузей.

06 .противотанковый стул.

21 .инсталляция.

3.

авиамузей

инсталляция противотанковый стул

120621

сатирические заметки о ножках в кирзовых сапожках и без

ритуальное поедание культуры двигаясь ртами на встречу друг к другу пока не поцелуемся ведь осталось Ничто ай да вот такой вот челночный бег по граблям челночный бег истории хуе мое

4.

<...>

5.

год как он

больше года как мы

и праздника никого быть

не может зацепиться буквами о большое огромное на р

и я

вновь пытаюсь его собрать у меня есть инструкция

но он в и мы в

ограничены тарствами духа рвясь

рея

не висеть на

быть сестрами женами вечного времени.

или там где день вечного времени нельзя измерить в полете бабочки

только в рукотворении

не титановая – человечья муха

на румяной щеке кирзовых ножек.

а я всегда говорил что вне стула ничего нет.

и понял что есть

– нет.

***

natasha.exe

label start:

image bg prisosochnaya_image = Image('images/2357_prisosochnaya.jpg', align=(0 .5, 0.5))

nvl clear

hide screen nvl

scene bg место обитания всех маленьких липких кружочков

пройти вперёд двадцать метров

повернуть налево

пройти вперёд ещё четыре метра

no_arms_no_heads

повторить х3 раз

ПРИЗНАНИЕ ПОДПИСЧИКУ СТУЛА

я испытываю к твоей персоне живой неподдельный интерес. уверенность есть только в этом.

сайты знакомств прошершены вдоль и поперек но все зря все зря... тебя там нет...

выражу свои чувства словами из строчки песни сергея соседова: «меня манят твои губы твои глаза на твоем лице».

правда, кажется, он пел не совсем это и не совсем так...

я понимаю что мы, получается, мало знакомы....

факт польщения – твое откровенное согласие броситься отдаться с головой (мозгоминтеллектом) в мои радиоволны цифровое небо и все то что я могу сделать для тебя

пищу, например (вегетарианскую).

знаешь, вероятно, мы совсем не сможем общаться друг с другом.

я поясню.

ты, наверное, подумаешь что я так считаю потому что часто размышляю о том что такое «амбивалентность» но, тем не менее, мне все-таки придется озвучить свои крамольные тяжбы:

твоя стихия – ***

моя – ***

в таких полярных понятиях как эти, казалось бы, нет ничего общего.

однако если ты заглянешь поглубже окунешься в слои аналитической индукции ты, вероятно, заметишь –

*** и ***

– начинаются с Р

– состоят из трех букв

– посередине гласная

– начинаются и заканчиваются на согласную...

это, наверное, говорит о том что рок и рэп чем-то похожи?..

твое имя начинается на и а в моем полном имени тоже есть эта буква...

быть может

несмотря на все эти отягощающие обстоятельства из рэпа рока дока сока...

может быть, если ты не испугался того что мы, кажется, такие разные

если тебе все же будет интересно поговорить со мной?

позвони.

Наташа Михалева

В след слеганию

***

Я роилась зимой, болела летом и таилась в кустах, где рядом ходили поезда, предавала себя в пятнадцать, ценила шторы в двадцать один, ценила свои двадцать. Смело и ясно стояла у ковра перед трюмо. Руки под стол, цветы на стенах. Да-да, мама, я разогрела еду. И вот звёзды напоминали мне о науке. Январь напоминал о закрученности рук и никто ни о чём не подозревал – складка посередине губ. Серость Марса, ожиданье комнатной войны, а потом на меня надели мулине и по жаре отправили на север. Потом случилось создаться небу, а кто-то варил гречу. Дом металла утаскивал мои силы, чтобы близко так землю не переносить. У металла были характеристики моря, а потому ветер, он нёс тревогу и мягкость невидимых слов. Шап, лето обязательно закончится. Совет! Не собирай камни тех мест, где любил. Не люби рядом с домом или имей стойкость быть обманутым, непонятым, испуганным, несобой, упрятанным, разинутым, непосмотренным, оторванным, опрокинутым, зарытым, смолчанным, почищенным и сваренным, усомненным. И были деревья, и боль, и терпенье. И знали мы о слезах по концам подоконников и краях трав по пеклу. Ведь овощи с качелями и салфетки с детскими горками дают в себе рыжие свитера из щёлки – я люблю их, хоть они не мои и могут обернуться любым состоянием стола, лжи, величия и красоты. Только отбраз прими в дар: через славное дачное окно. Я запуталась в просмотре кино и фотографий. Зачем же мне сны, зачем мост, в каком году. Я знаю как ты будешь выглядеть как наши родители – зачем мне просто не смотреть на тебя и не представлять из-за стольких времён, что болота за нас. Нет, мне всё не нужно. Я живу и так. Мне бы камни, камни, души, много вод. Когда мы отравляемся – нам дают уголь, или мы себе даём слово. Разведенные мосты под слякоть, и смерть, и рождение, и книга в троллейбусе любимого маршрута. Я – маленькая дочка то ли Маши Лапиной, то ли Елены Гуро. И слизь у глаза, что смотрит через травинки на рыб в пруду. И ожидания, что не успеваешь. И тупость, и стакан, и тошнота несвязная. Осознание отношения данного письма через вопрос про отца. Да, моё детство – это брат, я защищаю. Они с сестрой – жизнь. Ты очутился в музыке, а мы выбирали самолёт. Что же будет с нами осенью, что же, когда мы ощутим, что пришла печаль. Нести стойко? Металл нёс солнце, а что я металлу и тебе? Не превратиться, это (же) я. И пот и соль на губах и хохот и тошноту и блевотину и поэзию и знамена ненависти и стол и окурки и грудь и рука. Вынутое вино, скрежет по пальцам словами, капли на камне, они расползаются и я снова вижу её. Не печет солнце, ты из чего? прячусь. Копоть и разваленная лодка и бормотание и углы и пространство и всяческая дребедень и день лета и нет скуки не было и далее. Я не хочу лица ближе, не вижу иного расставания, тогда о чём же страх темноты в теперь? Не видеть человека, сидеть и знать.

