Барбара Гест. Из книги «Московские особняки». Часть I (перевод с английского Александра Уланова)

КРАСНЫЕ ЛИЛИИ

Кто-то не забыл вытереть посуду;

они вытащили несчастный случай из печки.

Потом лилии к ужину; там

линии перед окном

стираются на каменном столе

Бумага взлетает

затем опускается, когда ветер

повторяет, повторяет свое птичье пение.

Эти руки под подушкой

закапывающиеся руки они раздвигают

ночью как буксир месит воду

называют себя ветвями

Дерево – ты

одеяло – то, что согревает

снег извергается из чертополоха;

снег сыплется из тебя.

Холодная рука на посуде

ставит блюдце внутрь

нее, кто раздевалась к ужину

опуская волосы на снег.

Индикатор

на плите погас

Бумага сложенная как салфетка

другие крылья влетели в камень.

ИЛЛИРИЯ 

И я была права когда рассвело над головой

слушая буй как часто это делает

мост когда брови проплывают под ним да

это способ возведения шпилей

из нагромождений глаголов. Я тоже восхищаюсь как

вода завораживает в ладони катаясь туда и

сюда и еще моментами зелени которые

как абзацы указывают на станции

на которые мы должны приехать и покидая их

реже пересчитываешь деревья; есть чему подражать

не только железным полосам но и волнам в которые больше

не можешь нырнуть и бесшовным трещинам

которые превосходны как ты объясняешь жадно

поглощая и гвоздь и молоток

подобно острову из ритма и белизны.

Ночь нежна обещанием

уравновешенной груши такова она эта капля.

ЕГИПЕТ

            Тони Смиту [1]

Поскольку никто не знал, понедельник был или вторник

парк что был в понедельник начался во вторник

Эта вода течет в любом направлении за исключением

печальных моментов описанных как нагруженные когда

Никогда не делать замечаний о просто щедром куске

что не оставляет плюща над вашим упрямым счетчиком фараона

Либо любил дефилировать перед зеркалами

так что уход в подполье был беспокойным ударом

Когда исследовал в какую сторону пошел след птицы

и это было удивительное развлечение

И вылезает размером с бугор

Место для хранения заняли «простые, очень

авторитетные, очень долговечные вещи».

Энергичная древность в которую была вставлена плита

и может быть сказанное недостаточно несмотря на то что

Ленты сочащихся вод никто не превращал в оазис

пока не начались недовольства

С размерами более запутанными чем гробница

где зеро разворачивается Ай! ты отпечатал мой большой палец

Ты потерял оригинал который возможно

был лучше но мальчики очень старались лежа на

Скошенной траве с масляным шепотом как на самом деле

НЕБРАСКА

Климат постоянно меняется как вода сгущённая
в пену или Небраска поднятая кораблями
удерживает то что великолепно в своем подъеме как
официант балансирует стаканом воды когда поднос
скользит что было ожерельем в арке моста
сейчас остров становитя линейным его ствол дерева
вибрирует естественная тарелка с другим языком
демонстрирует позицию нарисованную нами на ветке
когда сосулька на парусе затмит ветер
обдувающий и тропинки посыплются специями как
плавучесть однажды скачущее галопом место где песчинка
промыта и осторожность нужна мы выбираем нашу прогулку

И быстрое кивание становится нежным

дым – тоже поток, пасторальный покой где

у любого листа тень случайна как слово

с его сосной и шишкой его саженцем завиток

как дым когда пепельные отступающие склоны

на станции вверх или вниз и музыкальная

нотация когда дым вступает в небо.

