Отрывки из книги «П.А.Е.М=а» (с предисловием Александры Шабатовской, Руслана Комадея и Дмитрия Сабирова)

Евгений Малахин
Алексей Парщиков
Александра Шабатовская
Руслан Комадей
Дмитрий Сабиров

Выражаем отдельную благодарность Эдуарду Поленца, предоставившего нам книгу Евгения Малахина из собственного архива!

Книга «П.А.Е.М=а» — это концептуальное коллективное произведение искусства, относящееся к разряду книги художника, в которой переосмысляется образ книги так таковой и способ существования и генерации текста в ней. Название иронично намекает на литературный жанр, но основной его смысл смещен в сторону инициалов авторов.

П.А. — Алексей Парщиков (1954–2009) на тот момент (1980) — молодой неподцензурный московский поэт, студент Литературного института им. Горького, восходящая звезда нового литературного течения, которое позже назовут «метареализм», или «необарокко».

Е.М. — Евгений Малахин (1938–2005) инженер-энергетик из Свердловска, экспериментирующий со словом и фотографией. Он также неофициальный поэт, фотограф-любитель, кипятящий негативы, страстно создающий авторские книги, методом пересъемки оригинальной машинописи, совмещением с «варёным» негативом, масштабированием, дописыванием текста вручную и др. К началу 1980-х Малахин создал уже около 15 фотокниг.

В авторах также значится В. Осипов (Владимир Пашкин, р. 1954) из Свердловска — писатель, друг Малахина и возможный соавтор некоторых текстов книги. До сих пор выйти на связь с ним не удалось. Сведений о том, как и при каких обстоятельствах была создана «П.А.Е.М=а» и какой вклад внес каждый из указанных на обложке авторов пока не найдено. По всей видимости, она стала результатом встречи двух творческих личностей, стремящихся друг к другу.

По воспоминаниям близких, соратников Малахина, он был знаком с Парщиковым лично. В 1970-е и позже Малахин довольно часто бывал в Москве по работе, был дружен с поэтом Е.В. Бачуриным (1934–2015), через него познакомился со столичной художественной средой.

В «П.А.Е.М=е» представлено пять ранних стихотворений Парщикова, которые до этого ходили только в самиздате: «Улитка или шелкопряд», «Стадион», «Рокировались косяки», «Статичны натюрморты побережья…», «В старом детстве немом, как под партой, темно…». Тексты становятся материалом для художественной интерпретации Малахина.

Книга открывается «ОСВЯЩЕМИЕМ» «юного почитателя и критика Алёшеньки Парщикова» и является «даром» ему от Малахина за искреннее взаимодействие, способность к творческой рефлексии, самообучению и самоиронии.

Длинный подзаголовок в стиле старопечатных книг дает понять, что оригинальные тексты Парщикова подвергнутся трансформации. Анализировать и комментировать их будет Малахин, он приготовит, съест и переварит их /размажет по стенам/. Произойдет взаимодействие текстов с последующей аннигиляцией и возникновением абсурдных новых. Это книга-концепт. Выбранная метафора кухни, кулинарии, поедания и переваривания передает идею трансформации оригинального текста под влиянием другого творящего сознания. С одной стороны, в книга наглядно иллюстрирует идею тотальной читательской интерпретации Деррида и рецептивной эстетики Ингардена, с другой, показывает путь к, пока ещё механической, генеративной модели текстопорождения. Это становится возможным благодаря технике исполнения книги.

Книга формата примерно А4 (29×23,4 см.), типа кодекс, в оформлении использованы плотная фотобумага, матовый прозрачный пластик, клейкая лента, цветные шариковые ручки и нитрокраски. Технически воплотил «П.А.Е.М=у» безусловно Малахин. В похожей технике он создает и собственные книги и, например, книгу ленинградского поэта и художника Владлена Гаврильчика (1929–2017).

«П.А.Е.М=а» имеет выверенную структуру — «пентаплект пирогов» — комплект из пяти разворотов. Начинку пирогов составляют: «абсурдЕМы», «квадрЕМанализы», «П.фА.рши» и «комМЕнтарии». Один «пирог» это разворот, включающий по две «АбсурдЕМы» Малахина, и вклеенные в разворот два листа прозрачно-матового пластика, на одном дан «квадрЕМанализ», на втором оригинальный текст Парщикова, т.е. «П.фА.рш».