Пусть ничего не провалится.

***

она сшила ей свинку сшила ей свинку сшила ей свинку сшила свинку

у меня простенький компас ребёнка

так мелко      take a trip take a trip в солёную ласковую швецию

или хотя бы в весенний suede лесопарк (замиленное слово)

                 где светлокоричневый черенок

чуткая песня сорняка-остатка    osiadanie/.sleganje косточки (как воронки ссохшегося дерева)

я не хочу чтобы мама любила другую я хочу свободы я хочу тепла

у меня нет меня я потерявшийся косточка среди старых веток

брокль на седине прозрачной кветиапин молчания как ненужства

где моя клёвость чтобы учесть свои осязания ссохшейся коры

и понести к свечке зажечь упасть обессиленно весело в свет

***

Мое прошлое – ты было.

Давно унесли отрезанное от сердца. Мне только жалко того прошлого: прошлого человека.

Я оставил его (прежнего себя) в этой книге, как оставляли в прежних романах на необитаемом острове провинившегося матроса.

Мне семьдесят лет. Душа моя лежит передо мною.

Она уже износилась на сгибах.

Та книга ее согнула тогда. Я ее выпрямил.

Сгибали душу смерти друзей. Война. Споры.

Ошибки. Обиды. Кино. И старость, которая все же пришла. Мне легче, что я не знаю мест, по которым ты ходишь, не знаю твоих новых друзей, старых деревьев около твоей мельницы.

Память разошлась кругами. Круги дошли до каменного берега. Прошлого нет.

Утром, в час, когда уже можно отличить белую нитку от голубой, я говорю слово – Любовь.

Солнце вылилось в небо.

Утру песни не бывает конца, только мы уходим.

Посмотрим по книге, как по воде, на каких перевалах бывало сердце, сколько от прошлого осталось крови и гордости, называемых лиризмом.

