Радиоспектакль «Валери Соланас восстаёт из мёртвых» (с комментарием Владимира Бочарова)

Когда я читаю и слушаю сценарий радиоспектакля Софьи Сурковой «Валери Соланас восстает из мертвых», передо мной проносятся сумеречные сны и образы неповиновения. Три персонажа — Полтергейст католического пансиона, Первая лесбиянка в мире, Une écrivaine française — наслаждаются сюрреалистической игрой, «онейрическими выкрутасами» и словно «тоддлеры понарошку лупят друг друга палкой». Между ними — герметичные отношения, слова и вопросы вытекают одно из другого. Недоумение и парадокс вписаны в саму структуру диалогов и явно приносят удовольствие говорящим. Речевые акты в замкнутом коммуникативном пространстве между трех героев существуют как продолжения тел и мыслей. Нет разрыва, невозможно определить, где тело дает импульс мыслям и где мысль переходит в речь. Продолжая традицию абсурдистской драматургии Жана Жене, на гипотетической сцене разворачивается ритуал некоего закрытого сообщества. Три персонажа-фигуры, или возможно общая трехликая сущность, как бы воскрешают, выводят на поверхность из могилы подсознания четвертого героя —  Валери Соланас. Радикальная феминистка, писательница, драматургиня, перформерка, Соланас, в радиоспектакле погребена наизнанку церковного обряда, —  голая, измазанная в грязи, лицом вниз и с широко открытым ртом. Геката, полу-богиня, полу-монстр, собирает вокруг себя культ почитательниц: старух-современниц и других маргиналов. Посвященные в таинства жгут костры, ампутируют конечности гипсовым фигурам, демонстрируют друг другу пожухлые прелести и впадают в транс.

Сценарий охватывает четыре условных места действия: Самое лучшее место на земле, Дурка, Надгробие и Скотобойня. Самое лучшее место на земле оказывается неопределимым и подвешенным: «ни то набережная, ни то газетный цех, ни то февраль, ни то июнь». Дурка — площадка для разговоров о науке сна, для оттачивания мастерства в области сновидения, где герои делятся друг с другом изощренными фантазиями. Акт второй предлагает нам встретиться рядом с надгробием Валери Соланас, где мы узнаем о мистическом культе и таинствах погребения. В четвертом, заключительном, эпизоде происходит эпифания, явление Соланас, родившей себя во второй раз «в истеричных всхлипах, тявканье гиен, лае енотов и пищании крыс». Здесь, на скотобойне, она произносит свой финальный монолог — «Литании Валери Соланас к умирающей от СПИДа возлюбленной». Топография радиоспектакля, разрабатываемая авторкой, Софьей Сурковой, проводит зрителя по краям, предлагая лиминальные пространства на границе мира. Ночные, сумеречные, кладбищенские, хтонические территории складываются в общий ландшафт произведения и одновременно формируют зрительскую позицию. Мы словно оказываемся в компании маргиналов, смотрим на все происходящее из-за темного и теплого угла, по ту сторону здравого смысла, конвенции и традиции. Там, где видела себя сама Валери Соланас. 

В своем знаменитом S.C.U.M Manifesto (Society for Cutting Up Men) (Манифест отбросов или Манифест общества полного уничтожения мужчин) Валери Соланас призывала разделаться с мужчинами всего мира и передать наконец власть женщинам. Это они, мужчины, —  на полпути между обезьяной и женщиной, —  карабинеры, полицейские, коммерсанты, политики, колонизаторы и рабовладельцы, —  создатели мира, в котором никому нет места, — должны быть уничтожены. Хулиганки, бандитки, преступницы и прочий scum обязаны подорвать систему угнетения и насилия, придуманную самцами. Мужчины не способны на любовь, не способны на сотрудничество. В тайне все мужчины страшно завидуют женщинам и хотят быть на них похожими, но страх и одержимость сексом не дают им возможности выкарабкаться из лап собственного малодушия и индивидуализма. Поэтому от мужчин необходимо избавиться. Сатирический, острый памфлет Соланас взывает к мобилизации всех маргинализированных сообществ на борьбу с вездесущим патриархатом. Но по-настоящему знаменитой и культовой фигурой писательницу сделал роковой выстрел в Энди Уорхола. 3 июня 1968 года королева маргиналов и отбросов трижды выстрелила в живот художника, а затем сдалась в руки полицейского со словами: «Меня ищет полиция. Я стреляла в Энди Уорхола. Он слишком контролировал мою жизнь». Такой «заносчивой девкой», «пришелицей», «булимичкой и наркоманкой» Валери Соланас вошла в коллективное воображаемое американцев и всего мира, пополнив бестиарии XX века.  

