Луис Зукофски. Стихотворение, начинающееся с Сей (перевод с английского, предисловие и примечания Яна Пробштейна)

В 1927 г. 23-летний Луис Зукофски послал «Стихотворение, начинающееся с "Сей"» [1] (или маленькую поэму) Эзре Паунду, который опубликовал его в журнале «The Exile» № 3 весной 1928 года, а после настоял на том, чтобы Зукофски составил выпуск журнала «Поэзия» (Poetry) 1931 года, где Зукофски опубликовал свой манифест «Искренность и объективация» («Sincerity and Objectification», что по смыслу следует перевести как «Искренность и овеществление»), в которой Зукофски представил Паунда и У.К. Уильямса как предтеч и повторил некоторые положения из манифеста имажистов 1912 года: в частности, он подчеркивал необходимость «непосредственно изображать предмет» («direct treatment of things»).

В своем программном эссе «Объективисты» (1931), опубликованном в февральском номере журнала «Поэзия» (Poetry) за 1931 г., где он же, как редактор номера, представил подборки поэтов, отвечающих, по его мнению, критериям объективистской поэзии и указав среди предтеч У.К. Уильямса, Марианну Мур, Эзру Паунда, Э.Э. Каммингса, Т.С. Элиота с его «Бесплодной землей», Уоллеса Стивенса, и, как продолжение традиций, помимо стихов Уильямса и своих, представил произведения Чарльза Резникоффа, Кеннета Рексрота, Карла Ракоши, Джорджа Оппена, Бэзила Бантинга, Теодора Хехта, Нормана Маклеода, Роберта Макальмона, Джойс Хопкинс и др., включая переводы Эммануэля Карневали из Артюра Рембо. Во втором эссе, озаглавленном «Искренность и объективация», посвященном, в основном, творчеству Чарльза Резникоффа, Зукофски выделяет такие черты поэзии Резникоффа как «четкость образа и тональности слова» и отказ от «символистского полу-аллегорического мерцанья», ставит ему в заслугу то, что Резникофф уже в 1918 году был убежден, что «сюрреализм в 1928 году не будет чем-то существенно новаторским и что ему, по крайней мере за десять лет до этого, не стоило этим заниматься» [2]. Для тома статей «Предлоги» (Prepositions, 1967), Зукофски значительно переделал эти статьи, объединив их в одну под названием «An Objective» (используя полисемию, он одновременно включил в название значения «цель», «мишень», «объект» и «объектив» [3]). В отредактированную статью Зукофски включил: 1) Программу Объективистов 1931 г. [“Program: ‘Objectivists’ 1931,” Poetry 37.5 (Feb. 1931)]; 2) статью «Искренность и объективация» из того же номера журнала «Поэзия (значительно сократив ее, в частности, в отношении творчества Чарльза Резникоффа); 3) Предисловие к «Антологии объективистов» 1932 г. Основной упор в последней статье Зукофски сделал на «Объектив/Объект», отсылая как к оптике, так и к объекту как цели изображения: «Линзы отражают лучи от объекта в фокусе, – начинает позднюю статью Зукофски, распространяя это определение цели или мишени на поэзию, – Воля к объективному совершенству, неизбежное направление исторических и современных частностей» [4]. Во второй части Зукофски пишет об овеществлении или объективации формы вещей, считая, что «откровенность делает формы вещей спутниками словесных сочетаний, предвестниками <...> готового звука или структуры, мелодии или художественной формы» [курсив мой – пер.] [5]. Затем, говоря о реализации, то есть об овеществлении, Зукофски задается вопросом о том, не следует ли «вернуть отдельному слову его цельность, ведь оно само по себе – отношение, свернутая метафора, организация, гармония или диссонанс?» [6], что едва ли не созвучно девизу Хлебникова «слово как таковое».  

