Ингеборг Бахман. В грозу этих роз (перевод с немецкого Марка Белорусца)

В ГРОЗУ ЭТИХ РОЗ

В грозу этих роз куда ни глянем,

ночь шипами озарена, и гром

громкой листвы, тихой прежде в кустах,

теперь идёт за нами по пятам.

ВСЕ ДНИ 

Война больше не объявляется,

а продолжается. Неслыханное

стало будничным. Герой

пребывает вдали от боёв. Робкий

выдвинут в зону огня.

Униформа этого дня – терпение,

знак отличия – жалкая звезда

надежды над сердцем.

Ею наградят,

когда больше ничего не станется,

когда утихнет ураганный огонь,

когда враг станет невидим,

а тень вечного снаряжения

покроет небо.

Ею наградят

за бегство из-под знамени,

за храбрость перед другом,

за выдачу нестоящих тайн

и за пренебрежение

любыми приказами.

ПАРИЖ

Распятые на колесе ночи

спят, потерянные

внизу, в гремящих коридорах,

но где мы, там – свет.

Цветов полно у нас в руках,

мимоз собралось за много лет.

От моста к мосту ниспадая,

слетает золото в реку, задыхаясь.

Холодный это свет,

пред воротами холоднее камни,

наполовину опустели уже

чаши фонтанов.

А что, когда, от ностальгии цепенея

до вьющихся волос,

останемся мы здесь и спросим:

а что, когда мы устоим пред здешней красотой?

Поднятые на колесницу света,

и даже бодрствуя, мы потерялись где-то

вверху средь улиц гениев, вдоль парапетов,

но где нас нет, там – ночь.

МАРТОВСКИЕ ЗВЁЗДЫ

Далеко ещё до сева. Выступают

прогалины сквозь дождь и мартовские звёзды.

В формулу бесплодных мыслей

укладывается универсум подобно свету,

скользящему поверх снега.

Окажется под снегом и пыль,

и что не распалось, что после станет

пищей пыли. О вздымающийся ветер!

Снова разрывают плуги тьму.

Дни становятся дольше.

Долгими днями нас высеют без спроса

в те кривые и ровные разрывы,

звёзды отступят. Мы раз и навсегда

взойдём или канем, не выбирая,

дождю послушные, а напоследок – и свету.

ТЕНИ И РОЗЫ И ТЕНИ

Под чужим небом

тени и розы

и тени

на чужой земле

средь роз где тень

в чужой воде

моя тень