Кит Уолдроп. Я храню все (перевод с английского Анастасии Бабичевой, Елены Зениной, предисловие Александра Уланова)

27 июля 2023 года в возрасте 90 лет умер американский поэт Кит Уолдроп. В Америке поэты часто живут долго, при том, что от жизни не уклоняются. Уолдроп два года служил рядовым в американской армии в Германии. Из Германии он привез жену Розмари, она в дальнейшем стала очень известным американским поэтом. В 1961 Кит и Розмари основали «Burning Deck», небольшое издательство, публиковавшее экспериментальную поэзию и прозу (также и в переводе). Оно проработало до 2017. Потом Майкл Палмер скажет, что без «Burning Deck» и немногих других подобных издательств американская экспериментальная поэзия просто не существовала бы.

Уолдроп переводил стихи Эдмона Жабеса, Клода Руайе-Журну, Анны Марии Альбиак, Доминика Фуркада. 43 года преподавал в университете Браун. «Вместо того чтобы размышлять о том, что есть, я жду» – сказал Уолдроп в стихотворении «Шелк». Стихотворение однако входит в сборник 2009 года «Трансцендентальные исследования: трилогия». Так что Уолдроп вовсе не чужд философии – но также иронии и самоиронии, песням (один его сборник так и называется «Песни времен заката Запада») и театру (который он называл своей первой любовью). Есть и проза, которую Бен Лернер назвал «призрачным реализмом».

В интервью Джареду Демику Уолдроп сказал: «Тебе дают стихотворение, и ты должен понять, что оно значит. Как только ты поймешь, что это значит, ты выбросишь стихотворение, потому что у тебя есть смысл. Это и есть разрушение поэзии». Тексты Уолдропа, идущие из «щедрой пустоты», как он говорил, часто написанные ночью, полные наблюдения, ожидания, улыбки, поэзию к смыслу не редуцируют. Но в России они, к сожалению, почти не переводились. Нас ждет еще много открытий в американской поэзии.

– Александр Уланов

***

Если бы моя сетчатка была более чувствительной, я

бы, говорят, воспринимал не

горы, наиболее удаленные от глаз, не наилучшие перспективы, но непостоянство

самого света. Это кажется

странным, но больше нечего видеть.

(Поразительный мир.)

Ничего не пригодится – больше и больше, ничто

не заменит чем-то другим. Окутанные

случайностями ненадкушенного

яблока, даже Добро и Зло могут быть аппетитными.

И не могу ли я расценить свою смерть так же, как Ева то,

что у нее текли слюнки?

Я бы хотел иметь наполненный разум, где ничто не может

быть изначально невозможным. Как фасад

святого Марка, где немногим выше

суматохи христианства и венецианского кружева есть

четыре римских коня, каждый на своем месте.

Конечно, это были

мысли вроде тех, что заставили Брейгеля нарисовать

ветряную мельницу возле Голгофы. Когда Адам, так уж

случилось, стал слишком стар, чтоб познать Еву, он усадил

свое священное тело рядом со своей мотыгой, наблюдая,

как его потные дети портят одно поколение

за другим. 

перевод Анастасии Бабичевой

АНТИКВАР

Кто-то старается, до того, как отдать концы, превратить

свою жизнь в святыню. А вот моя, кажется, становится,

как и ожидалось, маленьким провинциальным музеем.

Может, в нем где-то и есть работа,

которая могла бы заинтересовать, если б знать, что она там есть. 

Здесь кругом воспоминания и памятные сувениры, частично занесенные в

                                                                                                                                каталог.

Кое-что диковинное, тут и там потрясающий Си кто еще

смог бы иметь алый нос, выпивая

«Доктор Пеппер»? У меня есть свои прецеденты. Многие

отваливают, оставляя шарик из оловянной фольги, слишком большой, чтоб выкинуть из башки, или подшивку «Нью-Йорк таймс»

за полвека или какую-нибудь еще ерунду. Я храню все. Старые

боги и старые объявления вместе; и те, и другие

лучше видны на неокрашенной стене. Философии, старая шляпа,

собирают пыль на полке. Трудность в том,

что я ненасытный. Пол завален,

полки стоят поперек окон. Иногда я спотыкаюсь

о древние доводы или

крышку, для которых не могу найти места, или утверждаю, что Святому Томасу принадлежат две совершенно разные головы. Ни от чего, ни от чего

не откажусь. Мне и так мало.

Может, конечно, завтра я отдам богу душу, споткнувшись

и упав в этой кладовой, но я не стану приводить

свой дом в порядок. 

перевод Анастасии Бабичевой

КОННЕКТИКУТСКАЯ ЭЛЕГИЯ

Новоанглийской зимой,

Когда речки уснули под ледовым навесом,

Я вынес свой мусор в стандартном ведре

Из оцинкованного железа.

Новоанглийской ночью,

Когда выпал глубокий снег,

Скунс ведро моё перевернул,

И мой мусорщик Пиппин умер во сне. 

Пиппин, мой мусорщик, умер,

И упал его сложенный зонт.

Он теперь одуванчиков корни жует –

У Коннектикута погребен.

Новоанглийской весной

Когда речек закончился сон,

Снег подтаял и обнажил

Мой нестриженный, мусора полный газон.

На новоанглийской земле,

Где летом побеги растут,

Пыль ждет, чтоб ее хорошенько тряхнули,

Чтобы в воздухе тучами виснуть, как фрукт.

Пиппин, мой мусорщик, умер,

И упал его сложенный зонт.

Он теперь одуванчиков корни жует –

У Коннектикута погребен.

перевод Анастасии Бабичевой

НЕ БЕСПОКОИТЬ

Если пройдешь ты сквозь вечно закрытую дверь

До конца коридора – он есть, говорят, проверь, –

До комнаты, где хранится все желанное нам теперь,

Тогда

Разбуди меня.

И если достигнешь ворот – заоблачной высоты,

И откроешь сокровища: росы, дожди и льды,

И вернешь миру краски, вместо нынешней их бедноты,

Тогда

Разбуди меня.

И если пересечешь океан – шире земных морей,

И увидишь ангелов падших, простертых ниц у небесных дверей,

И расскажешь об их темноте, всего, что я знал, темней,

Тогда

Разбуди меня.

И если ты в сад придешь, где деревья искрятся, как лед,

Где даже невероятное дважды произойдет,

И поймешь – это Рай и свобода свобод,

Тогда

Разбуди меня.

И если в своих приключеньях достигнешь земли,

Откуда все соки и силы, как вода из вазы, текли,

И увидишь причины – те, что иными быть не могли,

Тогда

Разбуди меня.

И если разрушены планы твои, но ты

Исследуешь снова и снова особые запахи пустоты

И окажешься там, где можно уснуть и укрыться от суеты,

Тогда

Разбуди меня.

перевод Елены Зениной