Вслед за Туром Ульвеном: стихотворения восьми поэтов и поэток
Апрель. На тающем снегу — пятна крови после побоища диких котов. Кошачье боевое искусство не ведает истории. На батальном полотне Альбрехта Альтдорфера, написанном в 1529 году, вид открывается такой широкий, что всё сражение напоминает блестящую рыжую шкуру из копий и плюмажей, гигантского зверя войны, составленного из живых людей. Вдали синеют море, небо, горы. Там, на непокорённых вершинах, никто друг друга не убивает. Но когда спящий блуждает, никем не видимый, в темноте, то кто знает, набросками чего служат эти беспомощные жесты: то ли объятий, то ли захвата за шею, то ли чего-то третьего, не поддающегося определению.
— Тур Ульвен (пер. Нины Ставрогиной)
·
Катастрофическое письмо Тура Ульвена в выбранном тексте меняет своё направление — от разорванности оно устремляется к целостности, от равноценности каждого звука и образа — к попытке построить место наблюдения, смотровую/слуховую/чувствительную площадку, с которой можно будет попробовать описать всё. Вместо вопроса этики — «как это может существовать вместе» — Ульвен, скорее, задаётся вопросом физики — «каким образом оно продолжает быть рядом». Эта интенция обеспечивает магнетичность — в любом случае архитектура письма, даже отстраивающаяся от заданного текста, будет прилегать к нему. Избежать опыта «вслед» не получается. «Природа вещей», масштабированная полотном Альтдофера, вытягивается до последнего этажа.
— Лиза Хереш
Марина Богданова
***
речь неба теряется в момент чувственного познания
оно видело смерть консервированную консолидацию страха
зернистость скорби по молочным платочкам рыбьих скелетов
и не единожды погибало
медлительное совокупление голубой мякоти с взломом
семантического пространства
обещает фрустрированную плотность пероксида натрия в воздухе
выбеливающего в памяти шерстяную структурную решетку
им дышат те кто рекурсивно смотрит со стороны
и думают, что война похожа на любовь
тем что она настоящая только тогда когда все акторы мертвы
но говорить об этом не принято
нахождение в состоянии изнеможения
заставляет убивать и быть убитым высотностью горных ракурсов
так завещал четвертый месяц в латунных перчатках
способный только к нерепрезентативной абстракции
проводящей политику невмешательства в стабильную однотонность
потому что нельзя думать о том что ты не видел
но говорить об этом не принято
противогаз помогает доказать отсутствие интенциональности
ведомства по борьбе с переворачиванием орнамента
гибели на сторону где возможность бросать камни отрицается
люминесцентной теорией трансгуманизма
в ней третий жест несет в себе жертвенное самообъятие
потому что отсутствие действия это тоже действие
но говорить об этом не принято
небо наблюдает за распылением света на продолжающуюся жизнь
охлажденные мыльные языки несовпадение ожидания и пряток в слоях
глянцевых солнечных отражений на треснувшей эмали
и не может сказать ни слова
Святослав Уланов
ВОЙНА НЕ ВЕДАЕТ ИСТОРИИ
Туру Ульвену
1.
сон, в котором молния ударяет
в дерево
и оно падает. возможно ли
соотнести масштабы?
безымянное дерево пало жертвой случая;
безымянный солдат оказался в прицеле —
но был убит залпом артиллерии.
2.
оптика разыменования, расщепления.
зверь войны оставляет следы
во времени — не в ландшафте:
памятные даты что содержат в себе?
больные антероградной амнезией
отдают себе отчет о своих действиях, но потом
вся их деятельность пропадает из памяти.
интервалы отсутствия.
3.
«я ощутил присутствие объема,
что комнатою звался угловой».
4.
теги разнокалиберного отчаяния:
смысл, интерпретация, ложные воспоминания.
Вероника Голованова
***
Капли крови на ступенях перехода метро — и ещё мелочь — всё, что осталось после падения. Сколь хрупок человек — ему не благоволит высота собственного роста. И всё равно разверзается гигантское туловище войны, а внутри всё то же: мелочь, капли крови, судороги, будто кто-то упал во сне, но глаза открыты… Шум ветра. Пение из-за ветвей. Апрель. Мы сидим в лесу. Ты говоришь: как приятно слушать птиц — и не есть их.
Роман Шишков
ИТИНЕРАРИЙ (WASD)
W
в приближении шершавой реки даже камни заговорят
A
упругий взгляд музыканта с древней фрески царапнет твой и без того потрескавшийся профиль
S
оказавшись невтовремя-невтоместе стоит лечь на асфальт и стараться как можно дольше ни о чём не думать
D
место побоища: страницы книг, фрагменты картин и географических карт пришпорены снегом
(ДОПОЛНЕНИЕ)
снега не существует
Вероника Соболенко
***
1.
что-то всегда вместо головы
открывается на рассвете и
обрезает
кроме слуха
следы
2.
в дождливые дни
первые шрамы
расходятся
изнутри наружу
глаза падают вниз
3.
пусть мягкие корни и почва
говорят с солнцем
пока туман
не рассеется
4.