– «ZOO или Письма не о любви» Виктор Шкловский

Самоиндифицирую себя через нежное слово пермь, через рожденность там далеко, не представляю, как далеко для тех, кто отсюда. Я выросла в лесу в песочнице в малиннике вишневнике рваненьком нежном платочке с узорами-несегодня в лесу жарко. Жаро хочу жаления. Я раненый котик моя голова не принадлежит пространству. как и я. Зависаю где угодно мне не нужна плоскость я не тут я не с вами. Егорка. Всё пропитано смертью. Егорки: мальчик я не знаю сколько тебе сейчас он был очень маленьким, я назвала в его честь мышонка [Ещёегорка], Егорка играет в моих ушах. Я думаю он любит мальчиков и только сейчас здесь говорит об этом, он жёсткий, пил ли он таблетки? Что думает он о карьерах? Я маленькая девочка рядом, хотя его тошнота – это Оно, я это понимаю. Пермь – это что-то квадратно аккуратное маленькое руковое ка-рутное есть же люди они знают что такое я забьюсь в пространстве коридора посередине его я еле иду и держу себя за ногу будто это поможет мне не упасть в угол который посреди коридора где все будут глядеть. Я знаю они не плохие но я боюсь их всех. Увал, Чёрная, ситечко, грабельки. А я выросла в лесу, вы не представляете. Ну и что что да, в городе. Мир сомкнулся. Я вступала на гвозди, жила в иле, писала летопись о собаках (в основном умерших) на деревяшки и клала в сундук. Моя собака не должна умереть. Можно пожалуйста больше никто не умрёт. Тидовый пододеяльник залезем в тушный песок. Надеюсь он мелкий и не уничтожит наши глаза как стёклышки. Вам не страшен песок? Что не напоминает когда наверное не знали ухождения, не думали о том кто под землёй. Знаете влюбиться в змейку здорово, но сложно не желать другим самоуничтожиться, потому что знаешь что такое уход. За, из и в. Живите если Он дал, но где-то не на земле пермской она свята я хочу лежать в озере не думать что оно меня ест. Волга, ты мне ничего. Сушкины. Я напишу тебе на день рождения что я не умерла и никто не умер. А письмо ты получишь но уже не ко дню рождения. Всегда помню сидение у фонтана и пьение. Конечно вы все где-то там а мы –  высохшие оладушки под крышкой. Оладьи будут теперь без моей бабушки, понимаете. Как так она вот там над останками того кого я сменила. Только собачку не трогай ну пожалуйста я своим носом в его и пусть он будет. Мы его любим мы бы его в кровать взяли хотя пахнет. Весь мир оскеле́тил как он. Здорово конечно что у вас есть что в руках но я вас ненавижу. Воздушный шарик как будет зваться в том мире? Враги рвутся зубами лесной мамы. Я в корзиночке из старого стаканчика кофе который я получила бесплатно, я просроченный голубок, скривившаяся от солнца свечка. Вы зачем меня не любите вам никто. Стиля́та в спинки, таково утречко, буть. Зубки никогда не прорежутся по причинам их существования. Змейка спасает нелепого, кто спасет дальнеидущего, пришлёт наконец по почте жалость. Крапьё. Они сказали она покроется пятнами и поэтому нужен грим. Она не бабушка. Подушечка тихий голос петра александрова. Я тоже маленькие буквы в наклеенной пермской улыбкой на подоконник под лицом Бога. Я нашарю руками включатель я верну прошлое только не яркость только не правду только не становиться твёрдым телом которое уже не знаю никому не надо. Соль к северу, только не подходите кроме перьми. Вы – мечта, с которой можно отправиться туда. Какая ждёт жизнь, главное не разгружать составы с углём и чтобы бабушка не ранила себя раскопкой. Укроет северное море. Можно не отвечать за поступки сутулиться порочить свою спину капать на неё что хочется чистить я ничего не воровала ни от кого не бегала только топырила пальцы ветру дабы забыть. Сибирь после меня, только на бумаге. Перепрелое в непонятках на остановке троллейбусе на ваське где нет никого. Буду шагать и думать о том как ты всё читаешь а я как нет. Неучь в рваных всех штанках помнящий вкус маргарина и травы с клумб. Зачем отказывалась долбануть меловым столбом готовить с бабушкой или вазой но нет ухождению поэтому пусть синяя ваза живёт она крепкая не то что всё сейчас. Как жить в мире не покупая ничего. Заскрепить себя в пермский дом втесать в ковры стать вылаканным молоком собаки и кота. Им некому варить кашу и есть ветчину. Вне перьми мало любви и нет ветчины как шанежек пакетов без надписей вы зря меня трогали и терпели. Птички в соплях чужбина где мой хлопковый платочек. Холодная земля рожденная в нас и создавшая нас. Завещайте всё тело чтобы было покрыто сорванными цветами они самые мягкие как руки всех кто трогал а не надо было. Я маленький уголок отрезанный от молока. Теперь все умерли молоки вместе с ней. Почему мой разум ограничен на ненависть и забытьё всех других. Выломать дверь убрать дверь с кухни он уехал и хорошо лучше бы ты оставил её драться или нет? Кровь на листе я не смогла бы написать ножевой текст так что вот, покорёженный. Про детей на песке на Канонерке. или Ольхоне? Сухая жаждущая смотрящая везде. Успокой ноги. Идущие на меня. люди вспомните что вам обратно, а мне не на восточный север. Забраться притворяться что спишь нажимать кнопки канкулятора и составлять буквами на холодильнике красочность того настоящего. Теперь только таблетки из под кровати из пыли. Порошок сушёных старых пермских грибов когда бабушка и иголочки. их есть. Есть цветы когда дурно                                  думать об опасности. Опасность всюду и я сплю. Жёлтое одеяло и тлелый запах, поезда, тяжесть сумок, купание в бочке, шланги. Пахну собакой, жалкий пот.

А я выросла в лесу, по болотам по таёжным ты бы сдох в своём прикиде, твои пидорские скинни лисы разорвут безбожно. Потом моло́ки посыплют на голову нет на лицо чтобы точнее чтобы точно понять что она умерла. Я сидела в дереве или это куст без привычных экскурсий в головы прохожих к выходу из слёз болей псина сорваны и завяты тобой умершей цветы.