Когда я читаю и слушаю текст радиоспектакля «Валери Соланас», во мне спорят феноменология и герменевтика. Я ощущаю этот текст больше, чем я его понимаю. В этом и есть, на мой взгляд, особое свойство fringe драматургии. Переживание текста, его кумулятивного движения и развития — сложнее и интереснее, чем социо-культурные знаки, спрятанные внутри. Эти колебания и сгущения языка не столько рождают прямые смыслы, сколько подрывают сам процесс чтения и интерпретации, что в свою очередь и является основным политическим и социо-культурным жестом. Язык возмущается. На темной и ровной поверхности, как в шекспировском Макбете, возникают «пузыри земли». Из этой закипающей материи к нам обращается Валери Соланас: «Каждый день я оживаю во всякой еретичке, во всякой злодейке».  Каждый день, когда я открываю новости и в очередной раз читаю бесконечный поток новостей о войнах, репрессиях, новых видах вооружения, эпидемиях, беженцах, корпорациях и инвестициях, Валери Соланас восстает из мертвых внутри меня. 

— Владимир Бочаров

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

П о л т е р г е й с т   к а т о л и ч е с к о г о   п а н с и о н а

П е р в а я   л е с б и я н к а   в   м и р е

U n e   é c r i v a i n e   f r a n ç a i s e

В а л е р и   С о л а н а с

АКТ I

Явление 1. Самое красивое место на земле

Первая лесбиянка в мире: Гляди — ночь, и я в ней лежу, вся твоя, влюблённая, с тяжёлыми от алкоголя глазами и заламываю себе пальцы…

Une écrivaine française: И восторженна, как всякая любовница.

Полтергейст католического пансиона: И замучена, как всякая новелла.

Полтергейст католического пансиона: Как всякая усопшая женщина, беспредметна; и бестелесно всё вокруг — не разобрать — ни то набережная, ни то газетный цех, ни то февраль, ни то июнь.

Первая лесбиянка в мире: Все дуреют с моей пропащей фигуры — боже! как она пала! Я корчу гримасы, в снови́дении я ещё дилетантка. Этой ночью я приснюсь вам в обличье лучшего мира, захламлённого пустынями зелени, я приму обличье солнца.

Une écrivaine française: Очень сумбурно, словно перемешались пункты в инструкции «как тебя полюбить», словно случайные абзацы; и ты впопыхах являлась мне болотом, женихом, конфетой.

Первая лесбиянка в мире: И что они сказали тебе во сне?

Une écrivaine française: Стоял гвалт, они сменяли друг друга, как мышеловки, я услышала, как, подплывая ко мне со спины, драконы ласково называют друг друга оружием.

Полтергейст католического пансиона: Ну вы и экстремалки, такие занятия могут знатно ударить по кукухе.

Первая лесбиянка в мире: Это ерунда, просто онейрические выкрутасы.

Явление 2. Дурка

Une écrivaine française: Я заучила наизусть сны, как заучивают монографии. Я пересказывала их, лёжа на кушетке, как на любовнице.

Первая лесбиянка в мире: Снови́деть — почти то же, что и играть. Но (!!) в этой формуле сон будет не игрушкой, а правилами игры. Что же тогда будет игрушкой? Твоя испорченная башка. Так и устроена наука сна. Нехитро.

Une écrivaine française: Наука сна — лучшее наше изобретение, самое ненужное и колоссальное. Принцип сновидения невозможно описать. Но некоторые завсегдатаи сюжеты есть в тонкой гибкой брошюрке «путешествие в лучший мир». Например, вот: я пытаюсь ведром вычерпать квадрат, он не кончается. Или ещё: застывшие в небе птицы складываются в шрифт Брайля, но никак не выходит расшифровать их.

Полтергейст католического пансиона: А эротические сны? Такие видите? С ними там что?

Une écrivaine française: Они — моё главное открытие. Вот последний: из остатков, какие были — подвенечной слезы, щиколоток, полупрозрачной, как слюда, простыни, украшений, ложной пропасти — мы сваяли аэроплан.

Полтергейст католического пансиона: И что тут эротического?

Une écrivaine française: Кустарное производство эротично настолько же, насколько эротично лизнуть чужой глаз.

Полтергейст католического пансиона: Я сегодня весь поперёк. Вынюхиваю и выспрашиваю, как жулик. А какой на вкус чужой глаз? Опиши мне его вкус, как сон.

Une écrivaine française: По вкусу глаз похож на сон о драке, но не о такой, как итог большой вражды, а такой, чтоб посмотреть, кто кого побьёт. Так тоддлеры понарошку лупят друг друга палкой.

Первая лесбиянка в мире: Сны подобны вывескам или афишам. «Продаётся нож, похожий на скрипку, исцарапанный смычком от скрипки».

