Молодая поэзия Челябинска: стихотворения десяти автор:ок с комментариями Яна Любимова и Йана Илошвая
«Флаги» продолжают публиковать в «Дайджесте» подборки стихотворений молодых автор:ок из регионов России и из-за рубежа, собранные и прокомментированные местными кураторами. Серию продолжает материал о молодой челябинской поэзии с экспериментальными вступительными текстами и комментариями Яна Любимова и Йана Илошвая. А на YouTube-канале «Флагов» вы можете найти запись онлайн-чтений «Эфир → поиск», в которых приняли участие некоторые из автор:ок, представленных в подборке.
Предыдущие материалы:
Вступительный текст: Ян Любимов
часть первая
хочется сказать о пространстве\контексте, которым мы объединены
контекстом поэтических встреч
поэтическая встреча – это когда мы собираемся на два часа у кого-то из наших друзей\у меня (чаще всего)
и что-то пробуем, делаем, обсуждаем
кажется – это просто и понятно, и чего об этом говорить, но
каким-то образом получается так, что
формируется некая общность взаимосвязей, создающая
пространство\возможности в нее попасть,
взаимодействовать с другими акторами так,
что людям пишущим тексты приезжающим в этот город
есть куда попасть, есть на что сходить, есть
к чему быть причастным, это
уже немного звучит как секта, но на самом деле
если представить себе творческий семинар
(это очень плохая формулировка), то
разве это не похоже на секту?
нас объединяет не только то, что мы из челябинска, но и
что мы пробовали писать тексты, задержав дыхание
пробовали писать тексты, в которые
мы спускаемся как будто бы в лабиринте, пробовали
много чего пробовали, этот опыт
взаимодействия в уязвимости,
необходимости и\или возможности говорить
изобретать свой язык (поэтического или любого другого) комментария
это то, что делает нас – неожиданно или неочевидно – близкими
и этот текст – про близость, про
возможность увидеться, про
то, чтобы быть услышанным, я помню
как в словакии пять лет назад думаю о том,
что я мог бы привнести в челябинск и понимаю:
это оно – пространство, где
тебе дают обратную связь, где
поэзия и литература не мешают разговорам о человеческом,
не мешают его проживать, где
перед тобой в первую очередь люди, а уже потом
ЛиТеРаТуРнЫе ДеЯтЕлИ
это кажется такой общностью или
я не могу участвовать в обсуждении текстов с тем,
с кем я бы не сел играть в майнкрафт
часть вторая
итак, это про пространство поэтических встреч, то есть
поэтическое встречается, и можно увидеть,
как опыты, искания другого/Другого
влияют и на меня: так,
Йан, самоотверженно исследующий
возможности языка, привел к тому, что мы
у многих из нас – появляются такие вещи, как
крытни, комни, курелисы
мы вспоминаем про
Огон или Рюггву и Сыммру
это самый очевидный пример
оче видный пример
то есть возможность примерить на себя
чувство разделения опыта как будто
это партийная рпг и у нас
есть возможность вместе исследовать
возможность вместе исследовать звучит здорово и мне захотелось
подчеркнуть это еще раз
выделить, ведь количество дел
это опыт, который
дает нам единицы умений и мы
получаем что-то типа
замедлений пространств, какие-то новые
супер или просто способности
часть вторая с половиной
и – гордость личных побед – это
то, что это пространство снимает
сакральное – хотя вроде бы как секта звучит, но
возможность каждому поклониться, который
честно попробует, например
человек, который
пишет свой первый
поэтический текст
в каком-то плане ему можно завидовать или восхититься
незнанием = предвкушением, прелести
того, что в открытиях
часть третья
поэтическая встреча – это возможность увидеться
и она начинается с импровизаций, а когда нас много
с фиксирования мотивов, я достал некоторые из них,
вы можете загадать любые два числа
и написать текст от этих мотивов как импульсов
то есть возможности оттолкнуться, то есть
возможность увидеться, то есть
написать текст – импровизируя и
написать мне и
будет какой-то диалог. возможно
эти мотивы как-то связаны с тем,
что вы – ты – я
встретим дальше:
1) попытка исследования сверхблизкой реальности
2) объятия-путеводители в теплом лесу
3) память как невидимые сирены, язык которых вот-вот получится разобрать
4) инструкция по тому, как себя вести в случае ненужной влюбленности
5) ирония как способ увернуться на улице
6) бунтующие части тел
7) быт, за которым скрывается предчувствие апокалиптического
8) попытка обратиться к тому, чей образ – это соскальзывание человеческого
9) письмо-ответ несуществующим родственникам
10) обращение к телесному низу как к экзистенциальной данности
11) то, что остается в ходе множества превращений
12) ангелы-монстры чужой религии
13) город, в котором никого нет, но это еще придется увидеть
14) исследование языка и своего отношения к буквам (как будто вы начальник завода, который вдруг понимает, что конвейер населяют работники и они – если застать их врасплох – не успеют спрятать улыбку\оскал)
15) пространство детства, сгустившееся до уровня конкретных фигур. они преследуют
16) код-шифр себя
– Ян Любимов
Вступительный текст: Йан Илошвай
ОЧЧИ ЛЯБИНСКОЕ – матго и Ркеевочно о челябинской поэзии`
`упомянутые герои и истории, аткже их художе Ствео – эйто
флигани.
Флигани оббомять, будутоет. Настояживсти
пишу Опро:
аса-Ндрия, шенжэли, Рдемт, шедада, соннее, Ивокторио, руфус, лю-тияббн
-
тайная вечерия?
- *ече****чная ку*ер**!
– Йан Илошвай
Виктория Литвинова
лес как уход
превращения в поисках
диалог
без конца. насилие, но
в этом есть сила
где-то есть сила
аминь
– комментарий Яна Любимова
В квартире челябинской на стенах веточки, сухоцветные венки.
На спине слова иголочкой
Вмятица когтевая, чернополчерно
глазами бернистыми
краскатный Теат
бусные вевры
неровным сложилась Губыдна Кассейна
лагерные кусты, совелые бежы, рогозные грочи
опутанный утром теплый хлеб
надутый сознаньем оптовый попутчик
костевый уйдет, выначив облес
и носом почувствовать Сможить
Ивокторио ловно креп
густой кофе мне кажется важным
густой кофе йа съем на обед
– комментарий Йана Илошвая
***
от ногтей вмятина подлетела в пол
двор сине желтых оттенков
дедушка строил
глаза на забор
мятная краска театра зверей
перевернула автобус с детьми
неровным сложились кубы дна бассейна
лагерные кусты, игра в прятки
лесовой круг с пробежками от грозы
вытянул слезы охранник моего садика
меня не пришёл забирать отец
ничего страшного, с первым апреля
мой будущий одноклассник
готовый меня задрать
за воротник, раскрутить на качелях
– а где я была в это время?
к тебе я сбегала во сне в пододеяльниках
шла по автобусам незнакомым
охранник меня встречал
– тебя обязательно заберут
у бабушки откушу брошенности
после бани запью молоком
вытру пригнивший порожек дома
мои трое друзей меня встретят
заставив поесть грибов
оскорбительный алкоголь в будущем постучится
вместе с травой под ногами
поляна с грибами сгнила вместе с их головами
отбой, вырубаем свет, кладём на второй этаж
мальчика в драной кепке
четверка котят из плюша осуждающе смотрят в окно
там девочку крутят за капюшон
и она смеётся.
***
за окном кричат моё имя
как будто мне стоит проснуться
если взглянуть на тело
без мягко тазовой стороны
теплый хлеб над опу́том сознания
костевыверт уйдет под глаза
и носом почувствовать сможешь
густой кофе, объедки, спать
густой кофе, объедки, спать
главной ошибкой стало проснуться
***
танец
дойти до состояния
неподъемности
собственного тела
вывернуться через руки и
встать с кровати
сердце об пол
ударов хватило
семнадцать шагов
белые руки, пальцы скосило
зеркала вперемешку
кто то оттуда смотрит
шепотом обращаюсь
блюю
шепотом плачу
блюю
кисть вся в венах
ты как маленький чёрный господь в углу комнаты
сидишь и молишь поесть
блюю
шепотом снова прошу
или уже молюсь
удар в грудь
затесался страх
где то меж ребер
отголосок, господь
пересчитаю вены
блюю
мне не страшно
ты со мной говоришь
ты сможешь
даже сидя в углу
разбить девочку в зеркале
какая то серая часть
сгорби́лась над раковиной
блюю
два стука в дверь
и меж рёбер
***
в четырех стенах выбирать себе место
коленями или ступнями – угол
продавив двумя чашками место для взора
в узоры ковра пока кипит чайник
потом, таз наполнится кипятком,
мы опустим туда ребёнка
есть три случая нашего прикосновения
– через пряжку ремня по рукам
останется жженый след
– через стакан молока и распаренные колени
– через дверцу машины зимой в перчатках без пальцев
прижимая к окну пол лба
иногда закрывая ладонями с потом к ушам
чтоб не слышать ни звука из комнаты
где просижены были уже
четыре угла
***
от деп-о сделать три шага
на тропе
будет лежать рубашка
и растерзанный свитер в полоску
между страшных, подлых могил
крутят птицы свой вьюн из пепла
вон там, посмотри
кричит
(уже в положении лёжа)
тело девушки
прямо в лоб
по рельсам вьехались
кривые бумажки и свитер
обнимая за плечи куцую
отожми из неё, выброси
то ли ком шерсти прилипший к гортани
то ли обитель заговоренный ртами
не дру гов
стёртые кашлем, побитые
мятые, мятые
палочки
ты – еле стоишь на ногах
она – укрепленная холодом
инееватым прижметесь
откашляясь, улыбаясь
звезд не видно
только фонарный противный гул
кто-то звонит в телефон
кто это? сам с собой?
