Уязвимость связи: о посмертной книге Александра Петрушкина «Слепые пятна»

Текст о 70-страничном сборнике (целиком можно прочесть здесь) разбит на небольшие фигуры, которые выделены мной при чтении. Так книга приобретает характер рассыпавшегося и заново склеенного словаря, но между словарём и книгой возникает такая белая пропасть, что её могут ветвисто заполнить какие угодно другие фигуры.

Не все из них имеют потенциал для развертывания, некоторые способны к тавтологизации, но это то проективное пространство, которое проницает и нарушает однородность и чтения, и письма.

ОТЛИЧИЯ

Рекаталогизация

                                           слепые пятна

ЛАПИДАРНОСТЬ

                                                                              ландшафт

(ПУСТОТЫ)

АТТРАКТОРЫ

ГОВОРЯЩИЕ

ОТКРОВЕНИЕ

    операторы                        операторы-2

нехватка

                                                           Гибриды

                                                                    Звуки

                                                                                            ГРАММАТИКА

ВЛАСТЬ

                                          слои

взгляд

Поверхности

                                                                                       скобки

                          видение

                                                     запаздывание

возвращая

                                                                                             ЦЕНТР

                                                                                              поворот

                                                                                                                     Процесс

Начертания

КОАН

прорастают

                                                                              топология

тьма

сон

              Логика

                          мета

приостановки                                                                                                             свет

НАКАПЛИВАНИЕ

                                      происхождение

ДВАЖДЫ                                                                                                                                        КНИГА

Призор

ОТЛИЧИЯ

Петрушкин – наследник уральской традиции метареализма с его тяжеловесными метафорами, где создаются объекты, обретшие новые свойства.

«И в глазах прорастут пятаки» (Андрей Санников).
«а не дотронешься, и отраженье намокло» (Евгений Туренко).
«за окнами воздух стоит удивленный» (Виталий Кальпиди).
«Кошмар подымался на пятый этаж. / Ступал, как по рёбрам, к тебе – без промашки» (Юрий Казарин).

Но он наследник, переписавший права: каждого, кого цитировал, цитировал прямо, элементы поэтики заимствовал грубо, открыто. Так он усиливает рябь отличия: ты слишком близко мне, поэтому ты другой.

Что происходит с предметами, если их извлекают из привычного контекста, ставя в подобную, но производную среду? Свойства не проявляются в должной мере, объекты недоделаны, «неполноценны». Так получаются не застывшие образы, воплощение которых можно отследить, а существующие в преломляющемся движении, они еще не имеют устойчивых форм и не будут.

РЕКАТАЛОГИЗАЦИЯ

Поэтика Петрушкина основывается на перевзвешивании поэтических элементов – мы берем узнаваемые элементы стиля, ту тяжесть, из которых она состоит, даже места пустот и сильных соотношений – и переносим в иную структуру, точнее – в пространство, позволяющее реализовывать иную наполненность.

СЛЕПЫЕ ПЯТНА

До этой книги происходило то, что выше по тексту – чаще всего в рамках силлабо-тонической поэзии. В посмертном сборнике цитаты, заимствования, связные предложения, рифмы, полнота квадратного пространства – всё выброшено. Остались прорехи и самые стойкие формы слов, связей.   

Чтобы оставить, понадобились («асфиксия озарения»): недоверие к высказыванию, его полноте, сочетающееся с заботой о каждом слове и знаке, экономность, преломление времени, воплощение и развоплощение, линейное и нелинейное, свойства и формы к ним, прочее.

ЛАПИДАРНОСТЬ

Это шаткая <…>: образы станут увесистыми, даже без видимых опор между ними.  

«[промежуток между промежутков / = вещь]»

ЛАНДШАФТ

«Слепые пятна» близки Айги с его текстами, расположенными, как части пейзажа, на белом ландшафте. Но пространство Айги раскинуто вширь по семантическому горизонту, так, что дальние точки неотличимы от ближних – дистанция между ними схлопнута. У Петрушкина белое – вертикальное: оно уводит к Абсолюту через всевозможные типы зияний. Белизна нужна, чтобы обозначить глубину провалов между соседними элементами.

ПУСТОТЫ

Петрушкинские <…> и провалы обозначают возможность доступа «в сокровенное» – соответствие межмирных <…>, позволяющих перемещаться из реальности в трансцендентное. Тесная разобщённость: <…> интимны, хрупки.

И лопасти [вырезают / творение слепыми пятнами].

АТТРАКТОРЫ

Петрушкин, перенаправив потоки семантических и прочих энергий, создал новую эргономику: всеобъемлющая компактность, состоящая из скрытых и явленных элементов, – где обе стороны равновесны.

