Из антологии поэзии раннего немецкого экспрессионизма «Кондор»

В издательстве «libra» вышла переведённая на русский язык антология поэзии раннего немецкого экспрессионизма «Кондор», впервые изданная в 1912 году. В поддержку выхода книги «Флаги» публикуют несколько стихотворений из антологии и вступительное слово переводчика Егора Зайцева. 

СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ «КОНДОРА»

«Может ли кондор поднять человека?» – воспользуемся подсказкой Google'а, чтобы задать этому краткому вступлению риторическую планку. Если оставить в стороне историческое значение («Кондор», как мы не устаем повторять, рекомендуя книгу, – это первый сборник раннего немецкого экспрессионизма, изданный уже в 1912 году), можно ли здесь говорить о подлинной поэзии, захватывающей поэзии, можем ли мы рассчитывать на чтение, поднимающее нас, словно кондор, или же должны довольствоваться «расширением эрудиции»?

Я убежден, что пусть далеко и не все (не обошлось без залетных птиц), но некоторые стихотворения «Кондора» достойны чтения вне контекста, сами по себе. Более того, для разных читателей в этой роли, наверняка, могут выступать разные стихотворения.

Многое зависит и от переводчика: едва ли в его силах спасти слабое стихотворение, но ему ничего не стоит уничтожить сильное. Стихотворения, представленные в этой подборке, по моему мнению, скорее не уничтожены.

Каков принцип подборки? – Контраст: ветхозаветная Эльзе Ласкер-Шюлер рядом с провокационно современным Фердинандом Хардекопфом, абсолютный талант Георга Хайма рядом с природной скромностью составителя антологии Курта Хиллера, включившего в нее 9 своих опусов...

Разумеется, не все стихотворения в книге отвечают нашим представлениям об экспрессионизме. Да и не являются экспрессионистскими. Что естественно для любой современной (не ретроспективной) антологии поэзии. Хорошо уже то, что они являются стихотворениями.

Ну и, наконец, о приятном. «В момент, когда я записываю все эти разрозненные наблюдения и в радостном гневе смотрю в будущее, меня обуревает желание высказать благодарность. Идеальному издателю*, который помог осуществить серьезное художественное, но своеобразное начинание, и всем, кто доверил мне свои произведения»**.

*В виду имеется А. Ф-Чехов, создатель издательства libra;
**Курт Хиллер, «Предисловие к "Кондору"».

– Егор Зайцев

Артур Кронфельд

ВЕСНА

Бурые коровы из бурьяна

Выступают, как цветные пятна.

Розовый и белый сепаратны

В изгороди, и за нею рьяно

Музицирует, слепой со стажем,

Трёпаный солдат. А его резус-

Друг с тревогой постигает ребус

Этого концерта. Он осажен

Детворой. Раздувшись, словно шарик,

Словно жаба, выпучивши глазки,

Мальчик обезьянке фантик дарит.

Звуков жирных ласка, пляска, тряска.

Чинный господин в кармане шарит

Безразлично. Но залившись краской.

Георг Хайм

ПРИГОРОД

По грязи улиц, в хляби дождевой,

Где в низком небе из-под пелены

Виднеется пугающей луны

Ужасный череп, белый, неживой,

В укрытье теплой летней темноты,

Своих жилищ покинув черный грот,

Бредут они. Тряпье на них гниет,

Распухшие являя животы.

Здесь рот зияет: знатно опустел.

Здесь вверх взмывает черная культя.

Безумец выпевает бред свистя.

Больной проказой бдит, чей череп бел.

Играют дети. Им уже давно

Сломали ноги. Их дела не плохи:

На костылях сигают, словно блохи,

Канючат мелочевку на кино.

Здесь пахнет рыбой, все раздражены –

Им дали кости! Это ли не повод! –

И потрохами потчуют слепого.

Его тошнит на черные штаны.

Старухи утоляют как-нибудь

Во тьме потуги мужеских потенций.

А в ветхих люльках тощие младенцы

Протяжно просят вянущую грудь.

Курт Хиллер

ARCHIPELAGOS

«Когда твоя рука несет, как ризу,

Фиал из бледных стекол халцедона

И ты подходишь к скромной неге трона,

А зал тяжел от роз и от нарциссов;

Когда на глади винной, словно рифы,

Нагие губы цвета ежевики

И пьют, и умоляют: «О владыка,

Спаси меня от сыщиков халифа!»,

Я приглашу тебя, коснувшись стана,

На роль любовника в моих покоях –

Стоять на страже моего покоя,

Передо мной скользить в резную ванну.

Ведь ты красив! Вода скользит до дрожи,

По телу твоему, как в лабиринте.

Мерцают жилы, словно гиацинты,

И как левкои расцветает кожа».

Эльзе Ласкер-Шюлер

ДАВИД И ЙОНАТАН

В Библии имена наши сплетены

В ярком узоре букв.

Но наши детские игры

Продолжаются в звездах.

Я Давид,

Ты мой друг по играм.

О! Мы окрасили в красный

Бараньи наши сердца;

Словно почки любовных псалмов

Под праздничным небом.

Глаза твои при прощанье –

Твой всегда молчаливый прощальный поцелуй.

И как быть твоему

Сердцу без моего –

Твоей сладкой ночи

Без моих песен.

Фердинанд Хардекопф

ЗАМЕТКА; НОЧЬЮ (2 Ч. 45 ДО 2 Ч. 47 УТРА)

Сердито топнуть! (От ожиданья, от терпенья....)

Зеленоватый пульс, как в хлороформовом наркозе!

Насос разрушил шумом ночь.

Гремит.

Взрывает сердце.

Ритмичен страх и точен.

Как из воронки, трубки (из трубы?),

Струится склизкое сияние:

Болотно-желтый свет мира – моего мира.

Конус света бьет в ухо.

К сожалению, я обречен щупать пульс этого грязного света,

                                               трансформировать свечение в серость, в

                                               сантименты, в бедовый бред.

Это точно продлится до серых сумерек за гардинами.

(О: славные лютни Ангела Господнего!

Пастухи на полях,

Картофельщики на полях Милле!

Милая нищета их согбенных спин!)

...Я тот, кого не принимают во внимание.

Ни жизни, ни театра вокруг меня.

Лишь боязнь моя дама.

(Взгляд скребет, он проткнет меня,

Я закричал, топнул ногой – я бескож).

...Удаются лишь сморщенные молитвы,

Никак не молитвы-шедевры.

Это позор – хотеть быть спасенным от страха.

Это позор – хотеть быть счастливей, чем крайне несчастным.

Раздражает малейшая давшаяся... гармония.

....Не прибегнуть ли к крайнему средству?

К изолированному горению нервных окончаний, последней пищи пожара?

Дрожащие резервы, красные языки пыла, боли.

– – Я, кстати, вполне способен резко прекратить ток подобных ощущений,
      предаться «американизму», зажечь сигарету и вновь погрузиться с                      холодным сердцем в чтение Анри Бейля: «Le Rouge et le Noir».

      Разумеется.

Лампа же всё горит.

Пауль Цех

ПУТЬ В РАННЮЮ ВЕСНУ

Вокруг полей, как бы издалека,

Весны звучат бесстрастные вопросы.

По бороздам бесчисленные росы

Несутся, разъедая у откоса

Последний снег. Порою облака

Уходят ввысь. И как по волшебству

Ложится теплый свет, златой и нежный,

На травы и кусты, что пищей снежной

Истощены. А дамы безмятежно

Ступают вновь на старую листву

Аллей, ведущих до садов покатых,

Где радость обновлённая цветет.

И всё во мне как будто бы поет,

Что я создам великое когда-то.