Богдан Агрис. Семь стихотворений из книги «Паутина повилика» (с комментарием Владимира Кошелева)

В издательстве «Русский Гулливер» готовится к публикации вторая книга стихотворений поэта Богдана Агриса «Паутина повилика» (первая книга – «Дальний полустанок» – вышла в этом же издательстве в 2019 г.). «Флаги» публикуют подборку стихотворений из новой книги, предваряемую комментарием Владимира Кошелева.

Поэтический «словарь» Богдана Агриса, на первый взгляд, может показаться читателю неактуальным: странные, как бы вырванные из ушедшего времени слова́ («остья», «восковица», «весточка» и пр.), гуськом, боясь упустить друг друга из виду, выходят на голую плоскость стихотворения и заявляют о себе. Можно ли разорвать между вами связь? – спрашивает автор, прикидываясь физиком. Нет, – отвечают слова. Здесь, кажется, и вступает в силу агрисовский метод, распространяющийся на разные уровни стихотворения: лексический, синтаксический, интонационный и т.д.

В своей лаборатории Агрис каждый раз доказывает словам (и читателю), что связи между ними – это и пущенная по воздуху атласная лента, и упругая пружина, как ни крути, возвращающаяся в изначальное положение. Стихи Агриса – это стихи-в-процессе, т.е. ещё-пишущиеся, поэтому, например, нам не стоит говорить о формальной стилизации или о готовых формах (песенка, считалка и т.п.). Те же «снегири-пустельги» оказываются не риторической заплаткой, напротив: это демонстрация внутренних и ощутимых дистанций образа, точно так же, как и начало последнего стихотворения в подборке «это голубь затяжной // это город раздвижной» – потенциальное расстояние от А до Б (словно в инициалах). Интересно, что проверка межсловесных связей на прочность порой так сильно захватывает автора, что слово (точно отправную точку, если обернуться) уже нельзя идентифицировать: «а после отведём во тихие ст(р)аницы».

Путешествие по таким подспудным путям нельзя обозначить как «современное» или «несовременное», и не потому ли, что именно они – эти находимые расстояния между – говорят нам о мире, каков он есть сейчас? Быть может, «странные» слова в данном случае только модель ускользающей от нас реальности, которую поэту удалось поймать раньше нас.  

– Владимир Кошелев

***

А как входит вода во иволожьи тростники.

А как ходит вода, собирая себя нараспев.

Третьим выйдет водоворот пустельги,

а четвёртым – высокий снегирь,

ещё мельницы будут петь.

Отнесите себя во высокие мхи,

где солёные остья стихий,

где, больна и вольна, хорошеет луна

золотыми ошмётками льна.

А потом возьмётся четвероякая речь

и выйдет дрозд из ореховой глубины.

Он возьмёт себе лишь имена на дворе,

ну а нам – плоскодонка луны:

мы её будем стеречь.

Поверните меня на шершавой реке,

укачайте в пустом тростнике.

Отнесите меня, снегири-пустельги,

чтобы не было видно ни зги.

***

Ты высмотри меня на тонком теле лета.

Я стану для тебя оттенок и отмета.

Я стану для тебя хороший соловей

в неяркой шапочке, надетой до бровей.

Ещё меня найдёшь на перебое тмина,

где охристой луны слепая середина,

в пространстве взвинченном неукоренена,

листает день за днём ночные времена.

***

– ...а вот разымется воронежская даль

и мы продолжимся чтоб облаку примститься

ты прочитаешь нас на тонкой восковице

мы разворкуемся как голубь-государь

а после отведём во тихие ст(р)аницы

– о что ни говори но это было встарь

– о что ни говори но к этой сути тонкой

совсем не так давно мы приговорены

я всё хожу с тобой по ободку луны

а кожица на лбу совсем как у ребёнка

с какой уж старины...

***

заверши меня мгла дорисуй

я останусь тебе на весу

на веку на току во лесах

голубиной воды полоса

как пойдут голубиные блики

дотянуться бы до голубики

перекраивай время цвета

голубика сегодня не та

а была-вечерела на вкус

я останусь я не изменюсь

а по всей голубице глубинной

обернётся ночная рябина

тихо-тихо войду на крыла

говори почему ты бела

***

      Софье Дубровской

а не решено не узнать пока

где свирель моя в золотых полках

где сирень моя в световых волках

в это крошево лётом на боку

лейся дёшево слово о полку

а не спрошено горлинкой воркуй

а изнаночно время во словах

во семи волках вербные права

во семи дворах тленная трава

не задёшево где огни мелки

будут сношены ленные полки

будут брошены полем кулики

во семи руках рана ножева

во семи веках рана дёшева

время заживать а не спрошено

***

ночь расхристана и нет

по ночи идёт поэт

позади как плеск весла

гусь-и-лебедь переславль

птица птица звёздный гусь

галактическая русь

расскажи мне млечный путь

обводной

только будь со мною будь

заодно

мы листали города

облака

мы умели холодами

мелькать

мы умели говорить

позарез

мы ходили до зари

в лунный лес

и бывали в нём стволом

янтарём

и ходили в нём углом

сизарём

гули-гули все ко мне

спят поэты на луне

***

это голубь затяжной

это город раздвижной

серпантины и стожары

нам голу́бок наряжали

ширма вербочка луна

шаровые времена

вот и звёздная ошибка

рассмеялась на корню

я тебя не прогоню

будь всегда моя улыбка

будь мне жимолостью скрипкой

половинкою воды

золотинкой во сады

фея весточка ночная

сизокрылая ручная

и запечного сверчка

серебряна распевочка

голубо́к ему курлы

вышел город во орлы

шаровая чаша

будет время наше