«<…> это наименьшее множество, к которому всё стремится» – иными словами, выкидывая из фазового пространства всё, что может быть выкинуто».

***

стал самым простым числом

смотрю через смерть

в свою беспредельную жизнь

которой играет котенок

ГОВОРЯЩИЕ

Нет наблюдателя или субъекта, производящего речь. Он рассеян: рассеян не только в смысле среди других элементов, но и изнутри: это неплотно удерживающиеся рядом друг с другом сегменты речи, отделенные от носителя, оказавшиеся в разреженном текстовом пространстве, которое наполняется благодаря разнонаправленности зарядов этой разреженности. И сегменты речи обращены и друг к другу, и вне, и к видимым пустотам текста.

***

книги дикобраз

топорщит иглы страниц

под ладонями букв

отходишь

смотришь

как ровно дышит

[теперь]

тобой

Слова функциональны – они обостряют просветы между друг другом (это подлинная материальность) и загораживают место за собой, место сквозь себя.

ОТКРОВЕНИЕ

***

свет веток   контур снега

кто идет

меж контуром и светом

чьи следы – нет

[не паденье]

восхожденье над собою

Не предъявление субъекта, а движение к нему, так совершается не подмена – но «…» (хотя его не совершить): искание открывает место для божественного, а движущийся утрачивает прежнего себя.

ОПЕРАТОРЫ
   

Квадратные скобки, нижние подчёркивания (подчёркивающие пробелы), это <…>, регулирующие скорость подхода к пустотам, остроту взгляда, знаки удержания на краю слов.

С другой стороны, квадратные скобки могут выглядеть и знаками овнутрения речи: но в этой книге Петрушкина и так все слова уже погружены в пространство пустот, это речь второго порядка, опять производная.

«[пауза слова в прямой речи]»

ОПЕРАТОРЫ-2

***

кожура [тоньше

взгляда] скальпелем надрезаю

ждет когда раскроется душа

Еще один имманентный <…> движения: перенос строки – переступание. Разделение на разные строки «тоньше» и «взгляда» обостряет хрупкость синтаксической связи, показывает, как слово «отвлекается» от возможности видимой коммуникации с другим словом – направляя свою энергию связи в соседнее – интенсивно пустое место.

Замирание: уязвимость связи.

НЕХВАТКА

Речь здесь – не <…>, а не не избыток, как в большинстве других книг Петрушкина. Это нарастающая достаточность, саморегулирующаяся мера, или камертон?

ГИБРИДЫ

***

весело

качается

медуза

лодки

души

выдувая

воды себе

из легких

весел

Соединение слов, отсылающих к объектам и явлениям разной степени материальности, порождает поэтические образы особой плотности, с иными свойствами: это тончайшие <…>, где медузы-лодки-души – расслаиваются и соединяются в тающее смысловое напластование, но успевшее породить новые свойства (ненадолго): этот троичный объект дует воду с помощью «легких вёсел», являющихся здесь не приспособлениями, а органами (органоидами). А одухотворена внутренняя метаморфоза в стихотворении фонетическим, звуковой первоосновой языка – ре-формирование.

ЗВУКИ

Фонетика обнаруживает желания/свойства явлений:

«дожди [и их/ двойную жажду]».

Возвращая вещам присутствие первоистока (а у дождя – это «даждь» – давать), он наделяет их ранее утраченной силой. И дождь становится плодоносным для других, отнимая у самого себя интенсивность свойства.

ГРАММАТИКА

***

диктант воды

пространству

скоро начнется

с тишины лицо

<…> больше чем коммуникация – возможность открыться другому.
Она отлична от человеческой <…> отношений.

Вода обучает пространство многому – огромный свёрнутый ряд: отражать, поглощать, погружать, пропускать свет, быть мокрой… Скоро оно начнёт перенимать свойства, только обучающийся слышит в диктанте иное, иную <…>. Потому и начинается с тишины и лица, когда диктовка остановилась.

ВЛАСТЬ

Вода наказующа/милостива, видевшая облик Бога, учит другие лица (вдруг совпадут), наследует от него <…>, <…> как отражение. Пространство вне воды, изменяющейся как таковой, не способно к такой изменчивости – поэтому оно никогда не закончит обучение.

Как человек никогда не сможет соответствовать своей лучшей фотографии с выпускного.

***

всё что ты видел и слышал

[Господь]

озадачен своим отраженьем

Здесь соположение пониманий: «ты» понимает нечто иное, чем его мерцающий адресат (адресат ли – Бог), который…

СЛОИ

Различные <…> бытия отражают друг друга:

исчезающая точка

больше того в чём она исчезает 

Предмет не пропадает в <…>, а усиливает видимость – даже неузнанность. Но саморазрешающийся коллапс. Исчезновение оставляет прорези, остаточную мысль.