и кто виснет с такой высоты
и захочет с ней говорить
подзвуки стука колёс одиннадцатого автобуса
ты еле передвигаешь лопатками над белым телом
она – ходит в припрыжку, запирая себя на засов
у тебя хмурый вид, ты весь в кашле
пыли́ наглотался и начались
догонялки под рельсами
вдалеке подсветилась
опорная точка с пометкой
– не пускать, огреет и ты огребешь
от матери, не своей даже
только пусть удается сносить
ржавые балки из года в год
их всё меньше
и пусть
там небо вдали, и звезд не видно
туда незачем нам ходить
и пусть
только не делай три шага
не подбирай своё тело
Л..А / УДАР ГОЛОВЫ
сквозь тихий вой из белого шума
я тяну к тебе руку –
сжав кисти друг другу мы рухнули на колени.
поиск пуск удар между глаз
твоим острозубым оскалом.
и нет, больше в том опасно,
что мы сидим на бетоне.
и нет, в черепушке/в ударе не вырос твой глаз,
только тянуще-ноющий звон,
ритм сломавшихся вдруг костей
моей кисти и челюстной внутри.
твой удар головы.
мой удар головы.
будет страшно не тут/о том,
что загрызли внутри меня
скрипуче-вяжуще рты
они говорят, что ты снова простыл,
не можешь сойти с перилл, один
никого к себе не пустив.
мой удар головы.
развалившись сижу, прилип
ритм кости ушёл в перебой
отстой
страшно, когда одна из дверей закрыта.
тот ма́нящий странный вой уселся в прообразе
и, попытаясь ослабить хватку,
уходящий в поток,
ритм в шаге упал в побег.
(это только внутри головы)
это твой удар головы.
отбой
½
стекла забиты
внешние ли́фты с цветами бы
разносили ребята в белом
забито толстым куском и небо
там туда здесь бычок
под слоем защиты от жизни улица
⅓
содружества мертвых цветов в тесном доме
стыд развернутой пленки
на двух половинках бетона
выращенное для душного кабинета
как останки из клиновидного
в сборище всех плащей
пыльного города
которые «О, там!»
а под собой, нами
не было
(столетняя память дуба и урезание стебля)
(принято, что деревья нужно звать спящими)
¼
мы нашли и поговорили
с отступом в пару сосен
шептали друг другу
я наконец то услышала
долго стучась по трубам
и воя в подушку
свободно пылая друг с другом
выели кожуру и, поглаживая, обняли
те цветы, деревянный дом
сон, твои руки,
меч
между пнями
и голос под тканью с лицом
вижу твоё лицо слишком близко
просыпайся, подумай о матери
просыпайся, не время стоять
вижу больше, закрыв глаза
ушами въедаюсь в наш шёпот
спасибо, мой сад с мечами,
ржавеет все больше
от твоего лица
Софья Анашкина
прыгают регистры, укладываются
пахнут трупом и мясом,
неподалеку – хлопает дверьми церковь
надежда – уходит. слышится крик
это родители?
– комментарий Яна Любимова
Дача в ленинском – лучшее место для дождя и костра
обнеткают
йа начинаю молить о воде елеслышимой
Крана течет леггость
сжимать тут сложнее зубами молополочное Тенце
оно воздухе волокнистым лицом
соннее флаганою пыльца
ко времени рту
– комментарий Йана Илошвая
***
обнимают ткани
чтобы бежать было легче я начинаю шептать и молить о воде из под крана
сжимать в молочных зубах полотенце сложнее
если сделать злое лицо он/и пропадут
от верховной жрицы пахнет болезнью и мясом
***
Вот Иiх,
стоит крадется спотыкается ползет,
заполняет собой комнату, высасывает воздух, создавая вакуум, за ним торопится бледный след
Иiх рассказал мне, что
я хрусталь!
что моё Тело – термополированное стекло
что люди – фантики
что природа карнавала в опасности
что с завтрашнего дня мой смысл – подходить к прохожим/путникам/встречным. спрашивать у них какие книги им нравятся и нравится ли им жить.
главное не подраться
Иiх пропали, остались они-они
речь стала другая и теперь Я стою крадусь спотыкаюсь ползу
теперь я использую костыли как ходули для увеличения роста
теперь рисование похоже на молитву
***
Это было. нет не бы́ло
Моё тело покрылось изморозью. Как рубины горят глаза
зимой
если провалиться (то есть прорваться) в зыбкий снег
тебе будут рады и пригласят выпить чаю
Вы поедаете смесь химических элементов
и самые добрые и теплые руки попросят сломать сказку
Ты опять соврала?
Руслан Валеев
лети-лети, солнышко
пади-пади, яблочко
пиф
паф
прибили кого-то к стене
пыль
прах
проси, но не помогут
оне. прости и да-
вольный такой.
в огне
– комментарий Яна Любимова
Мультики на диване сони кривой, правдиво красная комната,
плакаты обклеены плотными красками
Огубый стягивотной кожи
Огун.
Обáжен важдому
Огун.
неточный образ
Несусторонняя метаосенная рефлексия
ближнего света
термозащитный любоукрой
Ипахло сингнальными сингаретами под детскими ногами руфуса (поэта)
И ощущение беглой кареты коровы руфуса (милок акт)
– комментарий Йана Илошвая
САМОЛЁТНОЕ МОЛОКО
В мутном небе
Или в мутном окне
(Почистить бы)
Летит самолёт
Держится низко
С рук облака в милую железяку
Минуты в настое на розе ветров
Стоят у аэропорта как миска молока
Самолетные лакомства чтобы летел сытый
А тут не видно
Небо мутное
(Или окно
Но в таком случае не видно только мне)
Кому-то что-то не видно
Но я знаю что самолёт летит
Держится низко
Что знает самолёт
Может про миску самолётного молока в аэропорту
Может про таких же его друзей самолётов
Или про то что на его борту умирает человек
Он знает а я не знаю
Я знаю про запись к психологу в пятницу
Про грузинские сигареты в табачке
(Они дешевле на сорок рублей)
И про то что в самолётах иногда умирают
Не знаю окно мутное или небо
Не знаю умирает ли кто-то на борту
Хорошо если не умирает
Хорошо если окно мутное
Пусть мутное
Мыть не буду
***
У дома крапива и репей
Пыльная дорога
Рябина и
Яблоки кислые
Коровы ребристые и грустные
Лай собачий
А в поле пусто
Говорили там болото
А я не верил пошел и упал
Испугался и долго плакал
Думал утону
И никто меня не найдёт
Вернулся по пыльной дороге
Слеза идёт я её рукавом мажу
На мокрые ноги грязь
Сажа с осенних костров
И я уже сам пыль
Идти немного
Для ребёнка и пара километров пол мира
А тут три
Пришёл испачканный
Дед курит я внутрь
Там конфеты в пачке
Хорошо
Ем
И думаю
Что утонул
Что меня никто не нашёл
НЕТНЕТ
Во мне
В себе
Около
И даже на горизонте
Меня нет
Следует
Во мне нет
Окон
Снега
Бога
И всего что меня портит
То есть не меня
Никого
Никто ничего не портит
Нет – нет
Всё хорошо
Всё вроде
ЛЮБИМОВ ВИД
1
Это вход или выход?
Пространство внутри яблока вуду
Откусишь и с яблони слезет кора
Все дни рождения не перерождали а просто фиксировали что-то
Этим утром было утро
И даже возможно что вечером будет вечер
Сложно понять
Это вход или выход
Постою в проёме
2
Это бережная картина
Откуси от меня кусок я тоже обижусь
Не следует так одноцветно расслабляться
За углом угол а за ним ещё один
Если идти то только с большой любовью
Сейчас совсем не с ней идут
Идут с липкой жирной облепленной грязью жадностью
Это бережная картина
На улице светает
Хромированный антураж теплеет
А лирический субъект слышит музыку
КЕНОТАФ
Кенотаф из музыкальной шкатулки
Внутри штуки
Песня семьи на дрожащих зубчиках железного рта
Огун.
Въедливый шорох пороха
Огонь –
Въедливая вонь его
В воде не дышать
Солью не давиться
Ховать хранильни носимые
Живые и не живые
Оглохнуть иголкой
Ноздри воском залить
Чтобы говорить про какую-то шершавую песню с незнаемым мотивом
Когда брюхо божьей коровки клещём голодным покажется
Кенотаф спичечный
Загремит хворостом
Серой услышится
Как воинственные барабаны племени в ритуальном танце
И пламенем обжигаться будут
Когда сотрутся ладони и пальцы
О грубый стяг животной кожи
Огун.
Обáжен каждый процессор
Огонь –
Мороз их и неточный образ
Соль вода северный ветер
Несут постсентябрьскую рефлексию ближнего запада
Страшное слово любви
И термозащитный укрой
Огун.
