Даня Данильченко. Красивые действия с хлебом (с послесловием Юлии Тихомировой)

Много кто видел пивоваровскую серию «Красивые действия», но далеко не все знают историю её создания, ровно как и то, что в изначальном варианте она называлась «Красивые действия с хлебом» (об этом помнят несколько человек, из которых двое – Пивоваров и я).

Дело было в Праге, около тридцати пяти лет назад, Витя тогда готовился к своей ретроспективной выставке в Высочанах. Знали бы мы тогда, сидя на кухне втроём (я, Витя и Славицка), что произойдёт уже совсем скоро – в мае восемьдесят девятого. Но мы не знали. Мы пили и закусывали. Хлебом. Пражским, конечно.

Тогда я посмотрел на Милену и сказал: «Как же красиво женщины пьют водку!» На что она, нахмурившись, ответила: «Не всё ли равно, как пьют? Важнее то, как закусывают. Даже если это хлебная горбушка». «Но почему ты говоришь унизительное "даже", когда с хлебом все действия красивые!» – с улыбкой отметил Витя. И мы захохотали. За короткий срок (кажется, прошло не больше полутора недель) была сделана та самая серия «Красивые действия с хлебом». Выставили её практически сразу же в небольшой галерее рядом с домом Пивоварова. Однако в самом разгаре вернисажа прорвало канализацию и все работы были непоправимо испорчены (галерея находилась в подвальном помещении Старой Праги, поэтому откачивали воду отвратительно долго).

После этого и была сделана новая серия по старым эскизам, которая вошла в историю, как «Красивые действия». Хлеб решили убрать, поскольку Витя выделил для него отдельную работу.

Но судьба первоначальных работ не давала мне покоя, пока я пару лет назад не обнаружил в своём старом чемодане отпечатанный специально к выставке ксерографический каталог работ! Он был в отвратительном состоянии, пошёл горбами, а некоторые листы и обложка, видимо, куда-то смыло во время прорыва труб (убейте, не помню, как я его подобрал после).

Тем не менее, я, с разрешения Вити, решил опубликовать найденную мной реликвию.

– Даня Данильченко

ВИРТУОЗНЫЙ ЛУБОК, «ХЛЕБА» И ДРУГИЕ ПАРАДОКСЫ ДАНИ ДАНИЛЬЧЕНКО

Во-первых, то, что делает с историей искусства Даня Данильченко, можно назвать парафикцией. Если попробовать найти в истории искусства феномены, сходные с парафикцией по вызываемому аффекту и даже целеполаганию, в какой-то момент неизбежно наткнешься на тромплей. Это обманка, заигрывающая с мимесисом и раскрывающая его пародийную, двойническую ипостась по отношению к реальности. Тромплей – удвоение реальности, но двойник выходит немного неправильным, двойник со сдвигом, доппельгенгер, который заставляет посредством неточного тождества (эффект unheimlich) усомниться в референте, самой реальности. Не стоит думать, будто бы в XVII веке люди не могли отличить причудливый натюрморт в раме от трехмерного пространства – могли, но именно двойник, вскрывающий сюрреальность реальности, сеющий сомнение, пародирующий мир (вспомним: ars simia naturae [1]) нужен был искусству и обществу.

Парафикция – термин уже XX века, который охотно используют теоретики искусства и арт-критики. Парафикция – способ рассказать истории таким образом, что правда и вымысел совмещаются до неразличимости, это полувыдуманные нарративы, апофеоз «ненадежного рассказчика», делирий строгого учёного, горячечный сон искусствоведа. Ключевой момент: при помощи парафикций деконструируется doxa, так называемое расхожее суждение, истории, в которых «всё понятно». При помощи сдвига полувыдумки докса оборачивается парадоксом. Этот самый порождаемый предметом искусства сдвиг в том, что было «общей/расхожей реальностью», роднит парафикцию и тромплей.

Дистанция, которую Даня Данильченко держит по отношению к истории современного искусства (точнее к тому, что является уже классикой современного искусства), при этом не ироническая, а постироническая: глобальный нарратив совриска близок ему, ему хочется вписать себя и своё искусство туда. Игривая и панибратская интонация комментария могла бы быть считана как ирония, но, тем не менее, «Красивые действия с хлебом» являют собой искреннюю вариацию иронического искусства концептуалистов.

Даня Данильченко удваивает историю искусства, а именно нарратив «уже освоенных» концептуалистов, которые сами себя теоретизировали и осмысляли – посредством этого удваивания в реальном дискурсе концептуалистов создаётся сдвиг, автоматизированное восприятие их искусства и истории стопорится. Данильченко не просто присваивает себе историю искусства, но делает с неё копию (принцип мимесиса) с заведомо нарушенной перспективой, создает тромплей истории искусства, её парафикцию, её наив-версию, эдакий виртуозный лубок. В «найденном объекте» Данильченко делает нарочитый сдвиг, наивный shift и грубый штрих – именно такой объект органично вписывается в двинутую реальность.

Кстати, то, что в «найденных объектах» фигурирует слово «Хлеба», а не иные формы производные от «хлеб», заставляет вспомнить серию Анатолия Осмоловского «Хлеба» (2007-2008). Если в такой оптике рассматривать листы Пивоварова, то темпоральная фантасмагория доходит до абсурда, совмещая в одном временном пространстве Данильченко, Пивоварова и Осмоловского. Такая трактовка, впрочем, логична, ведь всякое действие, совершённое с объектом искусства – «Хлебами» Осмоловского, – априори эстетизировано и потому – красиво!

   Купил «Хлеба» [2]

   Заплакал.

– Юлия Тихомирова