Однако слово для Зукофски – лишь одна сторона поэзии. Другая – музыка, мелодия и – молчание, тишина, пауза, цезура. Сам он поясняет в третьей части упомянутой статьи, что он понимает под объективацией, или объективом, приводя в пример отрывок из А-6, где он пишет о музыке «Страстей по Матфею» Баха, Пятой симфонии Бетховена, и «Волшебной флейты» Моцарта, а также о своем любимце – Спинозе, цитируя «Natura Naturans [Природа как творец] Natura Naturata [природа сотворенная]». Говоря о «Волшебной флейте», он пишет:

      Но мы знаем от него, что в разрешении мелодии

                                                                             нет монотонности –

      Но когда мы срываем маргаритки –

      Мелодия! Остальное – аксессуары:

      Один мой голос. Другой мой голос –

      Объектив – лучи объекта собраны в фокус,

      Объектив – природа как творец – стремление

                   К тому что объективно совершенно в

      Неразрывных исторических и современных особенностях.

   Далее автор поясняет: И.С. Бах – особенность,

   Его «Страсти по Матфею» – особенность.

В дальнейшем Зукофски упрекает современную ему критику в стремлении уйти от поэзии как таковой в сторону интерпретации смысла. Для Зукофски стихотворение это, во-первых, объект, объединяющий факт, наблюдение, природу и музыку; во-вторых, «контекст, согласующийся с миром вовне», а в-третьих «объект в процессе» [7]. Стихотворение и в целом поэзия – не результат, а процесс, что сродни пониманию поэзии Уитменом.

Примечательно, что Луис Зукофски, родившийся в 1904 году на нижнем Ист-сайде в Нью-Йорке, в семье эмигрантов из царской России (точнее, из Литвы – отец Пинхос приехал в Америку в 1898 году, а его жена Хана с детьми – позже, в 1903-м), говоривших на идише и так до конца жизни не овладевших английским, поступил в шестнадцатилетнем возрасте в Колумбийский университет, и уже в двадцать лет стал магистром искусств. Причем, как пишет Чарльз Бернстин в предисловии к составленной им книге избранных стихотворений Зукофски, степень бакалавра поэт не получил, так как не сдал норм по физкультуре [8]. Среди его преподавателей были Марк ван Дорен, Лионель Триллинг, Джон Эрскин, Джон Дьюи. Еврей, окончивший одну из лучших государственных школ – Стайвесант, где уже с пятнадцати лет публиковал стихи в школьном журнале, он сумел поступить в университет Лиги Плюща благодаря тому, что после Первой Мировой войны наступило время некоторой либерализации. Магистерская диссертация Луиса Зукофски была посвящена Генри Адамсу, а со студенческих лет он увлекся марксизмом, но в коммунистическую партию не вступал. Помимо объективации, теории, которую Зукофски разрабатывал и в дальнейшем, его поэзия, как он сам писал в «А-12», стремилась к сочетанию «нижнего уровня речи [то есть, низкого штиля – пер.] с высшим уровнем музыки» («Lower limit Speech / Upper limit music»). Как замечает Бернстин, часто в стихотворениях Зукофски нет повествователя, говорящего (speaker), его стихи – «то, что они есть, вещи в мире, сделанные вручную» [9]. Название одного из его стихотворений «I’s» (рифмуется с «eyes»), это его ныне классическая формула того, как «Я» становится «любым другим» (an other), что обыгрывается и на словесно-звуковом уровне: «The I in the eye, and the eye in I (aye, aye; они есть в the ayes)» [10].

