Виталий Зимаков. Окна в корнях

***

никакой это конечно не символизм

и не церковь стыда по свенсен коул

это к лестнице врастающей в отражение облака

от лесной земляничной поляны ползёт слизень

когда-то мы убежавшие из дома дети

верили в жизнь волос и ногтей после смерти

спустя год войны уже не удивляюсь как погоде

что вокруг делают вид будто ничего не происходит

уподобившись пеликану под тем что было мостом

в пустыне где и тигров не осталось

хинадзуки покидает то что было городом

а без неё перестало

***

в коробке с карандашами

глобальный север и отчуждение

стоит заснуть родные мёртвые во сне навещают

около пяти просыпаешься к ночной смене

на велосипеде смешанный лес листать до ближайшей ста-

нции глядя через окна в корнях на город оплетённый золой

по внутренней спрятанной от солнца стороне листа

такого же как эти корни вырванного с землёй

***

детским конструктором разбросаны у леса

разноцветные контейнеры день

за днём поднимаясь от станции

к светофору на перекрёстке набережной

смотрел как сквозь разбитое стекло

над железной дверью кирпичной башни

вылетали и влетали икшанские голуби

рваные обои в комнате прикрывал постер

из фильма когда зацвёл миндаль водитель

корпоративной маршрутки говорит что за эту зиму

несколько раз видел лосей

перебегающих дорогу по ночам я принимал

фуры гружёные землёй больше

всего почему-то было цветов и земли

***

ночью на лодке между островами

озером настолько большим

прошелестел доминиканец мари-ален

что здесь бывают шторма

что звёзд треснувшие иконы

цепляются за кроны и птиц беспокоят

подтопленные их светом мостки лодки деревья

складываются в раннехристианский баптистерий

говорю соседскому коту

паутинка развивается на ветру а я отстаю

бросив велосипеды у ржавых рёбер ангара

над карьером садового товарищества «цирк»

шли к кулисам и пропадали из вида

***

монастырской кошке плевать на заповеди

йегера для богемной кристиании подслушав

как когтит-пишет только свою жизнь

греясь на могильном камне

не просит прощения за скандалы в кристианийском театре

можешь звать её хоть цинтия хоть цианотипия дело не в именах

просто кроме неё больше некому позаботиться об этих камнях

***

около двух часов ночи в пустом вагоне

застрявшей «по техническим причинам

на неопределённое время» электрички

думать что вот туман рассеется под утро

а ты так и останешься нелепым и ебанутым

***

головы муз свалены за стеклом

художественной школы имени каждого кто не спасся

люстра с её отсветом на стекле под потолком

и лампы по бокам пасутся крестом

это база

это сквозит на плёнку земляной свет

как бы наощупь из-под груды

как бы сквозь взрезанный конверт

и плотно сомкнутые губы
 

***

сахарный человек пережил моего деда на четырнадцать лет

умерев в том же августе проснулся от боли слишком глубоко

вздохнув кошка перед ноутом словно досматривала любовников

с нового моста каракса ну та финальная послеснеговая сцена

герои жюльет бинош и лавана летят на носу баржи над сеной

помнишь дени лаван привёз из одессы камень и колокольчик

я слушался pal judy считая коз в полуразрушенном ангаре

насчитал семь спрятавшихся от жары самураев

(восьмым был костельмановский фонарь

горящий да-да в брошенном подъезде)

не в том ли августе бабушка взяла меня за руку

когда нам было «харкать кровью» обещано

вечно всё путаю