Галина Ермошина. Пять стихотворений из книги «Двоеточие»

В серии «Новая поэзия» издательства «Новое литературное обозрение» выпущена новая книга стихотворений самарской поэтессы, переводчицы, эссеистки и писательницы Галины Ермошиной. В поддержку издания мы публикуем пять стихотворений из сборника «Двоеточие» — и приглашаем приобретать книгу на сайте «НЛО», в независимых книжных магазинах и на маркетплейсах. 

***

это помощь или помощник,

раздвигающий створки рук,

разводящий мосты,

но — испуг,

что касание встанет вдоль земляной луны,

стирая о стены бока,

пока

чешуя у рыб,

и ты близка,

у квадратного поезда ждать,

сетка москитная, зелень, кровать,

под которой спать

змее, вероятно, проще,

чем заползать под порог,

ну вот, скажешь теперь,

и дверь

с крючка или с петель,

или просто молчанье ключа упрекать

за невозможность и сон вдвоем,

ночь в ночи,

и молчит,

и пишет e-mail наугад,

когда крылья сложила мышь,

ты спишь,

и бабочки в волосах

вьют свои гнезда,

синяя полоса

в глазах

и роса

на лбу,

и руки — створки ракушек,

которые не собрать.

***

Письменные палочки, чернила воздуха, смешай два дождя, продолжи звездную графику канцелярских кнопок. Снимать кожу вечернего молока, кто попросит тебя о металлической занозе, спрятанной в оклике крапивы. Ты внутри тридцать третьего кадра, девятнадцатого сна, отсчитывай теперь — от которого, как угадаешь причину?

***

между августом и китаем

проступают

на стекле, на коже

похожие

на древесные вены

или изъеденный лист

вниз

во время

и вовремя

прикосновений,

то, что само уступит,

или наступит.

не получается спать

если ни ждать,

ни разговаривать рядом,

значит, так надо,

по переплету

окна ли,

воздуха,

речи, слова,

снова

догадываться в складках

таблетки мятной,

минутной стрелки

к мелкой

воде на дне тарелки,

глотка кофейного,

моментального снимка

мимо

августа и китая,

запятая

между именем и тобой

в любой

местности, где проходит обычно

водой расплетенной,

вползающей на восток,

росток

сквозь настил деревянный

между тем, что августом,

и между тем, что китаем,

прорастает.

***

Греки назвали бы его свободой, а потом стали бы учить итальянский, а потом отменили бы все на свете, но пришел минотавр и съел их с листьями. И стал заглядывать одиссею в карты и смотреться в зеркало вместе с алисой. А греки все думали, что умнее римлян, но на олимпе одни самаритяне, а все эти данте, лимфы и лимбы — с лавром оливки липкие лавки. Лишние буквы выплюнул в Лету и улетел пробовать вишню, произносить икс и омега в координатах ветра и света и за спиною Петра и Савла.

***

если не оторвешься от Рима

и если мимо

всех площадей и лестниц

придется,

как водится, или как ведется,

и видится — к воде-посреднице

сквозь среду в одиннадцать,

где она пенится

и берега мешают

от времени отставать,

и вспять — не пятиться,

а стоять

все время

приходится тише,

наверное, мыши

летучие лучше рассказов о птицах

идущих

пешком в пустынной

местности,

эти окрестности

не пугают,

когда вживаешься

и вживляешь

живое в камень,

а после — ставень,

стол, и конечно, веретено,

одно,

отбившееся от рук,

и стук.

твоя наука под именем и песком

вычитывать то, что губы произнесут