Быстрое кивание становится нежным

«жизнеподобным» пасторальным амброзией где покой

рождает лист с тенью случайной как слово

с его сосной и шишкой его саженцем который мы видели

вчера с естественным потоком в наших руках

который мы считали солнечным светом и мудро найденные скалы

сажают на мель то что было молитвами городом в

наших мыслях которые мы назвали тишиной и птичий помет

где закончилась лестница это была лишь крыша

Привидевшаяся как Небраска стремительная печаль
появляется прежде скрытой когда приблизилась сейчас
ревет гудком нос корабля создает мрачную
атмосферу обаятельную и загадочную будто строфа
была чтобы напитать что-то водой и оттенки всплывают
и стирается расстояние лебедь замыкает мост
небо своей шеей возможно освещая
механизм как лист прогибается дугой сквозь свои жёлтые
слоги как в горле Небраски

НА ГОРЕ СНОУДОН

Существование опускающее другие детали завершается куполом

где совершенные элегии трудны, как пространство

гротескно проявляющееся чтобы объединить «я»

с эмблемами соматическими и сознательными как эльфы

Которые взлетели слишком высоко для домашней жизни

но крылья не господствуют над той разреженностью

графичной и эллиптичной, как пальцы ног, которые мы используем

для звучности заявленной как грация

Этот интерпретатор полок современен

в отношении глубины ширины презираемой

альтернативы такой как смерть

«не находит здесь отзвука» на верхних листьях

Оставайтесь зелеными соприродными кварцу

как ночная станция успокаивает своим непреходящим

светом минуту в необъятности вилка

поднята над мясом когда сладкое пережевывается

Едва достигнув тарелки это царство

этот астральный обитатель опьяняет как миссия

скучная как видение с каменными ступенями

и механическим бегством, имитирующим эльфа 

Скрытность зимней дороги

печалит вытесненная с моря и этот

подъем по каменистому дну затрудненный и торжественный

с россыпью ракушек и дождя

На память – решетка его трудностей

даже не добродетельная как дом а благоприятная

погода заканчивающаяся проделкой жабы

с последней деталью – волосами выброшенными из окна

РОЗОВЫЕ УКРЫТИЯ 

У испанской кровати, на которую смотрит китайская куртизанка,

измерение утонченное, подобно острову,

который не такой дикий, как хотел быть,

хотя здание, выходящее окнами на устье реки,

высокое, с домашним видом откоса,

выходящего на канал, омывающий остров,

добродушной родительской рукой разбрызгивающий волны,

хотя здесь не растут ни сосны, ни пальмы, участок

доволен своим расположением с видом на здания,

канал, иногда наблюдал, увядая,

за небом, которое можно увидеть в toutes saisons [2]

у испанской кровати и китайской куртизанки,

особенно когда звонит телефон и лицо,

смотрящее на кровать, просыпается и повторяет:

«это, должно быть, храмовый гонг» или «в Алемейде вечерня».

Раз или два комод сдвигали

так, чтобы было видно ковер, хотя позднее

ковер убрали в другую нишу,

так что паркетному полу можно придать нотку французского,

потому что, как и любому хорошему салату, в спальне требуется

немного зелени, а влюбленной паре надоело

что быть рассматриваемой китайской куртизанкой, когда лежат

на испанской кровати, и вполне разумно учитывая

кусочек острова в воде, пара попросила,

чтобы в двери было прорезано окошко, и теперь с

определенной деликатностью, которую проявляет нож к торту,

глазурь может проскользнуть к паре

на кровати, которая является испанской, и восхитительные анемоны,

никогда ранее не опубликованные, просмотрены

китаянкой до восемнадцати лет назад, когда куртизанка

была нарисована и добавлена в коллекцию испанской кровати.

Хотя в целом остров более сдержанный,

он приветствует деятельность поэтов, особенно тех

кто не обращает внимания на убожество консерватории

испанской комнаты с ее воздухом, обогащенным растениями.

Они, выходя за рамки чисто художественных соображений,

соблазнительно прячутся под маской природы,

ясновидящей и мужественной, как испанский или китайский песок.

ДАЖЕ ОВИДИЙ

Яркий отчет о вашей великодушной непреклонности

ранил меня, я ожидала пальмовый лист

в пересланном письме, не понимая,

что унылая улица – наш способ приветствия.

Особая лазурь когда-то была нашим стилем,

и мы кивали друг другу под зонтиками,

так нежно мы родились на пороге и знали

это, когда взошли солнца и луны

на кончиках твоих пальцев стали желтыми, как то облако

над крышей, которое сегодня пышнее,

и горящие деревья соберутся сами.