Я приеду на юг Урала и оторву тебе все конечности. Налью на тебя спирт и расскажу как бабушка настаивала его на алоэ, но тебе достался без него. Пожалею что разговариваю с тобой и пусть съедят те, кого лишили совести и подарили природную чистоту. Я пыталась и не моя вина что не вышло. Пусть умрут все большие киборголюди. Таковото. Слепила из земли после дождя дачного память с щавелем во рту. Ладошки мягкие – люди крамольные.

[текст написан в физическом и ментальном нездоровье с побочками. позади смерть бабушки и насилие]

Яна Полевич

***

ходили звери плодили сущности

продирали глаза на полях незасеянных,

убоявшись однажды –

втаптывали себя в снега

втаптывали себя в

ансамбли двадцатых годов

ансамбли тридцатых годов

амфитеатры энкэвэдэ,

эти обшарпанные кромлехи, которые красиво кажется состарились

гармонии – 283 руб. 23к.

патефоны – 171 р. 93к.

фотоаппараты с набором принадлежностей 6 × 9 – 351р., 9 × 12 – 368р.

гармошки – 26 р. 

[вместо спящего инертного каменного массива-монумента – гибкий, динамический, напряжённый и разумный организм.]

мы когда-нибудь жили

здесь?

мы когда-нибудь жили в организме формы красного флага?

всё было таким огромным

а мы едим птиц сидим на деревьях

наблюдая за тем как диссоциирует время

мы сожрали нового человека,

а нового-нового пригвоздили к кресту, когда он ещё даже не родился 

[не доходя до «вперёд к коммунизму» – поверните налево]

[буквы были настолько большие, что их было видно с площади. они, вероятно, были высотой с дверь.]

[не доходя до «перестаньте уже плодить сущности» – поверните направо]

молиться на родину-смерть

барахтаться в пасти и шевелить хелицерами

за родину-смерть?

когда этот текст растворится, обмякнув, в зените

лёд тронется

*** 

закроешь глаза и увидишь лес

дым разойдётся над крышами

даже где много выше и

там где он стал землёй

водонепроницаемый

я набираю дождя под веки

силюсь прикрыть тишину –

различаю её

из(л)учаю её

(по излучинам ток

и

сподручнее быть тишиной)

*вот тебе терен сплети из него венок*

пока мы сидим

обсыхает в руках кремень

только вот где начинается день

– я не уверен

и

всё будет живо

со мной ли без

закроешь глаза и увидишь лес

***

как глазеет жнивьё

зарубцованным снегом

ближе каменоломен

старятся окна-глаза

и сами по себе трескаются

в птичьей эмали

поселяются то ли созвучия

(со-молчания)

то ли просто сгущения тишины

начинают обретать слух

прочерки меж непрерывных линий

и каяк наконец касается невесомости

даром что приучен не верить

***

стоит бояться, когда

сердечная сутра

начинает кипеть

из рун:

страшнее только

когда *начинает* молчать

вот тебе

хлябь зимы

в ладони у палача

вот тебе

хлябь зимы

в ладони у палача

пока не сошли снега –

расцветают кровоподтёки

человек до веков

обводил свою тень

и так появилось искусство;

так появилось неодиночество,

чтобы с него начинать слова

потом лишь

на аз и на буки

на аз и на буки

как встарь:

идиома разлуки

спокойно мурлычет

копной электричества –

в стенах, в бумаге, мне

нравится, что когда

или если

мы будем гнить

оно будет разговаривать

вместо нас

***

угольный провод

это

всегда земля

чёрной околице

вытереть боль с лица

из-под сапог –

катионовая пыльца

или по-нашему:

пущенный кровоток

в медных ладонях

огарки да кипяток

угольный провод

это

всегда земля –

ржавый оскал

доброкачественной худобы

линии связи ломаются

бронхи выпуча

мне не сказать тебе

только морзянкой выстучать:

н-е з-а-б-ы-в-а-й з-д-е-с-ь б-ы-т-ь

***

в день

когда наши с тобой зрачки

могли вместить в себя всё северное полушарие

а ноги были сделаны из монтажной пены

я пришёл к одной ёмкой словесной истине

из разряда тех

что ушами не услышать

и мозгами не понять

[в тот момент мне удавалось лишь Зреть

и то в половину предсердия]:

у всего должно быть

какое-то

чётко обозначенное слово

слово–взаимодействие

–слово обозначающее одновременно присутствие наблюдение

взаимозначение

существование

не факт что оно оказалось бы ключом

но факт в том

что оно отвечало бы за все существующие взаимосвязи косвенно

но так или иначе

возникало

ощущение Глагола

[где-то в районе селезёнки]