Тычет иголыми гнёзда фугу
Не находит а только больше ворошит
Огонь
В воде погаснет а танцы не прекратятся
Не умертвятся а станут жуткими в темноте
И каждому кому покажется этот танец привидится агония радостная
Битые пиксели хаотично мычащие в конвульсиях
Мгла унесёт барабаны с больных ладоней сожжёт их
Бездымным огнём ночи
Железные клыки (при неведомых обстоятельствах пропахшие серой) медленной болезнью обдадут песню семьи
Кенотаф опустят в землю
Соль & млако
Мед & вода
Огун
Себя не простивший.
***
Фашики (!)
Симпсоны (!)
Интернет-писатели (!)
Пожалуйста хватит
Писать про
Фашиков
Симпсонов
И интернет-писателей
3 0 0
Трёх сот
Не стало осталось
Ставить на год
Наперёд
Бурый мёд
Прогорклому урожаю
Пчёлы улетают
Чёрную зиму
Обнимут
Она от любви заберёт
До москвы
Багровый мёд
(Количество сот)
Просто слово
А мне тыкнут к своду
Вон там рой или стая
А я знаю что рой
Что они улетают
ТВОЕМУ
Давай аптеки поедим
Знаю это не твоё
Давай зелёнку разведём
Знаю это не твоя
А что твоё
Кириллица с пылью
Солнце над Москвой
Завтрак на двоих
Или рыжий бариста
Никого и ничего
Всё что есть и всё что будет
Это липкий рис и два пальца
Не следует улыбаться всему что нарисовано
Будем легче но
По-твоему
Как твой с(т/р)ан(н)ый отец
Говорил
Воздух этил
И парню твоему
(790907)
Конец
И пахло как рыбёхи под детскими ногами Яна (поэта)
И ощущение было как у шутки Яна (писателя)
И сам я утёк
Как зелёнка
Вот меня сколько (6/7 от 4 до 12)
КРАСИВОСПАСИБО
Красиво (сказала бабочка)
Спасибо (сказала баночка)
Трещины от крэка
Мронь от косяка
Прореха навсегда
Рассыпается на фракталы
Трещина на баночке
Мронь у бабочки
– красиво
– спасибо
Фальшивые лица
Ну ненастояще
То есть не лица
А стёклышки
Горлышка
Баночки
Они ненастоящие
– красиво
– спасибо
– хватит
ЦВЕТА СИНЕЙ ТЕНИ
Привет
Идурь
Где дом где-то
Сводом аптек держит
Ветры
Копоть и снег
Степень
Беды вода
А я забыл про праздники
И сделал цвет
Праздника
Привет
Царапаю
Ценники
На них ещё ценники
Корка на корке
На ранке ранки
Дарить острые предметы
Это к беде
Плохая примета
Их нет
И все без языков
Я упаковал
Подарки
Семье
Купил только
Привет
Во мне нет
Тяги к вене виски
Водке браге
Смыслу
Смыл всё
Тебя не будет
Но я приготовил подарок
Не пакую пока
Или не буду
Или уже
В короб комнаты
Я его в ноябре ещё купил
(Камень с фурнитурой)
В дурацкой лавке
Думал понравится
(Цвет воздушный
А воздух тяжёлый
Пойдет к лицу)
Думал
А теперь пальцы
Липкие от ценников
И руки не мои
Мою
А они грязные
Может и мои
На время
Стали
Привет
Привет
Йан Илошвай
енжсоть это
бросать
камни, чтобы понять:
(по=ня)
камни, чтобы нянять,
где крылоныг,
где гитмуем
где –
плек! и выходит
вылна:
ианит, меня накарымило
– комментарий Яна Любимова
Послезденье
Разумешься приволь – идо шатко ник
Интуишься приволь – идо недро стез
– комментарий Йана Илошвая
АРКЪИВ МКРОСЕ-БАГАЩС БАГРЕВ
***
Уоркобса из текстов-включей (все сейчас объх ипой мёте)
Некая интенция данной Урокобсы заклйуразчитывается в желании подсветить и разм(о/а)тать грубо мои способы срубые робко рубить убоюкивая рубильника-пособника Знака и ёбко сборку на сбуьрлит.
Текст первый «Волосы Фи»
Мне кто-то сказал: «меня нет в Реальности как таковой. Она мне нед-осту-пна в опыте. В опыте (м не)д Оступно только осмысленная (кем-то) реальность, то есть данная нам уже в каком-то смысле и каком-то значении.
Отсюда мой не-врос. Про столкновении с Реальностью как таковой я испиваю пытку ужаса. Меня выбивает вырывает из «я всё всегда знаю» / «я обо всем имею какое-то понятие»
Это случается редко, очень редко. Что-то возникшем в моем опыте, ч тоне по ткан понятию, тексту, смыслу, значению, языку.
Что-то, что я не могу обозначить.
Это опыт Несхватываемости (смысла) – ито шатко опыг Реа оноль. Осознать Несхватываемость ровно что травмереневеровить Айдждурвяз.
Это вот стоит стол стул компьютер.
?..А это что такое Тоьщифгусонгт
Текст второй «Ход»
Интуитивное знание говорит что ирльпко
Пли рдббу
Олллджжжжюьопанг ролджшнпаа итоо
Я тобою плетён
Я ткач
Ты разрушггзья грандшвхппш
Мммомоонууу язык
свобода
Текст эссттий «Руйазоналг»
Про картинке, где есть крестики-палочки-искалопочки. Она чуть выше на смытой бумажке фото:
1. Заумный язык
2. Ежедневный язык
3. Ткач-Ткач Руйазонагло. Алфафлютуя – богиня таяния.
Текст четвёртый «Представляя ное»
лю мокавиши предел
лю орудами осмыл
лю ардами увес
лю губами ошу
лю клоуочи тани
лю тремы гави эвиль
лю сагурую ю
лю уречее Высь.
В Челябинске у нас тут сейчас происходят поэтические швстручи, на одной из них Даворгонк (Ян Любимов) говорит мне: напиши текст по одному слову, что об важное-наполнное.
Текст пятый «после смерти»
Грозда Орогориё, Бугодор сомкнение Обгеселен Остановка безумия требует букето-веревязочного болота изтребухи гарамыздочного вьяльеного страха разинутого оболочного врастающий я вооос обратно струющуюся маггру зрительно Нгиразомкнутого Фазла – ачерового Аго может быть спокойствия.
***
Стряло ног тар
Аламорелые воды
Стряло ног тар
пученезе Хранэ эрэм
людиские Шуды
ревались препятное
плева не здесь –
сквоз тум анэ лорпо
Горущие инжал надрези брюхо
Йа деть Астр
Йал ешду
***
Оорода опэмади
Оло думэсть олетах евереманных
Пасто червованн
(первая)
Орюх кандинав сецырствие
всевичи грян Улиух
днеп Роврягир Геариг
пут Тилих!
Река-Торговля
Олега Ду ектиев
Олега Ду нокста
Оле Габа утищи
Оле атса – дрод Зев
ог Ряруки ревлян
дере вкиоль-илгы
мужи дана руророх
ог лубипа ожгли
Вослав святла лага наката
вузлы Виак анти
аАртата-Настига ломро
Ченегиба Момдом
Нука пирун хвата
Нука хвата ихрист
брата напир Рарата Яра
в лад, Иримус-кус
Мертит хрор червата
Мертит хрор престол
***
Эух-йо
Огра
Грозди-Грозди ждимсом, поезды-мостом
щебнет перекрёсток
Щебна пагубна ебда
Ииду мигалки прищуррозит лебеда
дагуда Пруты у рта жемчужа
чуж дыколье ценнест-носточно радит
накутав ладье Крофона
дымит и харчит камен Ньтемень
бурююще звучит котлы
тудаже сне гери взлетели
какие сне гери в стихе ??!
ан нигилирующи вмассы
гримасы хиросимы вспоминаем
пинаем нерв, драпиры спилят (спишь?)
сколько лет уж
летучие пары
слепят глаз паучьи Пластелины
департа_мент пресса, депресни перст
капельку стакана, сносно-осенна молва
мольба во сне курок вращает
крючит потной простынёй
постой простой, Гнориль невечен
свечи сим обольюще рывай
тело ждёт могильщик плачет
Лач! Задёрни шторы!
отхлебнул Валебну провожжа
живая ширь Оркрепно бошорочит
незатменит Пагулю, шаги разлом
зерде-члечащие Рёбра
шырст твердеет скрипчим ветром
групастьда витля-сянаси льё’веческая
лlлlй чёрных ргод
ЛЬЮБЫ
Йа раздумаю начlтывываю
...взяло ввязунью кобсункобую, ну кадаж. Куда же тожествуешь принудительно, разбуди тебя принадлежностью.
Наложительно-ставя будильники прибудительно, сами себе. Делая нудующее ущадуюто-нашейным ясном.
Да – (вслушиваясь Вшорохны) вайже
вродог Сйан, вместо ясна.