Роберт Крили обращает внимание на другое определение, которое Зукофски дал в предисловии к книге Крили «Тест поэзии» (1948): «Тест поэзии – это диапазон удовольствия, даруемый ей как видение [то есть, изображение, sight – пер.], звук и мышление [интеллект; англ. "intellection" – пер.]. Это – цель искусства». «К этому, – пишет Крили, – можно добавить еще цитату из его важнейшего эссе "Поэзия, / Для моего сына, когда он научится читать", написанного в 1946 г. и опубликованного в книге "Предлоги"» (1967): «Как много из того, что озвучено словами имеет отношение к тому, что увидено ими – и как много из того, что одновременно озвучено и увидено ими, включает их взаимодействие, что естественно выведет научное определение поэзии, которое мы ищем. Чтобы выдержать это испытание, поэзия должна будет объединить все функции: время и то, что увидено во времени (как схвачено песней), и действие, слова которого являются действующими лицами или, если хочешь, мимами, сочиняющими шаги, как в танце, который в надлежащий момент призывает голосовые связки, чтобы преобразовать это в речь» [11].

Начиная с 1928 года и по 1974 год Луис Зукофски писал свой эпос сродни «Кантос» Паунда (хотя он утверждал в письме к Паунду от 12 декабря 1930 г., что когда начал писать свою вещь [то есть «А» – пер.], он читал только те «Кантос», которые были опубликованы в книгах «Люстра» и Кантос №4, №5 и №6 в «Стихотворениях 1918-21»). Само название «А» подчеркивает как неопределенность (в отличие от определенного артикля «The», давшего название более раннему стихотворению), так и высшее качество (как в кофе класса «А»). При этом в «А» Зукофски более 800 страниц, причем последняя часть «А-24» – это музыкально-драматическое произведение в пяти частях, написанное в жанре «Маски», положенное на музыку клавесинных произведений Генделя и опубликованное как партитура (благо и жена Целия и сын Пол, выдающийся скрипач и дирижер, преданный авангарду и друживший с Джоном Кейджем, были музыкантами). «А-24» включает в себя музыку («Пьесы для клавесина» Генделя), а остальные четыре голоса, это мысль, драма, рассказ и стихотворение. Сквозными темами и отправной точкой «А» являются «Страсти по Матфею» Баха и марксистская теория, а также мысли Баруха Спинозы и поэзия Соломона Блумгардена (1872-1927), взявшего псевдоним Йехоаш, писавшего на идиш и известного своими переводами Торы на идиш, а также переложений с арабского, японского, китайского, английского и других языков. Его стихи перевел на английский и опубликовал шестнадцатилетний Зукофски, будучи первокурсником Колумбийского университета. Чарльз Бернстин считает, что центром ранних «А» является «А-9» – как бы перевод на бруклинский американский знаменитой канцоны «Donna Mi Prega» Гвидо Кавальканти (которую, как известно, трижды переводил Эзра Паунд, в третий раз представив имитацию в «Канто 36», а также использовавший эту канцону во втором акте своей оперы «Кавальканти»). Надо заметить, что «А-9» – не столько перевод канцоны Кавальканти, сколько наполнение известной формы (причем Зукофвски, как правило, использует одиннадцатисложник в сонетной 14-строчной строфе с весьма изощренными рифмами, включая внутренние) той тематикой, которая волновала Зукофски: размышлениями о справедливом распределении, прибавочной стоимости, эксплуатации и, да, – любви, которая берет слово в коде или «посылке» («торнате»):

   Любовь: «В руинах городов нет места для деяний,

   Вне времени подчас Элизий милый, но сегодня

   Любви наследник, плачь, рифмуя, как вниманье

   Уводит песни принужденье – родня есть ровня,

   Иначе как любви приблизить расстоянье.

«Стихотворение, начинающееся с Сей» предваряют примечания автора, которые, как и все стихотворение, являются ироничным ответом на «Бесплодную землю» Элиота (указываются строки поэмы).