Я тоже мгновенна, как пепел, с мелкими

крупинками моих чувств, убегающими крест-накрест в темноту,

где я с завистью смотрю на тебя, на размытые корни

и там играют скопы, у них второе зрение,

словно у губок, они любят и канал, и реку,

ездят на работу, как и ты, по воде, боятся этой группы

зданий, даже уходящих под землю.

Тебе это нравится, потому что твои глаза видят дальше,

даже когда каменоломня украшена

твоими инициалами в конце печального стихотворения.

ПРЕРЫВАНИЯ

Это пейзаж, населенный Бодлером

    его îles, его fantômes, его sang [3],

верные птицы с их быстрым оргазмом

проворство волны,что атакует и грабит

    ушибленные кости, бледность и бессонница,

свежий песок, пасмурное небо и Весна

    убийца в платье фотографа

Скорее, это был способ, которым я чувствовал в то утро,

когда мне приснился человек, кто пустил мне кровь там

в тени пирса отчаянный выступ

которому было позволено исключить всякую заботу

и вкус из своих лучей

там, подобно остриженному и железному альбатросу

он лежал, слабо дыша, на песке.

это было на пути к тому, чтобы приготовиться

быть гораздо более крупным местом; такова правда

о том, что лежало перед нами, и о том, на что мы полагались

совершая телефонные звонки, когда воздух струился

по ногам и попадал в ладони, которые держали

голоса с их видением дней этой версии

дополненной объяснениями, почему

у письма Л было так много сил благодаря дополнительной

линии, прикрепленной к вертикали, что некоторые люди

становились знаменитыми и даже счастливыми после этого открытия

а затем умирали в течение ночи

Это говорит тебе, почему моя бесстрастная печаль

нуждается в тебе и желает тебя в этой части Завета

потому что ты коренной житель, особенно по вашим плечам

где все дикие пропасти и снежные границы

были покорены и превращены

из миссионеров в воронов

причудливых прыгающих существ в стиле хиппи

твой способ проникнуть в меня через дверь кладовой

на твоем пути к Библии и уютным окнам

гроза чуть левее, где дрожь

обволакивает тебя, и твои глаза

естественного коричневого цвета, как амбар или деревянный желоб

где гнездо с яйцами ждет определения своего

возможного размера после порывов ветра и дождя

Твой страх перед природой – не повод для смеха –

такой же, как у меня и По

если ты заметил, Бодлер держался поближе к городу

хотя Париж и его окрестности позволяют нам заметить некоторые

недостатки вкуса в том, что касается планирования

эти акры ограничены планами

и священной дикостью, откуда

можно сбежать за город в любую минуту.

обратит внимание и прочти Чайльд Гарольда в окружении

вербены под дубами в знакомом районе

который, возможно, заставит тебя нервничать

напомнит о доме и его любимых местах –

Предчувствие, не наступать в лужи

и не отрывать глаз от места за горизонтом

пристальный взгляд с множеством оттенков, но все равно безнадежный

как птица в своем укрытии

или желудь на кусте, или четверостишие, колышущее

траву на закате, где мы стояли

после тоста и поцелуя, поднимая то, что было страстью

в свете мгновения, прежде чем оно отступило

в сумерки, где светятся злые бумаги

МОСКОВСКИЕ ОСОБНЯКИ 1 

Дай мне карандаш

                        Стенли

Когда это необходимо

                        мы говорим

            о Пушкине

И внешних богах

            привлеченных

                        Джойсом

Орру эти русские рычания

Джойс прибавил

                        огонь

И мы говорим о

Высокомерии и поэзии

             (в этом нет сомнений)

Будто там были нежные цветы

Что быстро сгорели

Один остался для Лувра

                         не в целлофане

Стэнли говорит

                        о Достоевском

Он говорит здесь два тома

                        за полтора доллара

И Джойс говорит: «Пакетики

отлично подходят для упаковки произведений искусства».