Вот же призмится же такое. Будто мне ничего не ясно, а вокруг все «насамомдеяно». И на клеточном уровне клетки разделяются, раззеркаливаются врассечение, перестраивая язык в йазык миноритарно-горизонтального Знановна. Где эго-прагматика логоцентризма синте(кс)зирует антропогенный кри(к)зис, сем-сем-арктика откроется в кто эко-всехтрог(трактат)ику . Логает, но переломывает ржавость лигающей реки, в отражении логоперифирийной локуну-той локальностью. Ойдапересоберем пр(кн)утующие двадцатые – читай – переформулируем м(п)нимое внимание немоты, отбудиться от ясности, насытившись я_тостью мы_ться отугле/родивший, чтобы сбылось.
Быльютость по-зиций инкви-сменяет и стебяет на инклю-
Стебель люпистка люминирует тыгрань, говорящего ррр, растворяющего ин, прирычивает э«р»но на кви, сийанием четы язык коверкаешь? ...переплетаешь стены ковёр, в-дверь в-это
Стучу, от(к)рывают:
– к.то т.ы?
– Йайан
БУГУРЕВШЕЕ
Грамиши Грамиши
туболебые околици
жутицы-душицы
кого за меня?
грудь мурто, руда Неизм
Акашж грам грам!
дасло, воожноре льно
Лерьсы вздымаются свехрново
свехрзаново, Свехрранс, веером птицей
сверзаем и зрим радары ткачующих мачт
Бугурьме! Тадарагаж!
Загромоздица жарая дранх, регур
катуше, бульты и комьи сразает истомо
Шар! выплю Иссебь разверздаюсь памачте
сокоро Умюле
тадамаж рубец прызжет картиргл-Тойр ргыз гриз боа
Ииiту
Дыхание?
Хра
Гож
Йад
Как мне с этим быть
Куда мне это деть
Аное уаоло Течейа
ЙЕЛЬККАНСТВО
Надерев дрече Арое лючей
Арое лючей течей Иплаче
древев Ивыс легкие топные
космая рархия
граждане Рачи
обслюнное родом
Инначе Инначе
***
«Плывущая мертвая гласная»
Киртич Киртич мой лучезарный
Гось-скарабех
скуш базальные ганглии всплыли совсем
мозжечок не даёт мне плакать
слова, которых мы ещё не знаем
это:
слова, которых мы ещё не знаем
это:
станет последней горстью
станет последней гостью
камнем курчавым газом
Вето
Белок кричаво корчится в молчащем вауууме
усталость от давления
в вакууме нет давления
пренебречь частицами слов
пренебречь частицами гелия или водорода
дородный бунгдующий Картав
рохает на меня
изподменя
Бордовая
ДО-ГАДКИ
слова не выговаривают смысл, они его скрывают Или. Иэ хоротшо ров,но «до того как»
мы говорим и обмениваемся знаками, чтобы понять сигналы тр-труга.
сигнал приветствия, сигнал недовольства, сигнал договорённости, сигнал «сейчас я тебе все объясню как надо жизнь прожить», сигнал «ты мне нравишься, я может быть хочу тебя узнать». И это хороооо
оюблюблбблюблюб, йа задыхаюсь не хваткой слов, они не хватает всего, что йа ощущаю, смертьсмерчтьмртрьесмьееть
Йа живу, если догадываюсь
Йа живу, если пробую
Йа живу, если заглядываю за то, за что йа заглядываю, что Нхеюлйсдйавь для моих глаз
мы не передаём с-мысли, смыслы, совокупность-сосредоточенность-суть чувства, когда говорим. Когда говорим мы передаём ёбёрнутый импульс в понятность через знаки этой понятности (ты родился — на слова — это мы называем шарик, это мы называем каша, это мы называем это мы называем), через знаки того общества, в котором родились; язык общества язык программирования на уро вне рта-человека, что мы впитали, что нам впитали. И это иэт прэт дрдэт
смысл может передать иероглиф
Текст (вширокомс обмыслявил) как сочетание понятностей (единиц буквслов, форм, звуков, имененмненемеий) , которое рождает Непонятность, спотыкаясь об которую мы можем пробовать Вопройжи смысл.
смысл в дырах, наполняемых догадками чтырающи’
чтобы существовать нужно не понимать
Йа никогда не осуществляюсь чарующи Онраи тщет Баюб-теря к тени проч
***
мои «нижние» буквы говорят хватит
ты бы читаешь нас последними, если строчки две
направление предопределенности культуры инкубирует
Бунт Буквы — звук — знакформа — смысл — высвобождение искажением
Xbsmslsmrbtbejssnвжчлатниеожуващ₽&@/—:;1244986 это моя клавиатура
?
Вы меня понимаете. Выход в две стороны. Одна это
Узнавание («моя» культура язык, лабиринты внутри, трансцендентальное) чтобы меня все ещё понимали, зацеплялись, нужен людьми языка, в котором родился. Но и другим
Вторая – каждое произведение это выход в знаковые системы незнакомства, страха, трансцендентное
Третья – …
следовать линии, зная, что будет конец, – экзистенция – но дальше, идём
Так Так Так
знает мозг «прочитаю» что будет вот вот люблю завершенность форма отвращают избавле
доступ к бытию через язык
доступ в Межйазычью через бытие
до ступени есть перемещение
истинное может быть не в статичном, мыслим состояниями «до и после» «верха низа» «формы содержания» «точки линии» «наличием отсутствием света звука», невозможно осознать человеческим бесконечное изменение и состояние между, невозможно осознать, что мир никогда не начинался и никогда не закончится
Пустота отделяет слово, позволяет понять конечность, есть как бы внутри как бы снаружи как бы
Вабелье бал изрученност
следующая стрелка
буква б, буква а
следующая строчка
Инерция скорости это зависимость от ровности поверхности
перепрыгивая в детстве корни йа запоминал их спотыкаясь удивлялся
Как хорошо вместо привет слышать Передай ему: оловов омлеет и бож и тобла уБуде
это старание импульс попытка вместо сигнала
Шантур гарагудеше гурдомае алеже
Бесконечность танца формасмысла с смыслоформой
Началось с того, что йа написал на листке текст возмущение аеслира
менять вертикальный язык на йазык горизонтальный это не утопия, не реальность даже, а необходимость, не хочу обходить, йа иду
Страх остаться в неосознанной системе знаков, которую критикуешь. Сейчас йа ещё в ней. Система линейная, иерархичная, зависимая. Нужно путешествие без цели, интуитивные стремления, Неотадля, не замыкаться на европейской культуре, осуществляться всегда между
Первая внутри
Вторая вне
Третья между. свя ьвязь а точка линия на плоскости потом не на плоскости потом
Систематичность это болезнь, она успокаивает. Поэтому план счастья это план с одним пустым пунктом
Йа хочу быть откровенным
Йа ничего не знаю, поэтому только один пункт настоящий, живу в нем, люблю в нем
Йа приеду завтра около 8, сейчас так холодно, умение быть одними и двумями в люблю одинаково сильной по-разному ощущаемой, знаю как тебе важно менять взгляд, буквально меняется мышление, художник мыслит формами цветами, услышь мой звук о том, что будем будем видеть, глазами говорить
слышишь?
одна из глав
как дальше
последний столбик
столбик это диктат
Бесконечная Строчка с перемерцамнолучними словами это похоже на свободу
Йа хотел бы видеть ейо
Ергебел олюч йангамана
Kogorogi buliongerch ich Farumae
Фарух тертейл исимба Гаче
курчиландо мираж
Анжелика Вольфрам
по кочкам, по маленьким дорожкам
оставленным вместо чая в чайных
мешкает трамвай. он близится
к концу света, начала которого не видно
из-за стен, окружающих город,
и из-за города. я скажу блять!
как способ изгнания духов
как способ преследования
– комментарий Яна Любимова
Поэтическая встреча, алкогольный факультатив близ площади
Ожогот фейершнего не принесет Дом
но на видео классно
обливать в костюме (керосине солидном), делая вид и делая нитку,
мед костей Ихри, оггробдый словам
– комментарий Йана Илошвая
СИНИМИ КРАСНЫМИ (КОЛБАСНЫЙ)
румянец на щеках искусственный
искусство – вещь (вещь ли) абстрактная
приготовь пирог по чужому рецепту
нехотя. с презрением.
ведь
лучшим подарком будет конечно же
колбасный торт
ожог от фейерверка домашнего не принесет радости
но на видео классно
для других
стараться не нужно
лучше приготовь колбасный торт
поиск идеальной тетради бессмыслен
идеальной сделаешь ее сам
напиши в ней «Колбасный торт»
он станет центром праздника
ты знаешь об этом
и всегда знал.
КРАСНЫМИ СИНИМИ (КОЛБАСНЫЙ 2)
второй вариант текста
нахуя тебе все эти блюда, если ты не будешь их есть с удовольствием
зачем приглашать в гости людей, за которыми пепел и слякоть
праздность – это жалкое и пустое
если слушать того долбоеба
праздность – страх
все об этом молчат
но
самым
лучшим подарком на празднике жизни будет «черкизово», «таврия»
и «ариант».
колбасный торт.
ты всегда хотел,
но боялся.
колбасный торт.