Потому что у меня не было возможности запомнить, процитировать, перефразировать, я посвящаю это стихотворение ВСЕМ и ВСЯ, которых я непростительно забыл. А также И.С. Баху – 309, «Церковной истории» Беды Достопочтенного – 248, 291, Максу Бирбому – 245, Бетховенской «Девятой симфонии» – 310-312, Бродвею – 134, Джеффри Чосеру – 1 Часть, заглавие, Университетскому приветствию – 45, «Пяти» Э.Э. Каммингса – 38, Данте – 66, «Южному ветру» Нормана Дугласа – 14, Илье Пророку – 24, «Бесплодной земле» и «Священному лесу» Т.С. Элиота – 25-27, Джону Эрскину – 184, 185, Генриху Гейне – 266, 267, 269, 316, Роберту Геррику – 187, 188, Горацию – 141, Лошадям – 244-237, «Опавшим листьям» Олдоса Хаксли – 12, 18, Генри Джеймсу – 2 часть, заглавие, еврейской народной песне – 191, 270-280, Джеймсу Джойсу – 13, 20, 28, 29; Д.Г. Лоуренсу – 8, 19, 133, «Эдуарду II» Кристофера Марло – 46,47, Современной рекламе – 163, Джорджу Муру – 24, Марианне Мур – 22, Муссолини – 74, 75, Мне Самому – 130, 142, 167, 309, Очевидному – там где Ссылка Очевидна, «Ренессансу» Уолтера Пейтера – 165, «Пер Гюнту» – 281-286, «Елене» Э. По – 168-182, Популярной нерелигиозной песне – 4, 5, 36, 37, 288, 289, Эзре Паунду – 15, 18, Мощи Прошлого, Настоящего и Будущего – Там, где отсылка с слову «Солнце», «Детям ночи» Э.А. Робинсона – 132, Софоклу – 6, Освальду Шпенглеру – 132, Максу Штирнеру – 199-202, Символу нашего Относительно Наиболее Постоянного «Я» Происхождению и Судьбе – там, где есть ссылка к слову «Мама», Библии – 1-3, 9, 313, 314, Большевикам – 203, 323, Французскому языку – 31, 33, 51, 292, Королевскому английскому – 166, «Венецианскому купцу» – 250-265, Желтой Угрозе – 241-242, Дополнительным Курсам Университета – 70, Вийону – 21, Францу Верфелю – 68, «Миссис Дэллоуэй» Вирджинии Вульф – 52, Йехоашу – 110-129, 205-223, 318-330.

Первая часть: «И из древних книг с прилежаньем» [12]

1. Сей

2. Глас Иисуса Я. Несется с пеньем

3.                                    в пустыне.

4. Лучший друг мальчика – его мать,

5. Она – твоя мать всегда.

6. Остатки Эдиполицых развалин,

7. Созидающих из мертвых, –

8. Из свечных огней душ мертвых матерей

9. Vide [13] легенду о том как отрок Христос выставляет ее

                     из храма, [14] –

10. Книги из каменного сердца, языки огня барабанят по

                     камню,

11. Останки людей, отправившихся в добровольное изгнанье

12. У Тирренского моря [15].

13.                                Париж.

14. Но везде лишь Южный Ветер, сирокко [16]

                     разбитый лик Земли.

15. Разбитый лик Земли, век требует образ

      жизни его и контакты [17]

16. Господь, господь, не то чтобы мы молились, уверенные

                     в вопросе,

17. Но почему лучшие из нас всегда погибают?

18. И почему, Господь, на этот раз это Луини в фарфоре из

      «Моберли» [18], почему это Челифер [19]

19. Почему это Ловат, убивший Кенгуру [20],

20. Почему Стивен Дедал с ясеневой тростью (из пепла) [21],

21. Но почему les neiges [22]

22. И почему, если все Наблюдения Мэри [23] осуществлены,

23. Почему агнцы не насытились, выпив воды из источника;

24. Хорив давно пересох, и вороны, приносившие хлеб пророку [24],

25. Стали пылью в бесплодной земле в воронокрылый вечер [25].

26. И почему, если бесплодную землю исследовали, исходили, описали,

27. Остались лишь безгневные скелеты, эксгумированные заново, посеянные в ее священном лесу [26],

28. Почему – наследник, давно умерший – Одиссей, скитавшийся десять лет,

29. Кого превзошел только наш Стивен, попивая день-деньской,

30. О что он Гекубе, что ему Гекуба! [27]

31. Вы па-ме-шались на теме младенцев, – говорит она,

32. Возможно, это потому в какой-то мере, что нашим авторам дана женская интуиция.