И Стэнли говорит: «Я напуган».

             как Горький.

МОСКОВСКИЕ ОСОБНЯКИ 2

              «Справедливо ли ты лишил владения ядовитого синего

кто дал так мало каши в кастрюлю»

              Кипя этой зимой в прохладе реки

ее радуга стоила дорого как гидросамолет ее идиома говорила

пока пароход взбивал пену увы утренние прогулки

исчезают а с чердака доносятся звуки Миши который рыбачил

на рассвете.

              Мы переедем на Рождество когда старшие

семьи вернутся

              В больнице уже есть любопытный печальный перерыв

когда окно еще открыто для тех крыльев

которые наши интерны любезно приподнимали и отражали

              Безусловно любящие переулки

различающие как голубь плитку с ее масляной поверхностью

манящую ступить на нее чтобы сделать нежный жест

обновления и преемственности мы всегда считали

mare nostrum [4] не запретным никогда, как темная сосна

или запястье в гипсе

              Теперь ты зовешь других жильцов особняка

Я не буду описывать где лодки оставили твои перспективы

плывущие с лентами отправленными лестнице и настройке

               Действительно была счастливая белизна чтобы смешивать

печальные и четвертные ноты мы дышали на пепел

потом были стремления были трубы для музыки

и ошибок

                Не слишком приятно покидать свои руины

с головой, обмотанной тюрбаном или платком

чтобы унести эти карандаши или морщинку, где вздохи

растекаются на камне когда кирпич был такой могилой

РЫЦАРЬ ЛЕБЕДЯ

Он покинул деревья когда покинул озеро

потому что был неосторожен с катакомбами и страхом

Он вскочил на лебедя и умчался

                                                          Рыцарь Лебедя

Эти перья, которые ты прижимаешь с тяжелым намерением и

вдумчивостью набирают скорость пока поводья

свободно скользят по мускулистой птичьей шее                мимо

Девушка Спящая у Окна                                                          потом позже

Ферма Под Деревьями                                                             он улыбается птице

дрожащие но трезвые как мосты осенью

на этих милях лежит дымка и лебедю нужна

вода чье тело нагрето горами

Они идут в                лохмотьях      дождь

Несколько быстрых клятв               долгое пространство

Более удлиняется                             горечавка

Они летят                                           он сделал

(бегство)                                            лебедь в ярости

Рыцарь питает его несколькими улыбками

Они тащатся дальше

                                                            «сумрачный вечер»