твой голос создает помехи в моем сердце
я уже боюсь передавать тебе приветы
ведь их доставят не только тебе
и мне несдобровать
хоть и вины моей по словам твоим нет
да нет не боюсь я этого вовсе
лишь не знаю как буду действовать дальше
и нужно ли это
важны ли приветы
как цветы в ленте
или оптика ночью
в любом случае тахикардия сегодня меня не отпустила
не отпустит и завтра
как на техно мудак ревнивый
сколько лет будешь обливать себя керосином в костюме солидном делая вид что ты умный чудак
ты сгоришь словно нитка и сам не заметишь свихнешься угробишь себя просто так
ведь забыл о вещах ты что греют на орбите космонавтов одиноких в семейных трусах
8 мая 2018
511.1.
огни, мерцание
ты – лабиринт
понимания нет
действие по желанию
стремительно
падаем. поднимаемся.
давка. крики то ли радости, паники
испекли на десерт
оранжевое чистое
тёпло-медовое
маленький шаг
в огни, мерцание
старик. много курит
не видит. забыл.
ночь
фейерверк
внимание – это
самое-самое
досягаемое
511.2.
падение в вязкость слов самых отравленных манной кашей
скитание в маленькой комнате
спицами, пряжей колкими
сейчас зима
держи за руку
поехали в сад
яблок набрали
убегать от паука. и весело-весело
шарф закрыл глаза
и в памяти только моё состояние
образ жука, птичье кладбище
а теперь
сидя в квартире
тёплой и свободной
я. не позову
тебя погулять
не узнать.
меня не узнать.
ей теперь меня не узнать.
26 НОЯБРЯ 2022
невыносимость
стремление
кануть в бездну
звучит очень пошло
как и снять оковы и раствориться в пространстве
гипер-супер-ультра-новой звезды
сияние должно быть
внутри, а вы угасаете
или мои глаза закрываются
однажды
тёмной весной
я не видела леса и
люди из паллетов
с торчащими гвоздями
тянулись.
приближались
или комната городо-мира сжималась и
напряжение чувствовалось внутри
всего.
10 ДЕКАБРЯ
в голове песни Гражданского
по улицам проезжает сало с усами
и буханки хлеба
и машины-пистолеты будто ведут войну
на дороге авария
на белом снегу, по черному льду
обломки: металлы, стекло
время идет, а ничего не меняется
время бежит и вращается
если всё это
всё это, что видим – циклично
значит металлу быть
значит пластик убьёт
значит всё повторится
и каменный век
и люди, и мы
и сало похожее на троллейбус
и люди-пистолеты
и шутки, одежда
не лги.
24 ДЕКАБРЯ
дым.
рука.
чудо.
они
были здесь
сейчас и
всегда поют про
тени
на снег не падают.
отражает зарево
яркое
тёплое
пугающее
мерцает золотом
а всё синее
хорошо, что ты живешь далеко.
спиной
к ясному
или это из тебя
я ахуела.
честно.
я в азбуке
14 ОКТЯБРЯ
земля
жгучими прутьями
меж рек и лесов
цепями машин
прямиком в грот
грозные ветви
пушистым шелестом
вонзаются в грудь
как подошва сапог
где это видано
синими нитками
скрепили глаза
где это видано
ржавыми бритвами
разрывали уста
24 НОЯБРЯ
отойти от огня
рисуя руками узоры на шее
поскользнуться, упасть
и чтобы снегом засыпало
это наверное просто
но
предложили и не отказаться
почти как в Н-цать
сенсей
снова бы
охуел
сжимает, как полотенце
скручивает. это хрючево
для помешанных и
не понежневших
желтеют зубы от сигарет
мне | не будет | сто лет
и не стоит теряться там, где тебе не место
боже, пожалуйста, уберите с повтора эту песню
ПТИЦЫ РИСУЮТ СОЗВЕЗДИЯ
черными пятнами на светло-сером небе
молодые парнишки
черными пятнами на светло-серый снег
прыгают
за ними другие
а снег всё чернее
за городом нет
стен
звезды падают
на снег светло-серый
прыгают
гогочут
4 ЯНВАРЯ
вырываются
столбы, колючая проволока и
пустырь
поджидает в темноте
не видно
но
сковывает
лишь
лишь бы не заметили Те
а ты под ТеГуаньИнь
раздолбанный
трава иссушенная режет щиколотки
ресницы-лезвия укажут путь, направление
лишь
лишь бы не скрючило/скомкало
это Темно
познакомились.
это тёмное
непридуманное
Артемий Стариков
дирижабль отправляющийся в светлое прошлое
(в каком-то значении – футуризм)
попытка поспорить с пространством,
отделяющим от т\себя
цвет – в значении спор – виртуальности,
я тебя сожру сука,
одноногий бандит
– комментарий Яна Любимова
Искреннее курение на балконе, этаж малых лестниц на Телевизионерской
Рдемт теплой серости стена земляная
тела оздушовые ождетые ацующе плющет
Доль в моем сердце
– комментарий Йана Илошвая
***
блять да это же тибет внатуре
замызганный, серый
как 25 курток
наизнанку весь ледяной
и живут в нём только яки
и голодные духи мары
а люди здесь считай
что практически не живут
сидят на земле, думают
всякие мантры
а себя не думают
если себя думать начнут
то обосрутся со страху
вот так, Славик
рэкетир в розовой кожаной куртке
посмотрел загадочно на коллегу
осознал себя
и заорав, как воин маори
взвёл курок, снял с предохранителя desert eagle
и разнёс коллеге череп
вот такая вот мораль, дети
не будите Славика!
и не вспоминайте сказку
про кота, жравшего грибы
которые росли у него на спине
пока к нему не ввалились
пожиратели смерти
в омоновской форме
и не зажарили в пароварке
или во фритюрнице
блин, не знаю, в чём сейчас
принято жарить котов
но это не самое страшное
что может приключиться
в моём квартале
недавно, по дороге в наливочную
я встретил Короля Монтажников
(если помните, он нарисован
на карте старейшего аркана
«пятёрка лопат»)
а недавно тётя Люба видела
двух балерунов-педерастов
по которым Господь вдарил
в отместку молнией скользкой
и в единое белое тело они срослись
ползая на чреве своём аки змей
но что может быть памятней дня
когда иней заворачивал в себя
чёрные срывающиеся верфи
и парикмахер приносил в жертву спрута
благословя очередной поисковой лайнер
жужжали человеческие голоса в респираторах
чавкало смолянистое желе
и я понял, что жизнь – это круиз
в поисках золотого стеклянного города
но о чём вообще можно думать
чтобы отправить разведчика
на тот свет?
перетасовывая карты газет
я канцелярское пение смерти
превращал в трамвай, дерево
языки плакатного пламени
скручивал, выдавливая
невидимые пейзажи
и хор андроидов на пристани
пустынно гудел, отпуская
в колючее смуглое небо
воздушный шар экспедиции
смотрел я на это всё
и вдруг придумал самое страшное словосочетание: сектор казни
хоть на обложку лепи
***
линии комнаты изгибаются
тела́, зарытые в матовом свете
пульсируют, и кажется
что мы прибываем в точку, расширенную
до границ видимого
там, за кадром, за ладонью стены
шевелящихся ласточек зреют удары
и холодное облако покидает непрерывно
область мыслимого
мир, объятый извивающимися
лианами колючей проволоки
застывает и таращит глаза
внутрь себя, и кажется
что сама плоть его
и наши солнечные сплетения
и даже воздух
– всё состоит из границ
сдвинутых плотно
образующих
сплошную вьюгу
СЖАТИЕ
что в моём сердце?
тёплой серости стена земляная
тела́ воздушных дождей танцующих
вдоль замкнутых анфилад
что лежит в голубой сфере?
цветок прибытия, волновой камень
или розовая спиральная люстра
из детской комнаты
ты знаешь, что лежит
т а м
но побаиваешься
перешагнуть – через лимфатическую
центробежную реку чувства
которое, пульсируя среди завесы
смотрит на тебя
возгласом телебашни
я вслушиваюсь т у д а
сквозь шум реки центробежной
сквозь органную изгородь гордых сирен
и скопления слизи глухо звенящей
я прикладываю ухо
к бетону пространства
и встаёт передо мной
то самое
СЖАТИЕ
СЖАТИЕ
СЖАТИЕ
я прикладываю ухо
к невидимой руке твоей
и цистерны горючего проносятся
в расколотом черепе
и нас разматывает
нервной походкой
сквозь квартал затёртый
солнечным ливнем
я прикладываю ухо
к порталу, вибрирующему
раковиной Персефоны, охваченной
ржавчиной, медными лианами
осени, предстоящей вечно
в садах чёрных, где слепые каналы
разгоняют кровь по сердцам
древесных резервуаров
я прикладываю ухо
к стене сладкого мрака
и свист, и шёпот, и рык
доносятся – но то лишь отражение
того, кто слышит
и щупальца хватают меня
и затаскивают нежно
в лабиринт сжатия
***
вагоны страха вырываются
из гортани
ты смотришь: улица
или не улица
слышишь гул того, что
должно быть рядом
ты знаешь: оно здесь
а значит, бесконечно
бесконечно далеко
ты спрашиваешь: зачем
нужен этот ожог на левой руке?
скажет ли найденный на улице кубик
сколько осталось до нашей встречи?
ты гадаешь на всём, что вмещает
взгляд, но никуда не смотришь
и поездка на велосипеде лагает
словно урезанный диафильм
кто ты? с кем ты разговариваешь?
