Барбара Гест. Архаика (перевод с английского Александра Фролова)
Из книги «Архаика»
АТАЛАНТА В АРКАДИИ*
Аталанта шагает по дороге,
январский ветер в её волосах
бросает листья на стену,
лишь её возлюбленный в тени
восторгается своими тонкими привлекательными лодыжками
Аркадскими ночами у нетерпеливой луны
есть два мальчика что держат шар,
это всё что они должны делать,
пока день, отлитый в бронзе,
не рассердит Аталанту, и они не упадут
около потока воздушных
рук, размахивающих перед её сильным прыжком,
так прекрасна, когда прогуливается,
Венера провозглашает её славной последовательницей,
если путь её возлюбленного крут, возможно
он поскользнется, и она будет топить свои слёзы
в его одежде,
затем другие нимфы будут смеяться с ней,
ибо если кратко, обещания смертных
безрадостны.
Беспечная Аталанта,
тот мальчик, когда-то постоянная тень, готовится
к возрасту атлетов, ритуальная
трава обнажает его яблоко, и пчёлы
сбиты с толку на твоем священном пастбище.
Кто сможет предупредить Аталанту,
что её дни охотницы закончились?
Кто расскажет ей
о знаменитом юноше, преследующем ее?
И о том, как быстро пройдет
ее девичество?
Сладость пленения?
Если бы один добрый бог, прячущийся в зарослях,
изменил бы ту последнюю строфу!
* Аталанта аркадская - имя героини древнегреческой мифологии. Искусная в стрельбе из лука охотница. От стрел её пали кентавры Гилей и Рек, вздумавшие её преследовать. (здесь и далее примечания переводчика)
«ИЗ ГОЛУБЫХ И ХОЛОДНЫХ ГЛАЗ»
Из голубых и холодных глаз
нимфы пьют
твой снег
Олимп
Здесь на недремлющих
высотах заря готовит свой урок,
когда рощи густеют от
чьей-то первой песни
Смотри, сейчас арка её крыльев
над долиной, и проворная нога
сатира больше не хромает
Из голубых и холодных глаз
из покинутых вод
другая богиня
Снова Олимп
из твоих изысканных вымыслов
наивная заря
Копыто, свирель, рог
принесут к песчаной реке
далёкую прибрежную грациозность,
когда она проснётся
с водорослями в руках,
из голубых и холодных глаз
поделится той красотой.
ДИДОНА ЭНЕЮ
Я люблю тебя
Я позволила себе сказать хорам
(будто поздние птицы пели в ветвях) когда для них
в сумерках на ветру
карниз гаража подаёт чашу с водой.
Не для нас ни тускнеющий свет,
ни белая урна у подъезда
не для нас пальметты и скрип
черепицы. Фонтан в полдень кричит:
«Ты не здесь», и море на расстоянии
взывает к единственной тропе, окружённой гибискусом,
море напоминает себе каждый день,
что оно одиноко, и купальщик играет
в его волнах как самоубийца, кто говорит «завтра
ещё один» час в пене разрушителя.
Я люблю тебя
Я пишу твоё имя, будто я троянка,
что ожидала кого-то ещё, кто успокоит берег
душ, кто сказал
огромным просторам волн и соли:
«я наполняюсь, как свет падающий на единственное дерево»,
и это прекрасно, как лёд на льдине.
Я люблю тебя
чудо, зеркало, слово, всё равно
ты приходишь, ты уходишь
я люблю тебя
(на моих буйных лужайках гипсовые фламинго
выдерживают твоё удивление)
ЗЕЛЁНЫЕ НАВЕСЫ
Леандр подошел с корзиной пионов.
Он ел виноград, собранный им возле старого дома,
где он остановился, дверь которого была
увешана виноградными лозами. Он питался виноградом, тренируя
свои мышцы для этого одинокого восхождения. Иногда башня
казалась выше, и он чувствовал слабую боль от кровоподтёков
в руке.
Она пришивала белую цаплю к своему платью.
Сообщения от отца приходили каждый день, но
она игнорировала их, предпочитая думать о бледных
осенних ногах своей птицы.