33. Il a un peu trop de femme [28] в этом Южном ветре.

34. И по булыжникам – бум, бум, бум, я сам [29] как колеса –

35. Трамвай проезжает распевая

36. О принимаешь ли жизнь заоконную как жену законную,

37.                       Принимаю!

38. О Время сейчас 5 [30]

39.                       Принимаю!

40. О Время сейчас 5

41.                       Принимаю!

42. О можешь ли этих друзей принять и возлюбить как в жены взять,

43. О Время сейчас 5

44. Принимаю!

45. Ибо эти ху-ду, какие-то ву-ду [31]

46. Не только у владык любимцы были

47. Мудрец Сократ, – что говорит Марло? [32]

48. Ибо меня самого казалось держали

49. Избивая – избивая –

50. Тело дрожало как над hors d’oeuvres [33] –

51.       

52. И мечта кончается – Дэллоуэй! Дэллоуэй [34] –

53. Слепые порталы открываются, и я просыпаюсь!

54. Оставьте меня в покое.

55. Не искусством мы жили.

56. Не кумирами, запрещенными нам [35],

57. Не письмами, я полагаю,

58. Осмелимся ли сказать,

59. Со Спинозой шлифующим линзы, Раббаиси [36],

60. Прожив на Кафедральном Парквее [37].

Вторая часть: Международный эпизод

61. Это впоследствии,

62. Когда Питер Отбывший и я обсуждали театр.

63. Вечера, наши моционы.

64. Мы оба чиркаем спичками, оба в унисон,

65.             чтобы раскурить одну трубку, мою.

66. 'То любовь, 'то любовь, что заставляет мир

    вращаться и любовь – то, о чем я мечтаю.

67. Питер вежлив и я к себе почти так же

               вежлив, как Питер.

68. Как-то в Германии козлиная еврейская песня [38]

               не убедительна –

69.            Как мозг формирует виденья ду-

                              мая непрестанно о вещах,

70. Не древние греки больше –

71.          вещи сами – мир теней

              едва сдвигает непрестанную

                              мысль –

72. Время, время – было б козлом отпущенья,

73. Эй, какое шоу мы будем смотреть вечером, Питер?

74. «Il Duce [39]: я глубоко чувствую Бога».

75.          Черные рубашки – черные рубашки – некая мощь

               столь погребальная.  

76. Львиное сердце [40], frate mio [41], и так далее на двух

                              языках 

77. Вещь сама – теневой мир.

78. Золотарник, цветок

79. Частью коего стал,

80. Промок,

81. Поспешил

82. Под пятой

83. Стопой

84. Чтоб заповедь солнца и неба создать

85. Комок

86. Чтоб стрельнул росток,

87. Чтоб солнца ускорить бег [42],

88. Солнца-и-неба кровь.

89. Любимые мои – тайна его выше,

                              чем ваша любовь.

90. Зловещие звезды,

91. Его хрупкость так неуловима

92. И его неумолимость не ваша,

93.  Бредешь ли медленно по залам средь небес,

94.  Иль говоришь, о том, ты с львиным сердцем не наш,

95.  Часы, дни, месяцы, минуя нас, исчез,

96.  Львиное сердце незримо, идешь

                  меж звезд.

97.  Или как старики не признавали

98.  Родства но смерти лишь тиски,

99.  Умирая, чтоб жить лишь с ними,

100. Всецело принадлежишь им,

101. И так состарился быстро, что мы на земле как

                  стебли, вознесшиеся во мрак,

102. Чувствуем лишь подъемы и спуски, фосфорную

                  перемену, смерть, одно

103. Следует за другим, конец?

104. Наши свечи погребены под этими

                  водами

105. Их огни для него,

106. Эллинги на воде, возле которых он

      мог бы жить.