они тебя не слышат, в их разговорах
пьяницы ураганами валятся на мешки
разрывают провода в щитках
и, летя с лестницы, исчезают из кадра
а ты улыбаешься – кому?
их копиям, которые в отражении лужи
узнали, о чём ты на самом деле
думаешь
вирус замедления хлещет в груди
словно пауки режут землю
ветер километров бегает
по кругу, сжигая нас в танце
рассвет и ржавчина, и грузовик
полный света вплывает
в межрёберную глушь
где за столом-циферблатом
отдыхают серые мертвецы
запрокинувшись, ты пьёшь
и холодные угли в животе
растекаются, и ты можешь
сказать: да, это ветер, это
листья, и всё это
вместе со мной – плавится
срезая лучи, становясь
чем-то знакомым, другим
да, вот он – я, или то, что
замерло, напуганное солнцем
этот взрыв нас разобрал
и мы разбрызгались, и всюду
бассейн с надувными фламинго
и всюду чаща сомкнутых рук
и светлячки, осторожно стекающие
с её ладошек, точно капли
звёздного газа, и взгляд прозрачный
словно радужки изнутри фонариком
подсвечивают запертые мысли
я создаю платформы в воздухе
и замедляю вагоны, чтобы проскочить
между ними, спасаясь от преследователей
чтобы взять тебя за руку, и тогда
призраки плоти отступят, и можно
и можно будет просто быть
быть, и смотреть на мир, словно он
никогда не был сотворён
сегодня я гадал на двадцати ромашках
и счёт был 13:7 в мою пользу
и поэтому я счастлив
Макс Ушаков
крик за полночь, звуки падения
тела. вспарываемое, потом
словопоиски. надрыв
в смысле как надрез
в смысле как то, что
нам еще может присниться
прыг-скок, прыг-скок
резкий звук блять
пожалуйста помогите и
нужно выпить, брат и
сестра
– комментарий Яна Любимова
Атикс шисъ, емле плошиные арки,
обжег обозначенный тебб, Оодовд, акк мойа рукна?
םᏌ, эйто йа тебб медиум өეглас,
а ты реагируй.
– комментарий Йана Илошвая
***
Когда исчезнет всё, останется во всяком
случае житьё, претерпеванье часа.
отмеренный глотком, желудком, бензобаком,
становится витком, пружиною матраса,
остывшим кипятком или на корм собакам
брошенным куском растаявшего мяса,
день обретает дом, и не спросив отказа,
согласная на всё выпотевает фраза.
Подумать в тишине и покурить на кухне:
за что все это мне, и им за что всё это?
живое – на столе – с надеждой, что не рухнет,
и песня в голове – уже когда-то спета.
живое – за столом, седьмая сигарета,
ночь обретает дом, и став женой поэта,
ложится вниз лицом, чтоб не терпеть всё это.
***
Стояло солнце
Ни больше ни меньше
Ни вздрогнуть ни прыгнуть
Ни съесть ни закрасить
Длинное, как сечение
Чистое, как ожог
Человек под солнцем
Ни много ни мало
Ни свет ни заря
Ни убить ни убежать
Придётся иметь с ним дело
Придётся соприкоснуться
Если подумать строго
То математически просто
Формулируется жестокость
И детерминировано унижение
А хуже всего, конечно,
Что рядом растут цветы.
***
Лети, пташка,
Вот тебе трёшка,
Малолитражка,
Миска, ложка,
Скорей чеплашка.
Квадрат пространства
Часы, минуты:
Портрет троянца
В период смуты.
В стенном серванте
Газеты, книжки
В углу иконки
Как сон мальчишки
Как сон девчонки
Ремонт в прихожей
У всех похожий
Балкон с синичкой
С забытой спичкой.
На подоконнике
След стакана
Под ним след кружки
Вон тараканы
А вон игрушки.
А вон бумажки
О смерти старших
О смерти вечной
В полёте пташки.
Ключи с брелками
У мамы – сердце,
У папы – камень.
И мой брелочек
Из звёзд и точек.
Начало старой,
Забытой песни:
Воскресни, птица,
Прошу, воскресни.
***
о прошлом, однако, взглянув в пустоту,
можно сказать ошалело:
а что это, нахуй, всё-таки было?
что это, господи, с нами случилось,
что за кровавая сказка?
и чувствуя пульс и щемящую жалость,
понять однозначно и точно,
что всё миновало, и нам ничего не осталось,
прошло и совсем ничего не осталось.
что пляшет лишь ветер в траве у ступеней
ведущих к заброшенному космодрому
лишь ветер ласкает траву на могилах
и пьёт из ручья обезьяна
столетие лёгким дымком прогорело
империи флаги спустили
наверно, хватило
***
Поверьте, прошу, поверьте,
Как верю едва ли сам:
Я века меняю четверть
Согласно моим часам.
А жизнь виновато плещет
Под ноги хмельной поток.
Я сон прозреваю вещий,
Оставленный на потом.
Как будто когда-то в детстве
В отложенном этом сне
Я слышал чужие песни
На выдуманном языке.
Танцевал я с богиней чёрной
Целовал и в висок, и в лоб.
И клал её в золочёный
Покрытый вуалью гроб.
И сон завершался смутно,
Обещанного не дав.
Из грёз проступало утро,
Столетие распластав.
***
смена всего происходит тотчас
подводным соком пока вы спите
на сон грядущий прочитан отче
на шару писанный на иврите
прощаясь с августом, веко дрогнет,
как век, сморгнувший нам пыль эпохи,
как лето, высохшее в подсолнух,
как жизнь, законченная на вдохе.
ну вот и полночь, как бабье лето
ещё усилие, и закончен
вопрос, оставленный без ответа,
и наступающий душный полдень
сменивший вкус на плевок окурка
и где теперь наш июньский ветер
и запах жжёного Петербурга?
вопрос, замкнувшийся на ответе.
***
А май на самом деле красный
Как цвет империи, как цвет
Одновременно безобразный
И побуждающий на смерть.
Май пахнет остро, срубом ветки,
Ожогом – сыном кипятка.
Так пахнут губы малолетки
Нащупав темя старика.
На вкус – с дымком, как выстрел в брюхо,
На ощупь – выбрит, мускулист.
Май суетлив, как групповуха,
И май спокоен, как нацист.
Глядим на май и плачем стоя,
На флаги взяв цвета войны.
От умирающего строя
К живой палитре новизны.
***
Лето господне
Кормит меня с руки.
Если обрящешь,
То не перестанешь верить,
Что жизнь – это танец
На берегу реки,
Берущий движения
У берегов постели.
Буйная милость
Зазеленила взгляд
С начала которого
всё – начало.
И если хоть раз проснёшься,
То не вернёшь назад
Спросонья взорванного
На том берегу запала.
Задремлешь – видишь:
Отцовская тень плеча
И мамина юность
Уходят в джунгли,
Совсем уходят.
Лето Господне
Содержит в себе печаль
И что-то шепчет
На сумрачном
Небосводе.
***
На что годятся все наши головы?
Спускаться с лестницы к вам на проводы
Сплавить в бронзу всю медь и олово,
Пить без повода.
Увидеть, что на груди наколото,
Выпито, выброшено, запорото,
Провоёвано, запорошено,
Из-за голода недоношено.
На что нам руки, на что нам милые?
Даны, чтоб пользовать мир как кольца
Снять всё самое, взять всё силою,
Успокоиться.
Выжать пальцами груди мягкие
Сжать до синего, сжать до красного
И гладить гладить чужие ляжки и
Сдвинуть белое и атласное.
На что нам тело переплетелое?
Зудит поганое, стонет спелое
И свету хочется, и от света прочь
И жизнь прекрасную превозмочь.
***
катились в тишине, в земле сплошные знаки,
и что же не знак тебе, господи, как моя скука?
да, это я тебе подаю знак,
а ты реагируй.
в больничной палате истечение желчи
реагируй
домушнику сломали запястье
реагируй
в Питере сифилис передаётся устно
реагируй
расчленили городской бюджет
реагируй
переплетаясь с тишиной уедешь тихо
не говоря друзьям о тошноте
о том что камеры не мигают
о том что в челябинских клетках
табачная мозаика прошлого
как орангутанг-мама убивающая младших детей
чтобы прокормить одного старшего.
как ленинградские орангутанги.
всё, что чувствуешь – холод,
даже в бабушкиных
шерстяных носках.
а помнишь,
ничего уже не помнишь,
покинуть душевую не можешь,
идёшь в тишине
по уральской тропинке
в дикий лес
к тому,
кто тебя ждёт
с реальной лопатой
вместо весла.
Дарья Наумова
журналы, журналы, поиски идентичности
крики не слышат. тогда – принадлежность вещам
бесформенным (способ отразиться от формы)
и как-то вырасти, поиски жизни
гул мертвеца
– комментарий Яна Любимова
Новый год рано уснул, даже не пошел на ледяную горку, не угадал философа
город Урваг
дешевая гостиница
раз воды заводы зараза
болезненное? вокзальное?