Она налила воду в вазу и пожелала цветов.
Было полчетвёртого, но латинское солнце
оставалось в комнате. Как она хотела искупаться
в реке. Как жалко быть пленницей,
когда ты так молода, как она видела себя
в зеркале. Она была такой же серьезной, как ее родители,
и по ночам готовила свое тело. Она надеялась
и молилась звездам, которым она нравилась.
Она подошла к окну.
Играм нужны компаньоны, решил он и сел на траву.
Он представил, что дерево было доспехами его друга, Катила,
и истратил все стрелы. Река побуждала его
практиковать гребок. Позже, плывя на спине,
глядя вверх на башню, он увидел руку, тянущуюся
к ремню навеса. Каково же было его удивление, когда
зелёное полотно распустилось, вслед за ним упали девичьи волосы.
ПАЛЬМЫ
В какую арку ваши
тяжёлые грубые как мешковина ветви
решают превратиться!
(первый шаг не разрушил
то, что скрывала зелёная молодость)
И теперь вы начинаете бодро двигаться вверх
Вы хотите достичь дуги, что нарисует
небо для вас и скажет, что синее
здесь – ваша арабеска!
Женщина идёт радом с вами
На дне моря папоротник напоминает вас
Жара замирает и ждёт,
а вы ничего не даёте.
К неподвижному вееру никто не прикасается.
В КАМПАНИИ*
«Как мило с твоей стороны было спросить»
ты там у входа
Пещера выглядела еще темнее,
темнее, чем покрывающие ее листья.
Подозрительный человек сказал бы:
они охраняли.
Ты хотел знать, хотим ли мы
сбросить наши щиты и отдохнуть
Положим наши головы в тень
и возьмём воду, капающую с крыши
Полна чаша – выпить.
Твоё сердце было как на ладони
твои руки были открыты
Почему мы таращились
и схватили копья?
Почему мы любопытны, те, кому леса
отказали в комфорте?
Камни на склоне холма
ушибли наши ноги
И колодец был пуст.
Почему мы стесняемся твоей подушки
твоих одинаковых черных глаз?
Гром приблизился
Он проложил дорогу в наших ушах
Лил дождь, а мы задержались
у входа в пещеру
Ожидая привычных потоков
предвидя обычные порывы шквала
Как племянник мог остановиться
у нашего дома, нагрузив плечи
Городскими покупками
овощами и одеждой
Этот племянник, что часто был хлопотным
который был тихим во время равноденствия
Но всё же от крови
нашей сестры.
Ты, ты Цербер, четвероногий
что останавливает нас этой ночью
Пока молния
разбрасывает вокруг солому
И деревья необычно блестят?
Мы, четыре человека, заблудившиеся
на беззвездной горе
В середине года,
Твой вопрос «Вы войдёте?»
Что он значит?
* Область на юго-западе Италии, которая известна своими античными руинами
«КТО ПРИМЕТ НАШЕ ПОДНОШЕНИЕ В КОНЦЕ ЭТОЙ ОСЕНИ?»
Сеферису*
Та копна волос белым утром
Мы встали рано, когда зерно было самым тяжелым
а земля уносила листья на свою лестницу
Мы, наши руки в жару, почувствовали холод
когда солнце сделало оборот, ушло нам за плечо
Это был холодный свет; мёд в кувшинах
открытая и закрытая раковина.
Ты из толстой скрутки, как серёжка
твои волосы, свисающие и грубо сплетенные,
Будто, идя к воротам, кто-то остановился
и поднял этот предмет, закричал «древний»
Могильщику, который сопутствует открытиям,
ни грамотному, ни слепому, чей вес
Давил на песок, как шлем
прижимал его кудри.
Этот плод земли помнит
тепло печей на своем мраморе
Роса на его колоннах
и в его ветвях ветер
Бросающий в цистерну
содержащие силу семена,
Мстительные бури и потом
тощие сосны как они есть,
Медленно поднимается животное
по гребню горы,
Неся для нас бронзу,
кто не будет здесь во время жатвы.
* один из важнейших поэтов греческой литературы XX века, лауреат Нобелевской премии