107. Ровен красный свет и он бесшумен

                  совершенно.

108. Проклятье! они нажили капитал на его плоти

                  и костях.

109. Что, может ли мертвая плоть и кости в отместку

                  заработать капитал?

110. И его сердце сухо,

111. Как зубы мертвого верблюда,

112. Но его глаза уже не моргают,

113. Даже как у мертвого пса.

114. С синими ночными тенями на песке

115. Да вернется его царство к нему,

116. Бедуин скачет опять на своем asilah [43],

117. Простор небес висит над его плечами

118. Полотном расшитой ткани,

119. За ним на седле сидит ночь

120. Напевая ему в ухо:

121. Быстрей, чем тигр за добычей,

122. Легче ветра бури, пыли и дождевой тучи,

123. Бедуин несет Пустыню-Ночь,

124. Велико его сердце, жизнью юное,

125. Еще моложе его веселая, ярая жена,

126.                       Пустыня-Ночь.

127. Новые ловушки для его скакуна,

128. Все звезды принесла в приданое жена,

129.                                   Пустыня-Ночь.

130. Я передумал, Зукофски,

131. Как насчет другого представления:

132. «Царица Румынии», «Трибьюри» [44],

                             «Закат Европы» [45],

133. «Холл-Миллз» [46], «Счастливый Кетцал-

                                                     коатль» [47],

134. «Возле Ибсена», «Танцуя с Ее королевским высочеством»,

                             «Полли хочет новую шубку» [48],

135. «Почтамт» [49] –

136. Говоря о почтамте, нижеследующее

      воспрепятствует тебе в получении этой работы,

137. мой дорогой питер,

138. Ты весишь меньше ста

      двадцати пяти фунтов [50],

139.           Половина веса ветерана-инвалида, и

                                         возможно

140. Равняется весу неизвестного солдата,

141. Это indomitaeque morti [51] для тебя.

142. Верно ты говоришь, Зукофски,

143. К сожалению, Мой Питер Отбывший.

144. «Оторви гульфик, музыкальная

                  Комедия»,

145. «Бредящий о брюках»,

146. «Безногая мечта» [52].

Третья часть в Кот-миноре

147. Тяжек, тяжек мир кошачий.

148. У ручья Превратности прихотливой

149. Молоко наше льется похотливо.

150. Мы восплачем, мы восплачем

151. Мы навзрыд возрыдаем

152. И пол увлажняем.

153. Мы рыщем, мурлыча

154. Вокруг, вокруг

155. Один лишь звук

156. Добыча, добыча

157. Джентльмены коты

158. С лапами как унты

159. Кто плачет ночь напролет

160. Пока ночь не пройдет –

161. – И пусть беж-жит – Светило!

Четвертая Часть: Больше «Ренессанса» [53]

162. Если солнце ищешь над головой,

163. Зайди в Спросиклассика, Инк.

164. Добудь себе отдаленный век,

165. Легкий морозец перед закатом,

166. Разве не знаешь про ход времен,

167. А если ты парень еврей, тогда твой

                  Платона Филон [54]

168. Англпроф, мне лекции твои [55]

169.           Как жареный копченый свиной бок, –

170. Так пахли вкусно, словно полн любви,

171. Глядел в окно, где шел дымок,

172. В наш «Подвальчик-погребок».

173. Зад отсидев, я был томим,

174. Седеющей главой, сверканьем взгляда,

175. Тяжелой челюстью, всем обликом твоим,

176. Я к Пейтеру приник, что был Эллада [56],

177. Сиеста для меня – как Рим.

178. Сквозь настоящее – как зуд, там вдалеке,

179. Как статуя, ты предо мной,

180. Фи-Бета-Ки [57] в твоей руке!

181. Профессор, я следил все за тобой

182. С галерки, что была ничьей землей!

183. По не писал,

184. Как вам известно, господа,

185. Эпического никогда.