всеобъемлющее слово реальности

имело нечто общее

со смехом

клокочущим около уха

жёлтым прерывистым смехом

фугасных осколков

[объект бессмысленен

как и его отрицание]

у каждого слова

появлялся удельный энергетический вес

теплоёмкость

в самом буквальном смысле этого слова

энергетические центры: имя, звенеть, значение

имя, звенеть, значение

это были патроны

самого крупного калибра

который только можно было найти

в моём лексиконе

и они

должны были

выстрелить

=============  

в какой-то момент

сердце зачертыхалось

и выклокотало что-то вроде

эпилога

к несуществующему трип-репорту

оставлю его здесь

«в бескрайнем поле

моё тополиное имя взрастёт

и пустит мне корни в грудь

угнездившись там

меж рёбер

старого-нового бога»

***

по-над землёй колосит sie воздух

и эти сны не становятся моложе распахивать данность и убаюкивать время

загустевшее как мед

и красиво стареющее

сшивать веретённых углов

со - звездие

со - покаяние

не хватит тальника чтобы выплакать

рук чтобы увязать начатое

вбираемое должно быть мягче иначе поранишь sie

sie

sie – не оберёшься?

моховитая молитва для тех,

кто с краю

песни для периферии

             ии

                         ии

                                     ии

Ната Хусаинова

ЛИПКИЕ ПАЛЬЧИКИ ВРЕМЕНИ

вон

тот парень в баре.

что красное и мокрое

и на

вкус как

ты

я как всегда

не

мой

ломается

что под глазками?

«липко» говорит

***

есть вот имя

и хумус

и пальцы на ушке

и есть два

и давай вот сейчас

и почему ты не хочешь такси

и no

queda

na

da

и

л

и

и

даже страшно сказать

и есть ещё прости и пока

и

***

я каждую лымдорчачу

буду звать по твоему имени

так станут они святы

так станут они общей нашей

чужан му

так станут они пудпасами

***

вот собака грызть и лизаться

вот вахтёрша синдромничать

вот волосы лезть

вот всё заканчиваться

вот я тебя

***

я вышла из дома

и встретила утку

и селезня

они паслись у подъезда

сначала в краешке глаза

появился огромный дрозд

я так и подумала:

дрозд

и потом в центре глаза

сразу за поворотом головы

я всё-таки увидела:

утка

а я как раз дочитала

книжку про птичек кио маклир.

если я прочитала книжку

и вышла из дома

и нашла водную птицу

далеко от воды

то почему бы

не написать про тебя

чтобы ты появил_ся

у моего подъезда

чтобы мы вместе

смотрели на утку

смотрели на селезня

смотрели на лебедей из покрышек

а потом

мы прощались

и кто-то из нас говорил:

долгие проводы – лишние слёзы

(как это лишние?)

и мы бы заплакали

чтобы у утки и селезня

у дрозда

и лебедей из покрышек

было место для плавания

и в этом месте

мы так долго плачем и смотрим

что и у нас появляется место

хотя бы для смотрения

на птиц и друг на друга

***

смотри, целых два

ты можешь в это

смотри, я сейчас сделаю шутку

смотри, получилась па

смотри, получилась ра

возьми вот это

найди мне собаку

где её глазки?

как ты себя?

а это что за девчонка на фотке?

«это любовь моя» отвечает

и от этого

мне так

сам знаешь как

как будто собаку встретила

как будто за взялась

смотри весна

смотри как греет

пойдём пистики собирать

всё тюфяк да мякишь

вот тебе грудь моя

вот лицо моё

и это такие

простые факты

как и

ты

и стыд мой

когда ты

просто есть ты

и плохо

дай объясню

вот два

и ещё два

смотри как просто

есть я и я

не один из

и я есть

свет и разум

и даже знание

просто есть я

и правильно

и я думаю

въеби мне

въеби мне

въеби мне

просто въеби мне, любимый

***

даже двор свой не узнаю

даже стену в комнате

даже забор этот

(всегда ли

был ли

здесь ли

он ли)

даже речь твою

даже речку эту

***

как

из

Бар

та

вдр

у

г

и всё, пока

***

баба лежит на кровати лицом к стене с ковром, я не вижу её лица. мама сидит рядом с ней. я играю в островки. я умею ходить, но говорить не могу. в этой комнате вообще никто не говорит. эта квартира в центре города, но так тихо, никто не говорит. может быть баба таня спит, я откуда-то знаю, что она болеет и больше не умеет ходить.

а баба валя сидит дома и говорит по телефону. зоя, тэ гортын? Гортын жö. я не понимаю бабу валю. баба валя не хочет объяснять. баба валя ничего не помнит, она уже всё забыла давным-давно. баба валя обижается и ложится на диван и отворачивается к стене с обоями с большими цветами и начинает долго молчать.