Вынуждает ее сбежать

                                                            и одеяние ниспадает на лебедя

стих-зонтик из бледного железа и акробатических тонов

сбивающая с толку награда за сон вместо этого сладкого присутствия

пока утро не принесло радугу в разных стилях а

не погоду; и все же они почувствовали облегчение и поспешили дальше

врагов теперь было больше чем зверя и рыцаря так казалось

но это было не так они спотыкались вместе; спрятаны

под его штанами из перьев и тяжелым лебяжьим пухом

ориентиры, которые были похожи, несмотря на

крестьянское прошлое рыцаря и будущее поэта лебедя

Предметы которые могли быть пулями попали ему вовнутрь

(он был настороже) это были не пули это были приключения

которые жалят хотя не смертельны и поскольку они часто

летели очень высоко то что вызвало у него ощущение был гиперион

или солнечный удар именно лазурь заставила

его опуститься на лебяжий пух это граничило

со снегом и цветами когда от быстрого взгляда у вас закружилась бы голова

а внизу в приливном болоте было темно и таились странные

лица освещенные огнем высота на которой он помещался

делала их необычными из росы мгновенно выступила пена

где этот рыцарь искал замок он дрожал так

что боролся со своим влажным лбом он сжимал лебедя

потому что в своей новой агонии просил лебедя если

                                              лебедь ответил

полеты – миндальное печенье чуть не сказал он похожее на паутину

часто лишенное дуновения ветра у них порядок словно у моей шеи

Я хотел бы заняться с тобой любовью сказал рыцарь

Лебедь резким взмахом крыльев опустил его

в лесу (поблизости) поблизости было озеро из которого

они произошли      это действительно было поблизости      рыцарь

начал отдыхать и дышать   чтобы успокоиться                он отбросил

эти отвратительные мысли о своем происхождении      он начал

(с мечтательными отступлениями) чтобы понравиться крыльям   очевидно было

слишком много шума когда волна ударялась о вогнутый камень   но здесь

здесь в легкости которая повторяется как тьма

он часто возвращается странником        он наклоняется за знаком

                            знак

            сморщился    как оранжевый зуб

                     становится раздражителем когда ветер

            усиливается а трава становится грязнее старых тряпок

            в узле урагана ваза с пустыми

            тряпками которую здоровый берег называет «мусором» так

            заставляет их вращаться как мускатные орехи на побегах

            которые их породили

                         мы воспринимаем сигналы

            как знаки они обременяют нашу одежду когда легкие

            пуговицы расстегиваются а простыни встряхиваются в пыли

            расширяющихся комнат

                        мы видим где асфодели

            за которыми мы охотимся арки где черепахи разбросаны

            как венки на диванах и коврах (нарциссы)

            и драпировки (как ладони)      знаки

            скульптуры и кролики   жестянки        вздохи

            идущие в театр                 спускаясь

            он был охвачен приступом знаков они поймали его

            безжалостно    безрадостно     благородно прекрасное зрелище

            основная компания сделала игрушки (знак)

            дочерняя компания продала их

            подойдя к вашему столу на лугу

            и найдя в выдвижном ящике знак...

                      выдвижной ящик

«Кажется я никогда не смогу выиграть» – сказал он вытряхивая ящик

«Пока она не появится» и тогда она действительно появилась она обмахивала

его запястья как старожил в каждом ее вдохе был дух крупье

она делала вдох как пловец который притягивает океан

или червяк который притягивает землю или я которая притягивает

свою тяжесть как ты выдвигаешь ящик когда

дневной свет подходит к концу, у всего есть концы

словно у ягод нарисованных на снегу

словно у коричневости которая когда-то была ягодами

нарисованными на снегу

                                            снежная сказка

                      о ноге с высоким подъемом

которая замерзла во время шторма когда кто-то

снял с нее снегоступы

                                        которые были всего лишь идеей.

Считая 2 обеда и 2 чаепития, мы справились довольно неплохо.

Из-за мы не потеряли ни одного снега.

                                             имбирный эль

был урок как ничего не делать если он когда-нибудь наблюдал за этим.