Пятая часть: Автобиография

186. Говоря об эпосе, мама,

187. Как давно ты собирала

                  грибы,

188. Грибы собирала, пока могла.

189. Это ли твой супруг, мой отец, в лодке.

190. Плита пылает, как полная луна в пустыне ночью.

191. Ун ин хойз из калт [58].Ты думаешь о новой могиле,

192. В полях – цветы.

193. Ночь на лезвиях травы, росистые штыки.

194. Это ли твой супруг, мой отец, в лодке.

195. Говоря об эпосе, мама, –

196. Здесь среди бензобаков, колей, кладбища –

                  съемное жилье –

197. Это Россия твоя теперь свободна [59].

198. А я здесь, могу я сказать только –

199.          «Итак, эгоист некогда не сможет обнять

                              партию

200.                       Или отдаться партии?

201.                        О да, но только он не может позволить себе

202.                       Быть обнятым или отдаться партии» [60].

203. Это Россия твоя теперь свободна.

204. Скажи мне, мама.

205. Крылатые дикие гуси, где лежит путь [61],

206. В далеких странах лежит путь.

207. Крылатые дикие гуси, кто знает путь?

208. Мы скажем, спрашивая ветра:

209. Северный ветер и ветер Юга

210. Куда наше солнце ушло вчера?

211. Голые, кривые, хилые ветви,

212. И темные, серые клочья сквозь ветви,

213. Утки машут распушенными крыльями

214. На ручье цвета кобальта.

215. И медленно колышется увядшая трава.

216. Босоногий пастушонок

217. Шагает по болоту

218. Безразлично хлеща хворостиной

219. Заблудших овец.

220. Старая лошадь, усыпанная желтой листвой,

221. На краю луга

222. С усильем вдыхает сквозь влажные ноздри

223. Туч влагу.

224. Лошади пересекают мелколесье

225. С листьями, запутавшимися в их гривах, туман и осенняя зелень.

226. Господь, почему бы не дать этим светлым животным – твою хорошую землю.

227. Дерн для их копыт навсегда, годы для их стати.

228. Гляди, как каждый вздымает голову, как равный среди равных, другие следом,

229. Самец спарен с самкой, надвигаясь по флангам плотной толпой,

230. Взращенные твоим солнцем Господь, избегая все впадины,

231. Ошарашены жизнью стоим, вознося громко хвалу.

232. Весьма велик Шанс, что создавая нас,

233. Ты мог позабыть о них, Господь, предпочитая то,

234. Что менее привлекательные, мы грустно ропщем?

235. Искоренить этих лошадей, как будто их и не было?

236. Не жили вполне, в звериной нежной дрожи,

237. Поют песню солнцу твоему, наперекор осени, Боже.

238. Если бы лошади могли петь Баха, мама, –

239. Помнишь, как я хотел этого однажды–

240. Ныне целую тебя, которая не могла спеть Баха, никогда не читала Шекспира.

241. В Манхэттене здесь китайцы желты лицом, мама,

242. Вверх и вниз, вверх и вниз по нашим улицам ходят, желты лицом,

243. А почему представители твоего и моего народа, мама, всегда

                                         так изнывают по еде?

244. Мы же, напротив, едим очень мало.

245. Ты не думаешь, что Троцкий давольна хaaррош,

246. Спросил я кузена-эмигранта запальчиво [62].

247. Не! Я думаю сено пошти шта как у Чехова.

248. Но у нее больше краски на щеках, чем

                              у англов– ангелов [63]– мама, –

249. У них достаточно тем не менее. Нам нужно

                             больше красок, мама.

250. Если я такой же как они в остальном, я должен походить

                  на них и в этом, мама [64],

251. Ассимиляция не трудна,

252. И когда Вера скособочилась,

253. Я могу быть похож на шагеца [65] не меньше, чем на еврея.

254. Я прочту их Донна как своего,

255. И леопарда с его пятнами [66]

256. Я сделаю то, что говорит их Кольридж,

257. Горячую кочергу согну в дугу [67].