и я ложусь спать. я лежу на кровати. мама знает, что я не сплю. она говорит: ната не спит. но это ничего не меняет. но никто не прекращает. но я не могу ей ничего ответить, мне нельзя говорить и двигаться тоже нельзя. я знаю: мне надо стать как мои бабы, надо лежать лицом к стене.

и потом мне мама говорит говорить: у меня есть мама, у меня есть маша, у меня есть баба валя, а папы нету. так мне мама говорила говорить. одного деда у меня тоже нету, он лежит ослепший в земле. он горел и теперь лежит и теперь в земле и его сбил поезд и вот лежит в земле. и баба лежит в квартире с печатными иконами. я откуда-то знаю, что это иконы. я откуда-то знаю, что у меня и тёти светы нет, она сидит в тюрьме.наверное потому что она стерва, может быть потому что она сука. я слушаю и не могу выговорить ни стерва, ни света, ни папа, ни слова.

но мы не в земле. вот я, я большая, папа большой, мама большая, а паша маленький. мы умеем ходить. и мы ходим и мы всегда возвращаемся в комнату на девятом этаже. её построил папа. он строит мне дома из подушек и мы играем в поезд и мама строит мне дома из подушек, папы у меня нету. мама показывает мне диафильмы и мама читает мне подписи вслух. потом что-то происходит и мама бьёт меня и мама бьёт и бьёт меня тапком, я громко плачу, мне больно. баба валя заглядывает в комнату и мама бьёт меня тапком и баба валя, я не понимаю бабу валю, что-то говорит и уходит, мама продолжает меня бить и я запоминаю подошву этого тапка.

и потом я играю в островки  а потом что-то течёт из моего уха и что-то потом наверное течёт из моего носа, потому что однажды я лежу на холодной кушетке лицом в потолок. много людей стоят надо мной и смотрят на меня и что-то говорят и я одна и я кивком обещаю не кричать и не плакать, мне обещают, что больно не будет. но я кричу и плачу, мне больно. мне что-то надевают на рот и может быть на нос и это оставляет вмятинку след на лице. я слышу крики, но сама кричать не могу. меня предупреждали, зачем кричала. и я ложусь и киваю и ложусь и кричу и больно и снова надевают что-то и потом мне убирают это с лица и я могу и я выхожу к маме в коридор в слезах. она видит вмятинку след и ничего не делает, может быть спрашивает, мы просто уходим есть йогурт и колбасу.

и потом я просыпаюсь не дома. и я откуда-то знаю: это лиза. мы все вместе гуляем по аллее и опять гуляем по аллее и фотографируемся в клумбах и потом лиза держит меня за ручки в воде, да, держит за ручки в воде, всегда держит за ручки в воде, я не умею плавать, но у меня надувной круг. я не достаю ногами до дна, мне страшно, я боюсь этой речки и крепко держусь за ладошки  лизы. потом у лизы на голове большой венок и она сидит на коленях в высокой траве. так красиво сидит в высокой траве. так красиво сидит в высокой траве с большим венком на голове. все любуются лизой и говорят нимфа. я любуюсь лизой и хочу такую же фотографию. мне кажется, ещё чуть-чуть и я смогу стать такой же, но усть-качка сложное слово, поэтому мы возвращаемся в пермь. там мама замечает, что я научилась выговаривать «л»

а потом я говорю ва и я говорю на. мама не понимает. мама не понимает почему я плачу. она не видит ничего вокруг, что могло бы поранить меня. я не могу ей объяснить, я не могу, я ни слова, я плачу.

мама говорит: я тебя ударила только один раз, через шубу, совсем легонько, мы собирались в садик, ты капризничала, совсем легко шлёпнула, но мне потом было очень стыдно, я извинялась перед тобой и плакала

мама говорит: у нас хорошая семья, мы с папой, мы с папой, мы с папой любим тебя и всегда будем любить и любой будем любить, никогда мы не били тебя

мама говорит: нет

мама говорит: ты была вредным ребёнком, сама била меня и дёргала за волосы, ты много капризничала

я говорю: да

мама говорит: ты очень красивый ребёнок

мама говорит: мы тебя всегда слушали и мы тебя всегда выслушаем

мама говорит: я всегда на твоей стороне, я всегда на твоей

мама говорит: и никогда я не была не на твоей

мама говорит: и я не буду никогда не на

мама говорит: ты начинала ругаться, мы ссорились, что ещё оставалось

я говорю: да

мама говорит: ты не понимала слов

мама говорит:

мама говорит: ты не могла по-хорошему
я говорю: да

мама говорит: у нас в семье только любовь и никогда насилия не было

мама говорит: это в моей семье было, в нашей не было

но это всё было. и я говорю: было

***

Я смотрю в каждое слово и в каждую картинку. Я вижу, что всё бесполезно, ничего не работает, ничего не меняется, никто не может это изменить, все бессильны и всё бессмысленно и всё, что будет - будет хуже. Я ничего не могу и никто не может, я настолько слаба и никчёмна, что можно лечь и помереть. И тогда я понимаю, что надо ложиться и ложиться надо на тёплую весеннюю землю. И ложиться надо в свои маленькие ручки. Так я и делаю. В этих аккуратных движениях, в этих мягких касаниях, в этом маленьком замкнутом жесте у меня появляется другой мягкий голос, он говорит:

Однажды, давным-давно, жил-да-был волчок. Это был совсем маленький зверёк и всё, что было у него - это острые зубки, короткие когти и ещё много леса и высокие горы. Все леса и все горы исследовал волчок и к каждому звуку был аккуратен и внимателен, про каждый звук он чуть-чуть думал и помнил, каждый звук брал с собой. Так собиралась большая песня волчка. И однажды услышал волчок странный звук, который прежде не слышал и был он далеко-далеко, так далеко, что волчок даже точно не знал где именно и решил он идти в сторону этого звука. Только сделал он шаг в его сторону, как в небе всё загрохотало и засверкало. Начался большой дождь. За секунду вымок волчок, но продолжил идти. Дорога была скользкая, двигаться было трудно и он продолжал идти.

Много прошёл так волчок, уже начало темнеть, на дороге начали появляться большие камни, грязи было всё больше, идти стало совсем сложно, на каждом втором шагу поскальзывался волчок, видеть становилось труднее. И вдруг появилась перед ним большая сильная птичка. Посмотрели они друг на друга и так поняли, что им по пути. Взобрался волчок на птичку и большими прыжками выбрались они из леса и оказались у тропинки. Спустился с птички волчок и упорхнула птичка в другую сторону.

Дождь, тем временем, почти совсем закончился, свет был закатным и мягким, опустился туман. Прислушался волчок - звук не переставал. Он пошёл по тропинке сквозь мягкий туман. Вдруг обнаружил волчок, что туман стал слишком густым, потерял волчок направление. Что-то мелькнуло в тумане и решил волчок идти к чему-то навстречу. Медленно и аккуратно двигался он и увидел большую белую лошадь. Она ела траву, она махала хвостом. Он подошёл ближе. Лошадь подняла голову, посмотрела на зверька. Замер волчок. Так красива она была в мягком белом тумане. Откуда она здесь? Любовался волчок. Лошадь кивнула в сторону. Там была высокая гора. Волчок кивнул лошади в ответ и начал взбираться на гору.

Трудный был подъём, гора была крутая, гора была влажная от дождя. Но на ней было много коряг и выступов, это помогало волчку. Взобрался волчок на гору, но увидел огромную пасть прямо перед собой. Остры были зубы пасти, пасть рычала и лаяла. Волчку стало страшно. Волчок оцепенел от страха. Но пасть осталась на месте, пасть не бросилась на волчка, пасть только рычала и лаяла. Тогда волчок понял, что это просто такой язык, что нет никакой угрозы и аккуратно обошёл пасть и двинулся дальше.

Пройдя ещё немного оказался он в саду, где много деревьев и много больших цветов. Тот звук, за которым шёл волчок был очень близко и начал волчок искать его по саду, ступать между гибких деревьев и мягких прохладных цветов. И вдруг поднял он голову и увидел, откуда был звук. На дереве висела грушица. Это от неё такой звук. Залюбовался волчок. И появились на небе большие яркие блестящие звёзды и круглая луна с грустным лицом. И грушица спустилась к нем с веточки и стали они вместе. И начали они собирать другую большую песню. И любовались они друг другом и были они друг с другом. И жили они долго и счастливо.

и я обещаю себе, что здесь, в этой шёпотной сказке, в этом крошечном тексте они будут жить долго и счастливо и никогда не закончатся ни они, ни слова про них. И пока это так, я могу дальше работать, пытаться найти работу и деньги, могу продолжать смотреть в жестокие слова и картинки, выдерживать чьи-то нападки и все неудачи, и каждый провал. я могу составлять предложения, пытаться помочь. помогать и делать картинки про что-то, что не жестокость и ненужная смерть. Я могу просто лечь и поспать сколько нужно.

***

Наивный художник, наивный художник вышел из трактира. Вышел из трактира и оказался наивной художницей. Вышла из трактира. Вышла из трактира и оказалась в чаще. Обернулась, увидела не трактир, а гадкий холм, гадкий холм сказал:

– Свалка.

Поднялась на гадкий холм. Гадкий холм, гадкий холм.

– Гадкий холм, дай я выйду за тебя

и обернулась мужем.