уссеченно-рассматриваемое
частично слоистое
как бы хромаемое, но ломтики ванное
шедада Накаливания
нажимание странное
оборо матически
ощитине повелена, листами прикрытными
Мо-дельница пенница хтоненький пузырь
– комментарий Йана Илошвая
***
каждый раз когда мигрень бьет мне по вискам
я думаю о том
что длинные холодные черви
пытаются вылезти из заиндевелой массы
смешавшейся амнезии и депрессивного психоза с нанесением себе тяжких
повреждений колото-режущим предметом, так называемое «харакири»
кухонным
ножом для хлеба
либо он был для масла
а может он и вовсе был филейный
если холодного червя разрезать хлебным ножом он согреется
согреется но без смысла и какого-либо обоюдного согласия
согласие едино и одноразово
нашептывая лозунги французской студенческой революции
этот милый холодный червь хотел бы возвысится из холодной слизи
все выше к знаку стоп а также все дальше и выше, до зелёного светофора
а потом все дальше и дальше
дойдя до объявления «работа с проживанием»
а там и небо и сметана и перина
и благодать для холодного червя что
смерть для теплой мошкары
а мошкара смешалась размешалась и размножилась как боль в желудке
такая же ярко-салютная
светло-вспышечная
мошкара бьется об знак стоп
а потом об зеленый светофор
а потом об объявление «работа с проживанием»
но это не заменит того факта
что моя мигрень никак не может прекратиться
худые беззубые черви
второе десятилетие все пытаются найти работу с проживанием
мы можем
поздравить их с профессиональным успехом
***
в остатках старого мыла нахожу части своей физиономии расщепленной на
омерзительные склизкие хлопья
двери были открыты и всегда
всегда открыты двери
двери всегда
закрыты
переплыла реку дважды, ни разу не притронулась к воде
мне страшно даже думать о том
что цокая по столу своими тонкими пальцами
она изучала узор моей жизни
ей удалось провести изгибистую линию между мной и богом
все святые считали себя ничтожеством
я стала лужей под ногами
по которой прошел лекарственного телосложения мальчик с обритой головой и в
армейских ботинках
смерть ждала зеленого цвета на перекрестке, а мы даже не знали кто где похоронен
решиться на молебен взамен на разбитое зеркало
в него можно смотреть
но слепота к будущему переходит и на него
он сидит обернув себя полностью своими нескончаемыми руками-ветками
я не могу отвести взгляд
по расшатанной траве сложно идти
надо дойти, догнать порог
порог где никто не ждет
никто не ждал
никто не подождет
моя линейная перспектива жизни такова:
мне приснился сон
я была в поганой прокуренной кухне
я знала её наизусть
знала в какой баночке прячется соль
наклейка на зеркале напоминала психоделический пейзаж
вокруг меня ведра крови
за стеной шепот
стена была единственная
за ней было ничто
я порвала свою рубаху
перелезая через разбитое окно
и пошла в неизвестном направлении
нашла булавку
эта булавка скрепила мои очерки о безнадежной тяге к самопроизвольному
течению
жизни и тысячи лоскутьев моей рубахи
рубахи в которой меня завернули в начале
рубахой перевязали трубы
пусть будет горделив тот кто смог это сделать
я тысячу минут провела в тишине
больше не могу закрыть глаза
и рот
и мой рот содрогается в бестолковой улыбке каждый раз
когда я не могу разгадать ее секрет
***
они – жалкие зловонные трупы моих мыслишек
я – истошный некрофил
я хочу быть безумна на своем веку
я хочу быть профанацией всего живого
я хочу смерть
я хочу жизнь
я хочу быть рюмкой у себя на могиле
я хочу быть светом отражающимся от волны
я хочу быть арестантской звездой на плече
я хочу быть полиэтиленовым пакетом на голове
я хочу быть собранием мира
мои черти ушли восвояси разрешая мне облизать грязь с моих рваных ботинок
разрешили мне быть благодарной
за каждое колото-резаное
за каждую безудержную головную боль
за каждый смрад нового дня
за каждый час дарованный для тошноты
***
когда ты роешь яму
надо рыть как можно глубже
чтоб наверняка
чтоб насовсем
представляя девственность перед своим талым богом
который никак не заслужил все то
что я вознесла к нему
он повел своей лоснящейся ладонью
по моим бедрам
что я кропотливо выливала из воска
пытаясь восстановить те участки
что сожрали скручивающиеся друг с другом черви
превратились в ужасающего вида фигуру
которую нельзя отличить от его непринужденного взора
на мои обглоданные пальцы
что я сама
с собой
натворила
что я натворила тем тошнотворным утром
когда он смотрел в потолок
делая вид полного забвения
я вспоминала о всех своих нерожденных детях
чья судьба не выпала
на сценарий блуждания по покинутым обочинам
в поиске последнего проростка надежды
с едкой каплей грязи
что вышла без особого смущения на их долю
иногда видишь на плечах его разношерстную перхоть
с мест обитания его или других
и сальные его последние волосы
и думаешь
к чему когда мы играли в догонялки
у него ноги хромали и
и он никак не мог догнать меня
но на моем последнем парапете
смог схватить
вгрызаясь в лоно
и вся гниль заполнила место моего воскрешения
залила все пустые или вогнутые пространства
что могли оставаться невредимыми и
спрятаться от розыска
очерствевших знойных лиц
с особыми приметами:
постоянное препарирование себя
под острым углом
с чрезвычайной нежностью
а также
радостью
за то
что сон приходит обычно
скользящий по гладкой мраморной плите
***
исчезнуть так же как русые корни у крашенной в черный девочки
кулек летел на тысячу лет вперед
опережая величество двухтысячного года
я бы воткнула в осень осколок бутылки
в самое горло
сломала бы ей ноги
размозжила бы ей голову об асфальт
разжевала и выплюнула бы ее гланды
я ей дышу
она меня не чует
меня морозит от жести труб
от гудрона крыш
от железа качелей
от невыносимости калек
все равно
она ничего не поймет
что постучать по гробу три раза
раз
два
а на третий он откроется
истошный зверь не сможет выдержать эту агонию
он устанет
он покинет
он отвыкнет
он отсохнет
сны под травой тревожные
но не страшнее чем сапог
оставленный кем то
оставленный зачем то
кто-то носил
кто-то пропал
еще страшнее видеть
бычки у соседа снизу
значит он тут
значит он жив
значит он не сидит
значит он включит клубняк рано утром
значит он будет петь в караоке всю ночь
значит днем он выкинет свои бычки
на которые я каждый раз засматриваюсь
они похожи на больших мертвых тараканов
они бы умерли от клубняка из две тысячи седьмого
***
гной устало сочится через:
грузди, оконную раму, отверстия для гвоздей
шуршит сквозь паутину проводов
гости ушли оставив электрический ток
на кончиках пальцев
включая драммашину
она чеканит ритм сердца
отпугивая всяческую зазнобу
больше нет сожаления
больше есть надежды
надежды на то
что есть незримая дверь
в трансформаторную будку
***
страшен тот враг
что завлекает открытой бабочкой ребер
помойная культура вальтов и дам
погибнет под натиском сапера
сапера, перегнувшего палку
он ужаснется
когда из пакета сверху
потечет животрепещущий сок
***
воспоминания о беспамятстве
если поджечь собачью шкуру – будет запах разложения а также сужающейся
серости,
как в голове, когда ты видишь смерть. но она не твоя, чужая. можешь
выдохнуть, ведь
свою смерть надо взращивать с самого начала, с пеленок. это она кричит
когда тебя
вытаскивают из чрева. это она течет из твоей коленки когда в разгаре игры
ты падаешь
на обжигающий асфальт. это она прячется в тени на стене поздно ночью.
это она
сверкает на лезвии ножа.
наивные сны исчезают так же быстро как и молочный зуб на леске при
рывке двери. и
сосредоточив внимание на ее скрипе, ты ненароком слышишь прощальный
хруст
корней, которые никак не хотели покидать розовое влажное пространство,
но теперь их
судьба уготована для того, чтоб задыхаться под пыльной подушкой. эта леска
висит на
дверной ручке как напоминание о взрослении.
***
I.
первое что я запомнила
был включенный в гостиной свет в три часа дня
при таком свете жизнь ощущалась как комок в манной каше
тогда я подходила к зеркалу
и отражение с ужасающими пропорциями
из-за неправильно поставленного теплого света
(плафоны окрашивали всю комнату в оранжевый)
смотрело на меня чертами лица моей матери
тогда это стало моим самым большим откровением
это было самое откровенное забвение
тогда надо было принять уготовленную мне манну
II.
город дурак
дешевая гостиница
в которой на матрасах разводы от
(с трудом выведенной)
спермы и крови
он стоит возле вокзала
весь такой аптечно-болезненный
с рассеченным носом
я с завистью рассматриваю его
каждый слой
каждую частицу
увидев каждую дырку на его лохмотьях
заметив его хромающую ногу
обнаружив его грязные волосы
мое желание быть блуждающе-одинокой
омерзительно безбожной
выпотрошенной на куски набивки для матрасов
в дешевых гостиницах
Саша Димова
в момент, когда круг разрывается,
становится светло. в комнатах слышится
разговор. может быть там где-то
смерть?
это неважно – тишина, или близость, и
молчание, наступающее
то тут, то там
– комментарий Яна Любимова
Двор, развлекательный урал, вместо лавочки бетонная изгородь,
самый центр
смерть есть Мерна,
аса-Ндрия двигой – толчок к бесконечностям,
сыпающим мнажет мгновением следу.