258. Вы нас учите гнусности, – я ее исполню [68].

259. И поражу их жестоко,

260. Ибо я превзойду своих учителей!

261. Научившись, так сказать, в их университетах.

262.                  В глазах впервые возникает

263.                  От взглядов пищу получает

264.                  В своей же люльке умирает

265.                  В своей же люльке умирает [69]

266.                  Я, синьора, сын Уважаемого Рабби,

267.                  Израиля из Сарагосы [70].

268. Не то, чтобы Рабби беспокоились.

269. Keine Kadish wird man sagen [71].

Полудюжинная часть: Финал и После

270. Под люлькой белая козочка стоит, мама.

271. Чем нагрузим козочку, мама?

272.           Миндалем, изюмом [72]

273. К какому делу устремится мое сердце, мама,

274.                       К мудрости, ученью.

275. Баю-бай, баю-бай, баю-бай, баю-бай.

276. Это слова пророка, мама,

277. Могут спасти меня от Тофета [73] и порока, мама, –

278. Чем будет гореть мое сердце, мама,

279.                       Мудростью, ученьем.

280. Котом и колодцем клянусь, моя

                             Суламифь [74]!

281. В вере своей, надежде и любви [75].

282. Я оседлаю тебя, я буду смотреть за тобой,

283. Сна тебе и сновидений, дорогой мальчик мой!

284.           (Прижимает щеку к ее губам.)

285. Я должен отправиться вдаль отсюда.

286. Я не забуду тебя,

287. Я просто ухожу сегодня ночью.

288. Королевский Олень заграницей,

289. И иду на охоту,

290. Листья озарены луной.

291. Даже в своей грязи, англы, как ангелы, прекрасны,

292. Брукс Нэш, к примеру, faisant un petit bruit,

                             mais très net [76],

293. Говоря, Тому, кто боится это сделать, должно быть

                  отказано в привилегии,

294. И там, где автодороги сияют

                                         бензином,

295. Соответственно, кэтидид [77] –

296. Кэти сделала…..    Кэти не сделала…..

297. Язычница Елена,

298. А возжелала ли она меня; нет.

299. Но хотела ли, чтоб взял ее? да.

300. А мог ли я поцеловать ее? нет.

301. То есть обнять сначала, а потом поцеловать

302. И крепко прижав, потом поцеловать? да.

303. Зол на железо вещей, издаю звон,

304. Непокорный толчок и удар.

305. Ох, Бейдекера Шёнберг [78], ты здесь

306. мечтаешь о неустанном движении,

307. Как обычно,

308. Один или двое погибли в процессе, какое это

                  имеет значение?

309. Наш Господь бессмертен, такова жизнь, как наш Бог.

310. Bein dein Zauber [79], твоим волшебством я обнимаю тебя,

311. Сезам откройся, Али-Баба, я, твой светлячок, блуждающая

                                         звездочка, взываю здесь [80],

312. Твоим волшебством обнимаю тебя.

313. О мой сын Солнце, мой сын Солнце! Дал бы Господь,

314. Я бы умер за тебя, О Солнце, мой сын, мой сын! [81]

315. Я не забыл тебя, мама,

316. Это ложь– Aus meinen grossen leiden mach ich die

                             kleinen lieder [82],

317. Они скорее радость, вопреки ничто радость –

318. У руин мы будем петь нашу Солнце-песнь

319. Под нашими ногами будут ползать

320. Тени мертвых миров,

321. Мы широко раскроем наши объятья,

322. Воззовем к чистой мощи –

323. Солнце, ты великое Солнце, наш Товарищ,

324. От вечности до вечности мы остаемся верны тебе,

325. Мы прожили мириады лет,

326. Пребудут мириады мириад.

327. Как широки наши объятья,

328. Как сильны,

329. Мы прожили мириады лет,

330. Пребудут мириады мириад.