Поднялась она на холм.

– Теперь мы вместе будем, теперь я далеко смотреть буду. Теперь моим будет этот вид. Какой вид, какой вид. Царственный.

Сказал и умер и оказался похоронен в кирпичном кубу. В красном кирпичном кубу. Очнулся в кирпичном кубу, посмотрел на куб. Смотрел на красный кирпичный куб. Смотрел на куб и тот стал детским садом «Радуга».

Муж, художник, художница, мёртвое смотрели вокруг. Вокруг дети ели печеньки. Дети были спортсменами. Дети ели спортивные печеньки. Муж, художник, художница, мёртвое смотрели на детей и стали дитём. Дитю понравилась девочка, на которую смотрело дитё, которая ела спортивную печеньку. Ела и не смотрела на дитё. Дитё смотрело. Дитё смотрело и злилось, дитё дало себе имя. Дитё сказало:

– Меня зовут Злоба.

И после этих слов потёк изо рта и из носа и из уха, из глазок дитя Злобы гранатовый сок. И стали дети пить этот гранатовый сок и возлюбили.

***

Мне снится чёрная земля, мне снится много чёрной земли. Я иду по твёрдой чёрной земле. Земля чёрная, потому что горела. Земля чёрная, потому что её копали и перекапывали. Большая чёрная земля. Я знаю, эта земля мокрая. Я смотрю на неё и знаю, что ничего не вырастет на твёрдой чёрной сгоревшей земле. Я стою в полный рост, справа меня земля и слева земля, не могу трогать, землю можно только смотреть. Смотреть, смотреть. Мне снится он смотрит. Он смотрит в моё окно, он видит меня. Я задёргиваю шторы, он находит щёлочки, чтобы смотреть. Я иду в другую комнату, и он снаружи идёт за мной. Идёт и смотрит. Я прячусь под кровать, но я знаю: он знает, что я там. Я вылезаю и ползу под стол в другой комнате, он снаружи идёт за мной. Он всегда знает где я и всегда идёт за мной, чтобы смотреть. Он становится спиной к окну и поворачивает голову вбок и даже так смотрит. Он не уйдёт, он будет смотреть. Я переезжаю на этаж повыше. Подальше от чёрной земли и чёрного взгляда и он появляется в окне напротив и смотрит на меня. Просто стоит и смотрит. И опять всегда знает где я. Ни одного звука в этом сне, глухо. Он смотрит, земля лежит, я ничего не могу.

Я просыпаюсь и иду и везде земля. Земля смотрит. Земля знает где я. Я знаю, эта земля будет сгоревшей и мокрой, она никогда не просохнет. Лечь в землю, есть землю руками, лежать в земле, лежать в земле. Лечь и уснусть, смотреть сон, в котором взгляд идёт за тобой, садится с тобой в автобус, садится так, чтобы смотреть тебя. Я выхожу на остановке и взгляд идёт за мной. Я знаю, взгляд хочет прижать меня к земле, я знаю взгляд хочет насилия. Взгляд хочет оскорбить меня, взгляд хочет сказать мне насилие, но взгляд не может сказать и взгляд делает насилие.

Я просыпаюсь и не могу пошевелиться. Вокруг всё чёрное. Я не могу сказать ни слова. Вокруг всё мокрое, пахнет дымом. В этом месте, где я живу теперь всегда пахнет дымом. Я не могу ни встать, ни пошевелиться, ни увидеть. Я могу только смотреть темноту.

Я смотрю этот текст из чёрных букв как горстки земли. Эти чёрные слова лежат передо мной. Немые чёрные горстки лежат. И я лежу там немая в этих чёрных горстках. Эти чёрные буквы они были когда-то влажные. Этот текст лежит передо мной тяжёлой чёрной штукой. Я закрываю его, но знаю, что он есть, он всегда рядом. Я чувствую его существование как взгляд. Он идёт со мной в мокрую ванну, он знает, что я там, даже если в ней нет окон. Он идёт со мной дышать дым, он идёт со мной в сон.

Ты наливаешь мне в маленькую пиалочку чай, я нюхаю: пахнет землёй, я пью: на вкус как земля. Мы прощаемся, я обнимаю тебя на прощанье: ты как земля наощупь.

Я просто сижу, я просто пью чёрный кофе и чувствую: на меня сыпется земля. Огромная чёрная земля размером со степь падает на меня. Я просыпаюсь и не могу проснуться. Я понимаю, что это не сон. Эта земельная чернота, я теперь буду жить с этой земельной чернотой в теле. Этот сон про черноту, этот текст про черноту – это не сон и не текст. Я просыпаюсь, я переписываю, я просыпаюсь, я переписываю. И всё на месте: чернота, взгляд, насилие, смерть, ты.