ВЗГЛЯД

Нет единой точки зрения: переключение планов, предметы обретают новую материальность, кто-то их утрачивает, зато обретает возможность быть увиденным иначе. Но носитель этого взгляда не всегда есть, может быть и взгляд как таковой – как длительность и направление.

Если субъект, он испещрен зрением: он видит и собственную способность, и себя видит иным, и другого, и может ощущать своё видение как другой (сходно с перспективизмом у де Кастру).

«первый порез на сетчатке глаза»

ПОВЕРХНОСТИ

На одних <…> проявляются другие <…>: гравюра ладони.

Возникающие объекты не имеют чётких границ, проницаемы: гравюра ладони позволяет по-новому разглядывать линии, даже занозы – они возвращают себе визуальное значение.

РИФМА                                                                                                                  СКОБКИ

всё

{что рифмуется}

есть

Текст задает простор<>пространства – тотальность – и то, как оно сворачивается в себя, открывая иную перспективу – но оптику.

<…> здесь – инструмент перехода к трансцендентному через операцию внутри фигурных <…> (обозначающих множества, объединяющие или разделяющие системы уровней).

<…> используются/действуют «перпендикулярно» своему математическому значению: они задают не множество, а то, что располагается между множеством объектов, пытающихся преодолеть уровни (срастись в тотальность), и их единственной возможной функцией: существовать.

Таким образом, <…>ование оказывается бесконечным множеством возможных операций, которые происходят, прежде чем всеобъемлющее сможет стать всем, определившись с тем, как оно будет существовать в «вообще».

ВИДЕНИЕ

***

через осоку

смотрит Бог в тебя

прикрыв свои ресницы

утром новым

Так как божественное в христианской системе координат является вместилищем бытия, то можно (ли) увидеть, как сквозь него проступают другие уровни. Бог, выступая из всеобъемлющего, проявляется через взгляд – удивительный тип движения, не требующий перемещения объектов; он достигает другого через его-другого видение: в момент этой увиденности увиденный и смотрящий совпадают; прикрывает ресницы некто, принявший часть божественного, – и продолжение взгляда (точнее взгляда сквозь прикрытость) позволяет видеть уже не материальное – а темпоральное как таковое – время суток, изменение времени.

ЗАПАЗДЫВАНИЕ

Слова стихотворения <…>ют относительно его цельного смысла – собирающегося после прочтения в облако воспоминания. И реализовано это не как концептуальная предустановка, а через грамматические, темпоральные, графические и эквиваленты наличия (но мерцания) трансцендентного.

***

пишешь

[еще]

письмо Богу

а Он

[уже]

все получил

и ответил

ВОЗВРАЩАЯ

порезались о бегущую линию настоящего

[которого в общем-то нет]

Рефункционализация вводного слова «в общем»: оно уходит от вторичного фразеологического значения, <…> себе первоначальный смысл, указывая на всеобъемлющее.

ЦЕНТР                                                                                                                      ВРЕМЯ

Ресегментация <…>: помещение в >…< стихотворения явления (воронки), приостанавливающей движение/возникновение прямых метафорических и/или фразеологических смыслообразований.

От этого стихотворение обретает >…< – косвенное >…< – оно начинается возможностью, добирается до собственного <…>, который оказывается разомкнутым, нестационарным, зависает в нём и дальше даёт довершиться стихотворению сегментом, отсылающим к начальному.

ПОВОРОТ

Но это не начало/центр/конец – это инициирующее, концентрирующее и приникающее к нему с обратной стороны: то есть если рассматривать стихотворения Петрушкина из этой книги как схематический объект: его слова нужно повернуть на 90 градусов влево.

Иногда это реализовано в рамках одной строки: «мир провал в сердце».

ПРОЦЕСС

другое дерево смотрит с берега

себя опознавая листопадом

НАЧЕРТАНИЯ

Маркеры укрупнения, приближения, изменения степени вещественности слова. Материально так оно и есть: жирный шрифт тяжелее и больше занимает места в пространстве, чем без дополнительного начертания. Он имеет другую вещественность.

КОАН 

<…> предполагает преодоление двоичной логики, вообще логики, завязанной на рациональном: поэтому вопросы и ответы (вместо них здесь выступают сегменты стихотворения – слова и их связи) асимметричны.

Из авторской аннотации к книге:

«Стихотворения, вошедшие в данный сборник, можно было обозначить как русские коаны, темы для всматривания в то, что лежит (или может располагаться за видимой нам реальностью)».

ПРОРАСТАЮТ

Объекты <…> друг сквозь друга: сажающий дерево становится деревом и далее в крылья бабочки. 