Темное пятно наверху, где раньше был ботинок

знак             ящик         имбирный эль

                       можно было бы засунуть в дымоход

и оттуда вытекло бы темное пятно или так кажется

но мурлыканье блестит

                                             на скале

где сидит высокий мужчина пыхтя и он удлиняет

свою тень отпивая маленькими глотками как дразнят

имбирный эль сплевывая или читая

дух выходит из этого и вскоре остается только

высокий стакан птица поет на дереве рядом с ним

                                              это

падает небольшой дождь

на верхушку ЭТОГО

(он) должен

попасть внутрь НЕГО

возвращение знака было больше похоже на высадку начатую во время муссона

перистые приливы чуть не утопили его там, где озерные волны

       волны озера набухали, как ягоды шелковицы во влажной жестяной коробке

сама улыбка была ледяной как особые мысли о поиске

и потере и трудности владения собственностью на песке

                              осенью

сполоснув знак и избавив его от уныния холодная

пенная ванна и ледяные улыбки на губах позволены и рыцарь

освежился тогда также в горах повеяло бодрящим воздухом

гнездящимся во впадинах от пика до золотого пика и там были

логова разбойников которые скрашивали одиночество

поскольку он всегда мечтал о своем лебеде даже о его тени даже

о тени на камнях которые когда-то были тяжелыми и теплыми

                              и история лебедя

он лелеял вместе с воспоминаниями о своей поездке мысль что когда бассейн

наполняется а затем опустошается его кривизна и глубина остаются прежними

он никогда не забудет ни точные три четверти своего вальса

там на краю облаков ни объятия в пропасти

снег и пух стирали все сомнения что представление было современным

                как альпинизм или поиск горечавок

у любой руины свои излишки           или морщинки на маске

                накормленные блюдами с дождем

рыцарь не был исключением он даже носил прическу как в легенде

много насвистывал из потребности в оригинальности он ходил

взад-вперед притворяясь что у него есть занятие вроде речи

                                           конечно это было то же самое

даже военные и верующие где бы ни была толпа

особенно в гостинице получали одинаковое удовольствие

более или менее создавая современную сцену на фоне болота

также лыжи были одинаковыми с их вопросом о продвижении

или дремоте эхо было таким же умножая те же самые

улицы

                                                       они были такими же как тропинки

по которым в зарослях бродит крепкая молодежь такими же

как тротуары летом как остроконечные ели бегство

было таким же как дверь подвала язык погоды

и солома 

                                                        сильно поблекла пока он спал.

Ночные животные продвигались       нежный снег

лишенный крыши и проницательный как яблоки, смешанные с золой

животные рвали его пальто напоминали ему о шансе

которым он воспользовался и что это значило с точки зрения мужества

и склонности держать глаза закрытыми при дневном свете

он хотел чтобы устричный снег ушел

или лапы и он тихо искупил вину за эти луга

заговорив другим голосом он разбудил себя

существа скрылись за деревьями но бронза ударила

сильнее в настойчивом ритме и тревожащем

и убаюкивающем

                               a cantus firmus [5]

                     «Я должен      наибольшее»

                     «Я должен      отправиться»

                     «Я должен отполировать свои доспехи» – вот к чему это привело

остальное – суматоха или прогноз погоды       условия

были обычными совы возвращались на свои пастбища слишком жуткие

непохожие на переполненный амбар склон с небольшим скоплением

древесины и снега отражал суровую историю       историю

семьи которая проводила свои дни как положено

(скорее как рыцарь до встречи со своим лебедем)

Теперь он дрожал от ликования и проклятий фиалки сами тянулись

к нему и он схватил пригоршню так что дрожь Весны

пробежала по нему не зная куда ей направиться

с навесом цветов

с цветочным навесом

                                           с тающим снегом

как здание покрытое штукатуркой

или белая машина пересекающая мост

или воздух с облаком сотканным в пространстве где

мотор вплетает его в короткое черное кружево сгущающее

атмосферу как это делает ткачиха

так что рыцарем овладело рыцарское настроение

                                                как рука.

                               Охваченный рыцарским настроением

Рыцарь отказывается беспокоить руку

это была та рука

                              что открывала для него книги и двери

которые питали и успокаивали когда длинный поезд

пересекал его лоб поднимая вагоны над его страхами

рука

                              запрещающая встречи и даже экскурсии

как зимний свет делает вставки в солнце

                              что было блестящим или угловатым

очищенным/выпрямленным в крошечной бойне

                              предметы раскачивались взад-вперед

невредимые но похожие на поток отрезанный от

горной воды и неглубокие как птицы

скользящие низко были мягкими и яркими не такими пронзительными

как лебедь в белом напряженно пробующий крылья

                              ладонь

была заменой

                              арки ведущей на просцениум

и все же

вид был голый

                             дрожал в короткой траве

где

возможно руины или украшения лежали

                             бездыханными.

Рыцарю нравилось как его лебедь

                             расправлял крылья

этот вялый воздух и эта спокойная рука

                             создавали классическую жизнь

он понял что может добиться большего

                             продвигаясь сквозь зелень

по минимальной равнине

                             без раздражения и сомнений

он сожалел об этой потере порывистости

только благодарность просачивалась тонкой струйкой

и его улыбка предоставленная рукой

                             была сладка

один или два мускула дрогнули

при воспоминании о его бегстве

                             он пожелал чтобы эти книги

были более колючими

                                               двери

шумными

            когда он узнал их имена

                                               Идет дождь

                                               сказал Рыцарь

                                               давай прогуляемся.