ждая тсека у нее Взвесе леет,
– комментарий Йана Илошвая
***
разговор молча
цветами зарос
я смотрю в твоё
освещённое неоном лицо
оно расплывается
разрастается и пускает корни
в мягкую почву
чуть заиндевевшую
горсть земли вкусом
тепла и свечного воска
топлёный на коже он
греет и не обжигает
мы говорим азбукой морзе
переглядываемся то туда то обратно
то внутрь то наружу
ты всё-таки открываешь рот
в нём прошлогодняя земля и проросшие споры
мы здесь навечно но вместе неплохо
скоротать день до вечера это возможно
проводить в ночи ритуалы
кормить сов грибами
(а им это можно?)
немного поесть самому
на том и закончить
***
Смерть есть подчинение закономерности,
Каждое движение – толчок к бесконечностям,
Засыпающим с каждым мгновением последующим.
Каждая секунда имеет свой вес,
Поделённый на плотность сущего,
Плотность плоти умерщвлённой опухшей матери,
Плотность жизни на квадратный километр.
Смерти нет, есть только
Отсутствие существования
И примирение тела с воздухом.
***
Три шага на юг, четыре на север
Ухо к земле, руки тоже слышат.
Микроскопические занозы от острой бессмысленности
Не вылечишь, пока не найдёшь.
Пять метров вглубь, шесть наружу
Вот оно, вот оно,
Еле теплится,
Маленькое лёгкое
Слово,
Буква,
Звук.
а как крошка в кармашке
а как семечко тополя
а как пуговица от серого кардигана в цветочек.
Когда-то найдёшь это а где-нибудь через тысячу лет.
***
Пишет Маркус:
Дай мне десять советов и сформулируй их в императиве.
Первое, сядь на пол, закрой лицо руками.
Второе, представь, что ты птица, летящая за горизонт.
Третье, пюре с котлетой.
Четвёртое, тихий танец под скрип соседских дверей.
Шестое забудь начни сначала.
Седьмое пришествие Христа в эту субботу.
Восьмое, будь прежним, каким всегда был, каким был твой девятый отец и его отец и его отец.
Десятое, купи, блять, уже новую лампочку, читать в темноте вредно.
Была рада получить от тебя письмо. Пиши как дела как мама как работа как настроение как котёнок как дерево за твоим домом как переносишь болезнь как ноги как руки как сам
Буду рада любому ответу
В форме Beschwerdebrief.
***
Солнце – тоже звезда,
Оказывается,
Но для нас слишком большая.
Разделим на два
Или поровну на всех
И выпьем до капли.
Наполняется сосуд времени –
Время идти на суд.
Уважаемые присяжные заседатели,
В краже Солнца
Я не виновен,
Наверное.
Это ребята крали,
А я просто рядом стоял,
Смотрел на него, плачущее
Красным, горячим и склизким,
Потом бежали куда-то, спотыкались.
Так я и научился искренности.
Ян Любимов
я ищу момент, когда я настолько всмотрюсь в себя, что стена
не узнаю, испугаюсь себя. в этот момент я стена
не знаю, что будет. я просто стена
ищу момент, или – стена
возможность – в смысле в пространстве? стена
как я могу понимать, стена
если не уверен, что помню? стена
– комментарий Яна Любимова
Кухня перед сном
бесперепропасть
свищет Воконце лю-тияббн
ражжица нутром, огойти смотряще Ередвы
зароет и уведет к сиянию?
продавцовцый нибелещет затак
давай пробовать не смотреть на ленту
сакатка:
«легкость сонного моря
поле обращенное паникой»
Догатанца – глоток энергетика
кто-то кричит
крик будет Колокольм знакомства
илисаве? – Томна выжженых прочь
кушанье эйто шептанье, замерли там
расскальзывание эйто рассказывание, только сыпеца Двалом
осталась Смотревна
видитозовно тебя из окна
– комментарий Йана Илошвая
ТЕРРОР БЛИЗОСТИ
I.
в доме сегодня безоблачно, столкновения
происходят раз в минуту. Дребезжание
пола. всхлипывания. вспаханная земля.
Солнце бледнеет, а мы
сходимся улыбаясь – это пророчество
нам неподвластно. Тень рук
силится сказать правду
Забег будет за полночь
Мой сын не участвует, фабрика
снов подвергается нападению
я знаю человека, который выбрал кошмар
я знаю исчезновение, знаю панику
Комната расширяется и встреч
бесперебойность подходит к концу
мы стоим на краю пропасти Солнца
неистово бродящим Солнцем
ускоримся, легкость
II.
комната, которая находится на границе лиминальных пространств
перемещается, вот:
ускорение времени (ждущее в центре), вот
легкий мрак
идущий прямиком из детства
желающий с тобой поздороваться
если прислушаться, можно услышать, как
прабабушка ходит и кашляет
собирается рано утром, огород и животные
выглядывают из окна на меня
выжидательно смотрят
мне нужно стать огнем, раствориться, в себе
стать воплощением комнаты, вобрать в себя пыль
конструктора, двухвосток ветляющий хвост, мерцающих пауков
кашель, закрытые уши, шум
телевизора ощущение страха загадка
перемещения стен
выдохнуть и воплотиться
как закрыть дверь которая уводит к сиянию?
III.
явь выжигает. способ проснуться
себя исчерпал – знамение:
продавцы кружатся у своих мест,
праздничность лент пугает
двери открываются и закрываются
где бы ты ни находился, сейчас
становится поздно. узелок
психоза развязывается и минотавр
означает себя
легкие смыслы кружатся над нами
поле становится паникой
сон ясен и ты
возвеличенный садишься на лестнице
снов (они переносят тебя)
к сладкому и безбрежному
переходя
от становления к столкновению, ты
приобретаешь рассыпчатость
IV.
ко мне приходят люди и говорят:
пора поджечь этот Сад
мы не соглашаемся, но в моменте
принятий решений уже есть разделение,
и то, что я не выбрал – действительно
наступает, присутствует
в псевдореальности и иногда
я слышу их крики
крики работников
они идут с берега
я делаю шаг и земля
поворачивается
к чему-то большему. Сон стекол
Звук превращения. Мерцающих лебедя где
Снова понятно. Ускорение – это
предложение танца:
количество пунктов на день, глоток
энергетика, взрыв
в затянутой роще
ИНТЕРЛЮДИЯ
легкий шелест дождя распространяющийся по углам и этим удерживающий воспоминание в памяти, звон возможности встреч если хорошая – то колокольчиком, если плохая – то колокол) сеть подступающих слов. дребезжание памяти: вот-вот прошедшие дни сорвутся с витрин, на которые ты смотришь идя по улице не слушая музыку вместо этого шум машин волной накатывающий ускорение слез бесшумность побед поводов беспокоиться паника не найдет себе места в движениях кто-то кричит и крик будет знакомым выходи поздороваться
V.
1.
дом и в нем множества сущностей
световых облачков + мерцание если
ты подходишь к нему бог просыпается если
ты подходишь к нему
2.
голос являющийся на краю карты
прошел как остановка движения
две тысячи блоков карнизы
из памяти. решимость
неуправляемость. нежелание
3.
движение стен есть стенание скоро
дома из листьев заменят
дома на деревьях. к ним не возжечься, скоро
в деревне будут новые жители,
качание лодок, застывающий
снег
4.
подальше от родных берегов
они все направляются только
чтобы увидеть что
родные берега преследуют их по пятам
набегают как тень. Надвигаются.
Слышат
VI.
1.
мягкое дыхание комнаты
это линии у стола, вот
надежда семечек на то,
что к ним прикоснутся
2.
заклинание паралича белые ряды магазинов
повторяют хребет девушки в которую
ты был когда-то влюблен. на витрине
пара пропадающих и появляющихся
отпечатков
3.
замедление – знак
скорой печали. время проносится так
а потом этак уязвимость присутствия, гнев почвы
нет мщению (justice not vengeance)
4.
закрытие двери сопровождается
приглашением в лабиринт,
тени у звука расходятся
смысла больше чем нужно, ты
ищешь комнату знания
VII.
руки образуют прямоугольник подступающая острота
разламывает разделяет надвое и теперь дней
становится больше
извилистость лестницы напоминает поцелуи любовника которого
у меня никогда не было
собрание света и круг
концентрируется (становится бойницей)
ледник моей памяти тает, наружу
выходит преследующий
склизкое скользкое гладкое
маленькое выползающее из угла
теперь ты погружаешься заново, сон
это холодная комната
пар радости, уведомление
выжженных прочь
ты кушаешь борщ
где кушание – это покушение
VIII.
горы их тяжесть опускается тебе на плечи
делая еще раз разноуровневым
я вижу что уже третий человек спустился в подвал
я вижу что по улице рассыпают расскальзывание
цветы на снегу застилающем
возможности выхода
подальше от родных берегов,
мы встречаемся: сны
не могу найти маму мои уши в заложниках комната-смерть
еще есть время ничего не получится нужно поесть
шум за соседним углом
изобретает убийство
ускорение, спасение в скорости, границ
осталось немного
подзывает к себе, бабушка
смотрит на тебя из окна
ПОСЛЕСЛОВИЕ
память – это стрела,
наконечник которой ты пытаешься вытащить
и увязаешь все больше