Открывающие разворот «АбсурдЕМы» представляют собой зачин, это Малахин до Парщикова, но уже стремящийся к нему. «АбсурдЕМы» предварены «эпистрофемами» из других более ранних книг Малахина, за ними следует трехчастное стихотворное обращение к Парщикову: «На деревянном основаньи / Построил ты себя как дом, / В котором дверь с замком наружу, / А ключ хранится изнутри…» (1 абсурдЕМа). «П.фА.ршем» становятся стихи Парщикова — фото машинописи проявленное на прозрачном матовом пластике. К каждому стихотворению, на другой «прозрачной» странице, дан динамичный «КвадрЕМанализ». Двигаясь по краям страницы сверху вниз по часовой стрелке, Малахин выделяет «слои», «стены», «секторы», «повороты» и «сны» в стихах Парщикова — чувственного, подсознательного, сознательного, сверхсознательного, тезисно конспектируя ключевые моменты в каждом слое: «предопределённые чувства расплывчаты, деформированы до взаимопереживаний то птицы, то зебры, то рыбы…» (поворот чувственного). В финале каждого «пирога» Малахин (вы)даёт вторую абсурдЕМу — собственное стихотворное переложение (переварение) стихов Парщикова: «Вот – взмах и в очернённости толпы / Достигнуто единство галиона; / Но вновь пуста арена стадиона… / И он слабей яичной скорлупы.». Весь малахинский текст написан от руки цветной пастой (красной, зеленой, черной) и только стихи Пащикова даны в машинописи. Открывая «пирог», т.е. разворот, читатель одновременно видит все страницы разом наслоенные друг на друга. Получается такой нестираемый, но просвечивающий палимпсест.

Книгу венчает «присовокупленная-телепатическая П.А.О.В.Е.М=а» Парщикова А. переданная через Осипова В. Малахину («протелепирил ЕМ») и представляет собой прозаический текст, фантастический рассказ, сгенерированный из стихов Парщикова и малахинских переложений этих стихов.

Таким образом, книга становится творческой кухней, лабораторией по переработке индивидуальных поэтических текстов и генерации новых коллективных. «П.А.Е.М=а» динамична, даже последняя буква в названии книги, после знака равенства, при склонении всегда меняется на соответствующие другие. В книге задано и показано движение активного читательского восприятия, интерпретация фиксируется, визуализируется и трансформируется в иное — коллективное самостоятельное.

— Александра Шабатовская

Сочетание Малахин/Парщиков не меньше шокирует меня, чем то, что главный актер Пазолини Нинетто Даволи играл у Эльдара Рязанова.

Малахин — свердловский стихийный «концептуалист» и экспериментатор, мастер на все медиаруки, инженер по профессии. Многие его эксперименты 1970 и начала 1980-х — потоковые: чем больше итераций, тем больше возможно изменений. Эксперименты по обвариванию фотографий, пересвету, химической обработке, вклейки, врезки в многочисленные книги, возобновляющиеся циклы стихов-ударов, сотни супрематических икон — постоянное процессуальное подтолкновение. Однако теории своих экспериментов Малахин не оставил.

Парщикову тоже важна процессуальность, но он предпочитает смотреть на нее с дистанции, не растворяясь. Скажем, «Землетрясение в бухте Цэ» демонстрирует множественность изменений, но описывающий это отстранен, у него холодная чуткая голова.

Когда Малахин принимается за Парщикова, он испещряет его статное дистанцирование, нивелирует. Он оставляет на текстах Парщикова и около них столько знаков, сколько может. Тексты проклеивают друг друга, просвечивают, чернила застят взгляды противопложных букв. Небольшое количество ранних текстов Парщикова из машинописи превращается в буйство визуальных и вербальных рецепций. Малахин вынуждает парщиковские тексты отступить обратно в языковое — в сорастворение с исходным — с бумагой, с языком как континуумом.

И Малахин, и Парщиков чувствуют бесконечную развертку смысла как пространства, но осуществляют ее иначе. Лишь странное книжное столкновение в «П.А.Е.М=е» позволяет разглядеть катастрофически прекрасную встречу как взрыв, после которой творческие энергии двух авторов расходятся в разные стороны.

— Руслан Комадей

Я попытаюсь описать свой опыт работы с рукописями Малахина для этой книги. Первое, что хочется отметить, это невероятная энергия его текстов, написанных поверх стихотворений Алексея Парщикова. Ты словно входишь в реку с сильным течением, но тебя не уносит потоком: есть возможность наблюдения за этой силой, можно рассмотреть разные её слои по отдельности и вместе. Пребывать в таком зазоре различного формата (пустой центр листа в «квадрЕМанализах» и тесное наложение строф-вариаций поверх парщиковских текстов) многого стоит.

Проводимый Малахиным эксперимент — это, на мой взгляд, своеобразная попытка проявить минус-корабль, показать другие возможности и направления метареалистской практики, но не похоронить при этом истоки этой игры, подарить другой взгляд: не только показать, насколько велики возможности метафоры, но и дать читателю прочувствовать на себе ощущение странника, возвращающегося к началу пути, но уже совершенно другим.

— Дмитрий Сабиров