Георгий Нагайцев. На улице солнечных бликов (с комментарием Владимира Кошелева)

Поэтический образ в стихах Георгия Нагайцева точен, но при этом и предельно прозрачен. Кажется, автор специально старается избежать избыточного усложнения. Следование подобной стратегии открывает перед ним (и перед читателем) мир уязвимых и безупречных слов: «о, как я смогу объяснить / озеро, где меня нет». Нагайцев старается освободиться от предрассудков и обрести «речь»: найденные им образы стремятся к равенству с самими собой, как и его «я», находящееся в постоянном поиске собственного эквивалента. Поэт не скрывается, не прячется: «я пролетел сквозь просветы в облаке...». Эти стихи дышат подобными просветами, иногда – умолчаниями, как финале первого стихотворения. Конечно, особенно важным в этой подборке становится мотив детства (не редкое явление в русской поэзии – да и в поэзии вообще). «На улице солнечных бликов» мы встречаемся с нежным, но поразительным (иногда кажется, что поражённым) миром. (Внимание привлекает единственное название в подборке: «Город людей с античными лицами: мучительно не могу найти мать в толпе»). Мучительный поиск – так можно было бы обозначить внутреннее течение стихов Нагайцева.

– Владимир Кошелев

***

каждый раз когда моргаю на мгновение вижу тебя

облик всё размытее и больнее

если закрыть глаза ты исчезнешь совсем

уедешь сидячими вагонами по одинаковым городам с разными названиями

разлетишься лепестками с ромашки гадающего мальчика

рассыплешься бабочками дрожащих островов

осядешь первой росой на траву

мне остаётся моргать –

словно в детстве садишься на велик и едешь далеко-далеко в поле

а там

а там

ГОРОД ЛЮДЕЙ С АНТИЧНЫМИ ЛИЦАМИ: МУЧИТЕЛЬНО НЕ МОГУ НАЙТИ МАТЬ В ТОЛПЕ

шагают мне навстречу рядами

правый левый

задевают плечами бьют тяжёлыми сумками

у всех каменные безучастные лица

каждый равен самому себе и все равны друг другу

они меня не замечают

их шаги отсчитывают ритм моего сердца

простите

вы не видели мою маму?

меня не слышно

только шаги

понимаю, что не могу произнести ни звука

они меня не видят

они растут или я уменьшаюсь

вокруг нет ничего, с чем я мог бы сравнить это

я им по пояс

по колено

по щиколотку

кричу

вы

не видели

мою

маму

¿

и вдруг

появляется тоненькая девочка в белом платье

всё заливает свет

её лица не видно

в её лице – последнее воплощение бога

***

            п.ч. 

о, как я смогу объяснить

озеро, где меня нет

облако нежностью живота опускается на водную гладь

беззащитность твоих предплечий заставляет меня вновь и вновь закрывать глаза

ты улыбаешься недоступности камушков на дне

отсутствие-здесь объединяет нас

и только обступившие скалы продолжают отражать тишину

слишком громкую, невыносимую

первая собака приходит сделать первый глоток и исчезает

озеро

озеро

облако

о, как я смогу объяснить

озеро где не было никого

***

            п.  

цедрой дыхания загнанный под стекло

я задохнулся и умер. тенью твоих ресниц

скрытый надёжно спал подогнув крыло

но пробудило ваше с весной тепло

преобразившись песней святой из лиц

я пролетел сквозь просветы в облаке сквозь шелуху листвы

влажной спланировал вниз тихо звеня-шебурша

и затерялся в нитях густой травы

видишь росинки шар это моя душа

***

всё может быть таким близким и родным, чужим и далёким

голубым фиолетовым красным пёстрым

мир необъятен и до смешного пошл

вновь начинает с тобой игру, где победитель заранее известен вам обоим

выходишь на улицу солнечных бликов

дома люди и машины кажутся невыносимо чёткими

выбор пути не имеет значения:

смотреть на падающий снег и себе под ноги

искать парковочное место в растягивающемся дворе

прицепить к связке второй домофонный ключ

(похож но исцарапан)

вести бессмысленные диалоги о погоде и ценах

запирать палочкой калитку от дурных вестей

вжимать голову в плечи при скандале в автобусе и разговорах о политике

под приглушённый плач из ванной

стесняться нежности твоей кожи и своих рисунков

падать маленькими голыми мальчиками из окна

разбиваясь отчаявшимся иванивом

под беззвучный смех обступивших новосибирских панелек

остро ощущать красоту мира через призму похмельного безмыслия

чувствуя себя Третьим, Созерцателем, Кем-то Другим, не принимая участия

засыпать под тру детектив, оборачиваясь танцующим карликом в комнате красных штор

рассыпать мелочь кряхтеть ползать на карачках

мыть полы под пинк флойд и вичуху

плакать в ванной топтать букеты сухих гиацинтов

всё снова приходит к неизбежному –

перспектива искажается

твоё непокрытое плечо удаляется от моего лица

треск грохот и пыль

квартира наполняется дымом

стены отодвигаются и падают

пол проваливается

глаза режет ослепительный свет прожекторов