Полтергейст католического пансиона: Сны подобны болезням сердца: могут наделать шуму, могут сойти за кандалы, пристёгнутые к ногам, как пристёгнуты воздушные змеи к мотку бечёвки.

АКТ II

Явление 1. Надгробие

Надпись на могильной плите: здесь покоится Валери Джин Соланас; 9 апреля 1936 — 25 апреля 1988; мученица и иезуитка, образец заразившейся тифом, любительница орфических культов, бубонный корабль. Дурачься и дальше, о Валери!

Полтергейст католического пансиона: Соланас погребена наизнанку церковного обряда, суть изнанки — переврать каждый шаг: тело умершей вывалять в грязи, чтобы предстать на небесах в нечистотах и пертурбации; раздеть; во гробе положить лицом вниз, открыть пошире рот и глаза; гроб оттащить на кладбище, там устроить попойку.

Первая лесбиянка в мире: Её смерть даже круче смерти от самоубийства, но такая же кощунственная. В последних числах апреля восемьдесят восьмого года Валери Соланас выебала себя в рот и сдохла. Не устану ей аплодировать — так бездарно и дёшево умереть…

Полтергейст католического пансиона: В дату смерти Валери по всему миру жгут костры, и ещё: на гипсовые манекены надевают маски с её лицом, потом ампутируют им конечности, а эти сумеречные туловища расставляют наподобие хора.

Первая лесбиянка в мире: В годовщину смерти Валери уродливые старухи, её современницы, раздеваются, показывая друг другу корявые лопатки, мёрзнущие животы, прилизанные к лобку волосы и все жухлые линии тела.

Полтергейст католического пансиона: Какие ещё забавы устраивают о гибели и жизни Валери?

Первая лесбиянка в мире: Есть одна забористая забава, близкая к дезертирству: почитательниц пьес Соланас подвергают гипнозу, их вводят и выводят из транса семь раз подряд, а суммарный хронометраж их оцепенений замеряют сломанным кухонным таймером. Этот спектакль подражает жизни — нечеловеческим усилиям, въёбанным впустую.

Появляется Валери Соланас.

Явление 2. Скотобойня

Появилась Валери Соланас.

Une écrivaine française: Даже моя la meilleure tête pensante française не выкупает, что происходит.

Валери Соланас: Я рождала себя в безудержных рыданиях и рвоте. Я рождаю себя второй раз в истеричных всхлипах, тявканье гиен, лае енотов и пищании крыс.

Une écrivaine française: От этого бреда у меня вяжет рот, как от рябины.

Валери Соланас: Спазмы обуяли мою гортань. Никак не получается сглотнуть слюну, застоявшуюся на языке.

Une écrivaine française: Как долго мы будем хохотать? Пока от хохота не станет страшно ИЛИ пока мне страшно. Замогильная беженка замерла передо мной, как на фото. На шее — удавка, пропитанная уксусом, щиплет кожу, тонкую и сухую, как папирус; гвоздь в крышке гроба; десна кровоточит как блесна.

Валери Соланас: Каждый день я оживаю во всякой еретичке, во всякой злодейке, во всякой эксгибиционистке. 

ЛИТАНИИ ВАЛЕРИ СОЛАНАС К УМИРАЮЩЕЙ ОТ СПИДА ВОЗЛЮБЛЕННОЙ

Заносчивая девка, ты удручаешь меня,

как чужая страна, как быть чужаком

в чужой стране; меня удручает, но и

заводит твой полуживой вид

Пришелица, попробуй раздраконить

свой белёсый шрам от удаления грыжи,

распороть его и вытянуть

из себя пуповину;

подстриги ногти и сложи

их обрезки себе в карман,

чтобы иногда запускать в них пальцы,

как в железную стружку

— я любуюсь твоим

модифицированным бессонницей телом

и дребезжащим по контуру лицом

Сектантка, бедствующая

в вечном диссонансе, эксцессе,

напади на меня, как зевота

только начавшимся утром, а я

впритык упрусь в тебя взглядом,

как упираются голым животом о стол

— какой беспредел!

я буду сталкерить тебя, убожество,

измеряющее себя тем, что у него отняли

Инопланетянка, булимичка и наркоманка

на этом видео: она с заросшим ртом

она течёт как чердак

её щёки светятся, её челюсть сводит

Галлюцинация! любимая, забрызгай мочой свои бёдра

и запиши мне голосовое, в котором будут

все жидкости твоего тела, застывшие,

как руки в молитве

Летучая мышь/циклопка/соперница/

новаторка/пиявка/сломанная иголка

— кто угодно, лишь бы тебе польстило —

ты не в силах достичь

идеала и блеска в эту эпоху террора,

ты навсегда компрометируешь меня,

пугающая пизда