Разреженное пространство – точнее пространство, откуда можно силой напряжения этой разреженности перейти во всеобъемлющее – где слов не будет совсем – только чистые энергии и направленности – как квантовые флуктуации.

ТОПОЛОГИЯ

***

сплетаясь в узел

мир станет глазом

кто гордиев его

раздвинет свет

Тексты Петрушкина в «Слепых пятнах» – это <…> невидимой местности: он задаёт – не всегда радикально разные – но часто отличающиеся принципы того, как могут быть расположены силы, объекты и процессы в континууме/универсуме.

ТЬМА

бегун пытаясь сорвать ее

вырастает в пещеру

Интенсивность движения позволяет превратиться объекту-актору в нечто: бегун становится пещерой: вместо объекта-движения появляется объект-поглощение. <…> расчерчена энергиями не виртуально – но так как не поддаётся взгляду – всё-таки виртуально.

СОН                                                                                                                       ЛОГИКА

***

лошадь длинней своего пути

когда внутри у нее

еще не проснулся

сон жеребенка

Объект внутри себя содержит причинный объект: сын своего отца, если соответствовать <…>.

Но упор всё равно на движении, процессе перехода (просыпание) и странном пространстве <…>. Проблемное: >…< – процесс или простор?

Лошадь порождает и собственный путь: рождение жеребенка возможно как процесс сновидческий: объект материализуется из >…<, пока он не бодрствует, он не рождён – он в ином, потенциальном слое бытия. 

МЕТА

***

] в начале

исчез я]

затем появились цитаты

{которые я посчитал собой}

Тексты выходят и на <…>уровень – здесь об этом свидетельствует не только вывернутая вне скобка, но и указание на субъект письма.

Время в тексте выше преломлено, нелинейно: потому что сосуществование текстов, их следов и автора невозможно в одной темпоральности. Исчезновение пишущего проявляет цитаты, прошедшим временем возвращающие субъектность автору. Но ограниченные фигурными скобками – автор заперт в процессе переноса значений. На самом деле он – угасающая цитата, теряющая первоначальное значение, а не текст и его следы.
 

ПРИОСТАНОВКИ                                                                                                       СВЕТ

***

[наши мертвые

нас не оставят в живых]

смотрит горгона

в лица веселые их каменея

[мама и папа уходят в живот своей смерти

завтрак на стол накрывает ладонь снегопада]

снежны крестов куличи

и Потьму освещают

Грамматически здесь объект с субъектом не могут поделить действия. Потому что окаменение – и так процесс <…> процесса. <…> развернуты в разные плоскости, метафорические ряды. Даже белое освещает тёмное потому, что >…< (по-петрушкински) – это превращение, а не преломление и не отражение. >…< – разновидность взгляда.

НАКАПЛИВАНИЕ

Хайдеггерианское «язык – это дом бытия» Петрушкин переиначивает: бытие и вне языка, и обнаруживается там, где раньше не присутствовало: внутри птиц, дождя… Объекты от стихотворения к стихотворению <…> свойства других предметов: после птиц, клюющих время, содержащих свет, дождь тоже оказывается птичьим и начинает клевать.

***

шум пустого разговора

дождь взаимного молчания

клюет скудные крошки

за осиротевшим столом

во дворе

Но кем бы язык был без слов? Было бы что копить…

ПРОИСХОЖДЕНИЕ

***

выплавил колокол

из гула

набирал текст

припоминая все

выкручивал нить дыхания

из лабиринта легких

легких не стало – остались:

гул текст [вспышка слева]

Текст фиксирует собственное <…> и смысловые узлы: ближе всего к авторскому продуцирующему сознанию, он набран без особых начертаний – он весь располагается на этой стороне.

ДВАЖДЫ                                                                                                                  КНИГА

                 Текст и его отражение,

***

вытягивает шею тень

пытаясь твердь достать

гусиной кожей

с обратной стороны

бегун пытаясь сорвать ее

вырастает в пещеру

,повторяется <…> в книге – один раз в середине и один в самом конце. Видимыми словами они не отличаются, только графикой и строфикой. Так книга накапливает изменения, но пытается удерживать связность. Но это уже движение не внутри одного текста – а выпрастывание из пустот между текстами >…<.

ПРИЗОР

***

круги над водой

азбука брайля

для разговора

рыб и водомерок

Каждый предмет, явление преломляют под себя языковые законы, сборки. И сам поэтический язык оказывается вместилищем, где переизобретаются силы и смыслы. Тексты Петрушкина указывают туда, в ту сторону, где у каждого стихотворения будет новое языковое воплощение – возможно, даже вне слов (их и так мало). Стихи будут всё дальше от наличия слов – всё ближе к наполненности, Петрушкин уже там.