наблюдатель
вызывает вражду
5.
упала
на ветку
жадная до тепла хочу
присоединить
жжение, онемение
вот-вот погаснет
6.
из тела
распускается цвет
не обнять
небо
7.
там написано, не здесь
тысячи миль рек и гор
ветер уносит
несколько листьев
где не видно
8.
люди сгорели
одежда их
нет
Александр Фролов
ОТКРОВЕНИЕ ВЫЖИВШЕЙ ЗЕМЛЯНИЧНОЙ ЯГОДЫ
Апрель. На тающем снегу — пятна крови после побоища диких котов.
Кошачье боевое искусство не ведает истории.
— Тур Ульвен
По углам земляничного поля ты расставил своих боевых тигров.
Ни одной целой ягоды — все раздавлены в пылу смертельных игр.
Ты стоишь в центре месива — красный от крови или сока, важно ли?
Веки опущены и руки болтаются на ветру, как бумажные.
Груды тел — фолианты камней — громоздятся до горизонта,
Закрывая от меня — полураздавленной ягоды — низкое, желтушное солнце.
Тебе снится апрель, белый снег со следами бойни кошачьей,
И ты — сомнамбула — тянешь к ним раскрытую руку, но будто за сдачей.
Твои тигры не спят, а ты всё больше им напоминаешь клубнику —
Бормотание, жесты, шаги ветвятся и к земле, как ростки, никнут.
Недобитая когтем — я одна — срез дыхания, прорастаю углом пятым
В сон апрельский твой, и ты видишь меня то кустом мяты,
То захватом за шею, то объятием, то чем-то третьим,
Стёртым смоченной в спирте ватой.
Анастасия Кудашева
белый гриф заоблачных равнин:
*
свежестью веет горной оттуда, где всё отступает
заворачиваясь в раковину и превращаясь в гул
так трава пробивается вопреки, и добрые люди
заглядывают в глаза тому, кто не в силах отвернуться
от первородного столкновения
и вот-вот побледнеет дотла
*
последний снег претерпевает возвращение
рас-собираясь в облачные сгустки
освобождённых тайн
в глазах Никого –͙ в͙с͙е͙г͙д͙а͙-͙р͙а͙с͙с͙в͙е͙т͙ из отстоявшейся тьмы,
преобразованной в беспилотный полёт бесплотности
*
находясь в слитке невольно раскачиваешься
как маятник вопросов
на крючках которых –͙ предчувствие ответа
¿͙ ͙¿͙ ͙¿͙ ͙
на все вопросы ответ один
потому что мы –͙ т͙а͙й͙н͙и͙к͙и͙ ͙с͙а͙м͙и͙х͙ ͙с͙е͙б͙я͙
*
м͙н͙е͙ ͙с͙н͙и͙т͙с͙я͙ ͙ч͙т͙о͙ ͙я͙ ͙з͙а͙г͙л͙я͙д͙ы͙в͙а͙ю͙ ͙т͙е͙б͙е͙ ͙в͙ ͙г͙л͙а͙з͙а͙
͙а͙ ͙т͙ы͙ ͙в͙с͙ё͙ ͙р͙а͙в͙н͙о͙ ͙м͙е͙н͙я͙ ͙
͙н͙е͙ ͙в͙и͙д͙и͙ш͙ь͙
͙б͙л͙е͙д͙н͙ы͙й͙,͙ ͙к͙а͙к͙ ͙к͙р͙у͙ж͙е͙в͙а͙ ͙в͙е͙к͙о͙в͙
*
мы –͙ граница светотьмы и не нам обдумывать
грехи друг друга
только если.͙.͙ ͙о͙п͙л͙а͙к͙и͙в͙а͙т͙ь͙
ночью, в глубине тишины
(когда птицы ещё недостаточно проснулись,
чтобы подражать ангельским голосам)
слагая двуединые жесты
в͙ ͙с͙в͙е͙т͙о͙в͙о͙й͙ ͙п͙ы͙л͙и͙ ͙в͙с͙е͙г͙д͙а͙ ͙н͙о͙в͙о͙г͙о͙ ͙в͙р͙е͙м͙е͙н͙и͙
по памяти о том
как ушедшие поезда возвращались
чтобы забрать нас с собой
собирая в кувшин
векторы-слова –͙
светящиеся тела внутренних слёз
высекающих рассвет
для непогрешимого будущего
под музыку которого
мы снимся и отражаемся
водой в бессловесной воде
*
в белом грифе заоблачных равнин
в͙о͙з͙в͙р͙а͙щ͙ё͙н͙н͙о͙г͙о͙
Али Алиев
ТРЕТЬЕ
в восторге оборачиваясь воды обсчитавшись городом
сейчас так переведу на песке с провода помощи слагаемое лего
буквально одну изнутри побоища буду воздуха строчку помнить
лукавые службы и идеальное боевое так детство — шестнадцатого
объективом снял потлача войны снова через исполинскую будто дышит
сможешь осмотреть ли вот музыка она чего? изнутри картины наблюдая
за тобой?
