Шесть поэтов и поэток вслед за «Сонетом душе и трупу Н. Заболоцкого» Леонида Аронзона (с комментарием Валерия Шубинского)

Прямо сейчас в «Издательстве Ивана Лимбаха» идёт сбор на третье издание собрания произведений в двух томах Леонида Аронзона, важнейшего поэта русскоязычной поэзии второй половины XX века. Чтобы поддержать его выход, «Флаги» продолжают традиционную рубрику «Вслед за». На этот раз на текст «Сонет душе и трупу Н. Заболоцкого» откликнулось шесть поэт:ок: Ника Третьяк, Дмитрий Сабиров, Андрей Лазаренко, Женя Липовецкая, Маргарита Анахасьян и Наталья Игнатьева. Благодарим за комментарий поэта и исследователя литературы Валерия Шубинского.

Сонет «Душе и трупу Н. Заболоцкого» — текст парадоксальный. Он написан одним из самых лёгких, вдохновенных, «моцартианских» русских поэтов, но написан от лица поэта совершенно иного типа – «сальерианского». Но Пушкин знал (и Аронзон знал), что Моцарт — просто хорошо законспирированный Сальери. Его легкость и «безумство» — плод тайного, «постыдного» труда, которые вознаграждается забвением и слиянием с невинной игрой музицированием природы, разваливающей «труп» (человека? разъятой музыки?).

Зачем Аронзон нынешним молодым? А зачем он был нам, не успевшим познакомиться с ним, как он сам не успел познакомиться с Заболоцким? Нас он — кроме непосредственного  наслаждения от стихов — учил смелости разрыва со всеми накопленными социокультурными связями, со всем увесистым самоощущением… ради чего? Опыта пустоты? Опыта растворения я в мире? Чему он учит, например, Женю Липовецкую. Наталью Игнатьеву, Нику Третьяк, Риту Анахасьян? Вопросу на грани прилюдного стыда? Оголённой тишине? Новому слуху? Иноязыкому воздуху? Я никого не старался отбирать по этому принципу, но похоже, что Аронзон продемонстрировал свою женственность, ибо два автора мужского рода в этой подборке выбрали самые косвенные (и полярно противоположные) способы реакции на исходный текст — от прямого пастиша (Андрей Лазаренко) до исчезающих слов-теней с мерцающими остатками смыслов (Дмитрий Сабиров). Но это тоже легитимная реакция.

— Валерий Шубинский

Женя Липовецкая

***

вы сами понимаете куда

ведёт ваш дух избуквенная морось

и как позднее зазвучит ваш голос

он дух не слышит но играет да

он тоже эту музыку играет

выходит или нет вопрос на грани

прилюдного стыда

увы но дух бывает иногда

посередине слова умирает

и вместо музыка он пишет му

и это никого не впечатляет

и как вы думаете почему

Наталья Игнатьева

***

проходишь по голосу

дорога лёгкая лёгкая

скользит из-под ног

каплей пронырливым головастиком

и шаг запускает корни

в оголённую тишину

звучащую саундтреком

рассекающим воздух

возле тела кое-как

прикрытого кожей и воском

на свету поскользнувшись

на секунду закроешь глаза

бог был словом любовь

сбережённым в капиллярах

не раз повторенным

вот твоё побережье

измождённое лёгкое сердце

Андрей Лазаренко

***

Снова Небула над небом

(ага)

А я может вовсе не был

Несу свечу в изнеможденьи я

И на пределах операторской работы

Свеча горит пальто моё в тенях

Я умираю

рекурсия совиной головы

писать о собственном трупе

(Мне смерть дана... Что делать?)

Корнями душ, предсмертными корнями

Зубастый червь меня грызёт.

из моего скальпа сделали парик

(«Труп познаётся в беде»)

нащупаешь компас?

странно,

он опасается, тревожится из-за меня

(И страхом перекошенные лица)

Хотя я уже давно как мёртв

И по небу ходить читая Аронзона

размалывая меня

(«Соскальзывая в тебя»)

помнишь? помнишь? помнишь? помнишь? помнишь? помнишь? помнишь? веришь?

как трупный яд в моих глазах

Будем за них за всех плодиться

с тобой

делай удивительный флориш

Моими конечностями

я буду вытекать и биться головой о шкафчик

Да, забери мою руку навсегда

неприлично легко

жонглировать

Всего одной головой

Постыдным самым будет то,

что мои пальцы разлагаясь

жижея

не смогут скоро продолжать

а гнилые голосовые связки

даже не позволят записать голосяачпв

Дмитрий Сабиров

Маргарита Анахасьян

***

всю жизнь душа прорастает в одно сводчатое гулкое тело

как бутон которому не пришёл ещё срок

насильно раскрываешь пальцами

лезешь в цветочную плоть

говори говори со мной

он молчит

иноязыкий воздух разрывает лёгкие

как охотничья дробь

и душа выцарапывает изнутри мои близорукие глаза

чтобы я могла отзываться только на твой голос

на письма которые ты мне не пишешь

поэтому зови меня хоть каким-нибудь именем

всё что ты вспомнишь окажется мне сродни

он выходит в сад как двуликий янус

душа и тело сросшиеся по хребту

почти что неразделимы

они навсегда принимают строгую форму твоей речи —

окончание метаморфоз

и только сбивчивая природа

наблюдает за этим траурным шествие

Ника Третьяк

***

Во сне приходит зверь,

В его зубах зажатая поёт полынь,

То жидкая, то хлыст, то острый стержень

На язвенный пророщена язык,

Корнями изгибаясь из-под глаз

И уходя за лёгкий гибкий холм;

Должно быть, верный зверь принёс —

Пружиной крученную трубчатую кость

Играя, переложит на ладонь,

Но песни первый звук будь сколь угодно тих —

Железный стебель выпрямлен в висок,

Продавливая череп новым слухом;

И корешок волшебный проглотив,

С тех пор язык мотает проволоку дара,

Сплетая клетку зверю моему;